Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм

В ходе мероприятия лишились жизни 20 женщин из «свидетелей Иеговы» – единственные узницы, погибшие в тот день. На них продемонстрировали приемы порки. После того как их забили до смерти, Гиммлер одобрил порку в женском лагере.

После успеха с ходатайством за судьбу пятерых любимиц Ленгефельд воспользовалась случаем и обратилась к Гиммлеру с собственной просьбой – вернуть ее в Равенсбрюк, – ссылаясь на расхождения во взглядах с Гессом и на неуважение со стороны эсэсовцев-мужчин. В своих дневниках Гесс постоянно жаловался на Лангефельд, и весьма вероятно, что свое неудовольствие ею он уже успел высказать и лично рейхсфюреру. Гиммлер не только отклонил ее прошение, но и еще больше ослабил ее позиции в лагере, проинструктировав Гесса, что женщинам-капо следует разрешить «направлять свою злобу на заключенных».

Некоторым из этих капо доводилось убивать, за что они и попали в тюрьму, и Гиммлер фактически выдал им лицензию на убийство – убийство евреек.

В конце дня рейхсфюрер СС, завершая свой визит, побеседовал с Гессом с глазу на глаз, сказав коменданту, что операции зипо (полиции безопасности) нельзя прекращать ни при каких обстоятельствах, и уж тем более этому не должен препятствовать недостаток мест в лагерях. Он приказал Гессу побыстрее достраивать Биркенау и уничтожить всех не пригодных для работы евреек. И наконец, в признание заслуг и служебных достижений Гесса, Гиммлер присвоил ему звание подполковника СС.

В отличие от Бертель Теге, 999 девушек, которые на ее глазах прибыли в лагерь 26 марта – точнее, те из них, кто еще оставался в живых, – покидая Аушвиц, счастливицами себя отнюдь не чувствовали. Подполковник СС Рудольф Гесс выполнил обещанное им при повышении – практически завершил истребление русских пленных и строительство новых кирпичных блоков. Через три недели после визита Гиммлера он решил, что Биркенау готов принять женщин-заключенных.

Глава двадцатая

1 августа 1942 г. Как показывает утренняя поверка, заполненность мужской части Аушвица-Биркенау – 21421 мужчина, включая 153 русских военнопленных. Заполненность женской части неизвестна; поскольку соответствующие документы отсутствуют, ее установить невозможно.

8 августа над лысыми головами девушек еще только всходило солнце, но уже успела опуститься жара. Мухи липли к немытым телам узниц, стоявших на поверке вплотную друг к другу. Начинался обычный день. Девушки – сомнамбулы в русской форме – привычно разбились на рабочие бригады, но тут они увидели, как по ту сторону ворот целую секцию узниц развернули куда-то не в ту сторону. Оставшиеся повернули головы и с тревогой наблюдали, как их сестры и подруги идут по длинной грязной дороге. Доведется ли им снова увидеться?

Тех, кто сейчас шагал в неизвестном направлении, выдернули из заведенного распорядка абсолютно неожиданно. Около получаса они устало плелись вдоль картофельных полей, то и дело перебираясь через железнодорожные рельсы, пока вдали не показались силуэты ограждений, – тогда всем стало ясно, куда их ведут. Над головами, каркая и хлопая крыльями, кружили вóроны.

Сегодня пеший путь между двумя лагерями лежит через эстакаду, с которой виден тупик действующих железнодорожных путей станции Освенцим, расположенной неподалеку от Государственного музея Аушвиц-Биркенау. Посетители музея преодолевают это расстояние на автобусах или такси за считаные минуты, им не обязательно тащиться больше получаса пешком. Причем, чтобы пересечь всю территорию Биркенау, времени потребуется примерно столько же. Большинство заключенных были вынуждены преодолевать это расстояние дважды в день – на работу и с работы – после 10-12 часов тяжкого труда. У них не было с собой бутылок с водой или подкрепляющих шоколадок. Они жили на корке хлеба в день, зловонном чае и баланде из конины и овощей – большей частью гнилых.

Стоя на эстакаