Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

Прежде чем шагнуть за порог ее спальни, он успел подцепить свой самый дорогой трофей.

Где-то на башне зазвонили часы, каждый удар рикошетом попадал Рандуру в голову. Насчитав восемь, он вспомнил, что меньше чем через час должен проводить урок танцев с леди Эйр. И громко выругался.

–  В чем дело, парень?

–  Мне пора, – ответил Рандур, наконец встал, отряхнулся; сырая одежда воняла дымом и алкоголем.

–  Ладно, я буду тут, когда понадоблюсь, – отозвался Денлин.

–  Я приду, как только раздобуду что-нибудь для продажи. – Рандур повернулся к нему спиной и затрусил прочь, к выходу из Кейвсайда.

Вдруг он нахмурился, заметив, что вокруг непривычно светло. «Откуда тут, в подземелье, солнце?» – подумал он и вдруг вспомнил, что бывал здесь всегда только ночью, а сейчас уже утро.

Рандур снова протер глаза, поднял голову. Ба, ты только посмотри…

Свет полосами спускался по внутренней стене гигантской пещеры, делая ее похожей на грудную клетку какого-то великанского зверя. Ее ребра светились, будто стеклянные. А наверху, как раз посредине пещерного свода, горела яркая световая ось – там было отверстие, в которое падал свет прямо с солнечного неба снаружи. Такие же отверстия, только поменьше, были пробиты в своде пещеры на равном расстоянии друг от друга, пропуская лучи солнца в отверженный городской район. Наверное, это и был истинный Виллджамур, этот, а не тот, наверху, представавший глазам всякого путешественника, место, где жили теперь богачи.

Но времени на раздумья у него не было. Он опаздывал, к тому же от него смердело алкоголем. И он помчался в Балмакару.

В то же утро командующий Бринд Латрея въезжал с новой императрицей в Виллджамур, ее свита из драгун Четвертого и Пятого полков приближалась к городу в тумане. Копыта лошадей глухо ударяли в сырую почву тундры, за полками тянулся черный грязный след. По этому следу их мог вычислить кто угодно, однако вряд ли кто-нибудь осмелился бы напасть на такое количество солдат, так что внезапной атаки ждать не приходилось. Бринд ехал прямо рядом с каретой, из занавешенного окна которой смотрела леди Рика. Апий восседал на одной из упряжных лошадей, а Нелум и Люпус скакали за каретой. Вокруг, куда ни глянь, держали строй конные драгуны.

Центром его была леди Рика.

Бринд то и дело бросал на нее взгляд, но по выражению ее лица ничего сказать не мог. Похоже, она точно знала, чего именно требовала от нее новая роль и какие обязанности на нее возлагала. Зато он знал, что она не видела Виллджамур уже несколько лет. Конечно, его циклопические стены и тройные ворота стоят здесь, кажется, тысячи лет, и все же кое-какие перемены произошли, как внутри, так и снаружи. Близилось Оледенение, и беженцы толпились у въезда в город. Грядущие холода разлучали людей, в городе, что ни день, случались убийства и самоубийства.

Вот и ее отец, император, скончался.

– Рандур Эстеву, у тебя изо рта пахнет так, будто лошадь только что пустила газы. Полагаю, у тебя есть серьезные причины, чтобы появляться передо мной в таком виде? – Эйр смотрела на Рандура, сложив руки на груди.

–  А что может знать о функциях лошадиного организма хорошенькая богатенькая девочка вроде тебя? – Рандур плюхнулся на стул в малом зале, который он реквизировал для занятий танцами.

Огонь, на его взгляд, слишком громко трещал в углу, достаточно было бы и занавесей, скрывавших окна в попытке приглушить сквозняки. Хорошо еще свет здесь не слишком яркий, ведь голова у него начинала трещать, стоило ему посмотреть даже на свечку. Его ученица сегодня была наряжена в зеленый костюм, в котором он, надо сказать, находил ее особенно привлекательной.

Если бы она еще помолчала хотя бы минуту.

Положив голову на руки, он стал массировать себе кожу под волосами:

–  О Бор мой!

–  Позволено ли мне будет спросить, как ты ухитрился довести себя до такого состояния? – осведомилась Эйр.

–  Нет, не позволено, – простонал он, поднимая на нее взгляд. Она смотрела на него с отвращением – выражение, с которым он не привык встречаться у женщин. Ведь он юноша стильный, хотя сейчас видок у него еще тот, наверное.

–  Ты соображаешь, с кем говоришь? – В ее тоне прозвучало раздражение.

–  Ясное дело.

–  Значит, ты меня просто ничуточки не уважаешь?

–  Прошу прощения. – Рандур встал и поклонился, вложив в поклон весь сарказм, на какой только был способен с трещащей башкой. Ну нет у него настроения для всей этой придворной чуши.

Судя по выражению ее лица, она не поняла, серьезно он это или шутит.

–  Ты, кажется, просил барабанщика, чтобы он помог нам с ритмом? – настаивала она. – Может, и он попал в Астрид знает какую переделку, что его до сих пор нет.

–  Ни в какую переделку я не попадал, – запротестовал Рандур, протирая глаза. – Я прекрасно могу постоять за себя на здешних улицах.

–  Не сомневаюсь, – высокомерно произнесла Эйр. – А теперь я требую, чтобы ты объяснил мне, где ты был и что делал.

–  В Кейвсайде, если уж тебе так надо знать. – Он начал расхаживать по комнате, надеясь, что движение умерит боль в голове, и время от времени приближался к окну. Оттуда тянуло такой свежестью, какой он давно уже не ощущал.

–  В Кейвсайде? – нахмурилась Эйр. – Что тебе там понадобилось? Пока ты живешь здесь, ты должен вести себя подобающе. Да и потом, разве это не опасно – якшаться со всякими головорезами? Мне рассказывали истории о девушках-служанках, которые заходили случайно не на те улицы и…

–  Да ты хоть знаешь, что там вообще творится? – перебил ее Рандур, сопровождая свои слова отчаянным взглядом. И покачал головой.

Бор, до чего же избалованный тут народ.

–  Ну, – ответила Эйр, – я слышала о живущих там ворах и убийцах. О солдатах, сбившихся с доброго пути.

–  Ну, может, там и такие есть, – согласился Рандур.

На мгновение меж ними стало так тихо, что Рандур услышал свист ветра, носившегося по Балмакаре. Потом, когда до него дошел смысл ее слов, он спросил:

–  Ты прожил здесь всю жизнь и ни разу даже не был там?

Эйр нетерпеливо дернула плечами:

–  У меня нет времени заниматься делами таких людей. Да и зачем мне рисковать, спускаясь в эту тьму?

Рандур фыркнул, подавляя смех, и подумал: «Разве может эта девчонка хотя бы временно находиться у власти, когда она понятия не имеет о том, как живет половина ее собственного народа? Хорошо, что я вырос не здесь, а в другом месте».

Рандур чувствовал, что устал и что становится ворчливым, как бывало с ним всегда, когда он не высыпался. Недосып вкупе с похмельем делали его невыносимым.

–  Что стряслось с этим городом-легендой, с этой святыней, с этим убежищем? Вы – корона Джамурской империи, самый крупный город архипелага, а у ваших ворот замерзают тысячи беженцев, и закон плюет на миллионы простых граждан, которые не владеют бесконечными акрами земли и не разжирели на работорговле. Они для вас не существуют, так ведь?

–  Для меня все существуют, – возразила Эйр.

–  Скажи еще, что ты сама существуешь, – фыркнул Рандур. – Какую жизнь ты вела до сих пор, чтобы иметь право называться настоящим человеком?

–  Я исполняла свой долг. У меня тоже есть свои обязанности и своя ответственность.

–  Ответственность. Как же. Пари держу, ты никогда в жизни сама для себя пальцем не ударила, все за тебя делали другие.

–  А ты кто такой, чтобы говорить мне такие вещи? Вот возьму и прикажу повесить тебя на городской стене, чтобы другим неповадно было.

–  Вот об этом я и толкую, – продолжал Рандур, нисколько не испугавшись. – Ты живешь как избалованное дитя. И меня готова уничтожить только за то, что я говорю тебе правду. Что ты за правительница такая, раз даже не можешь найти общий язык с простыми людьми?

Она шагнула к гобелену, скрывавшему окно, отбросила его в сторону и стала глядеть на бесчисленные шпили Виллджамура:

–  Вот единственный город, который я знаю. Я слышала, что есть другие города – Вилхокр, Вилхоктеу, Гиш. Но я никогда не была ни в одном из них, да мне и не хотелось, ведь все говорили, что незачем. Может, мне повезло родиться и вырасти здесь, но… – Вдруг в ее глазах вспыхнули обида и гнев. – Если мне не довелось работать ради куска хлеба, то это не значит, что моя жизнь стоит меньше, чем чья-то еще.

Рандур заподозрил, что обидел ее, хотя сейчас ему было наплевать. Голова гудела, во рту было сухо, как в пустыне. Эта богатенькая девочка его бесила. Ее заносчивость и чувство превосходства толкали его на новые грубости.

–  Чтобы ты знал, – продолжала Эйр, – я, может быть, интереснее, чем кажусь на первый взгляд. Я не плохая. Я никогда в жизни никому не желала зла. Каждый раз, когда мы танцуем или фехтуем, ты говоришь о моем высоком рождении и образовании так, как будто это порок. А это не так просто – быть пленницей жизни, которая тебе, может, и не по вкусу. Так что неудивительно, если я иногда бываю резка с людьми. Или, как ты любишь выражаться, моча иногда ударяет мне в голову. Нельзя же все время притворяться не тем, кто ты есть.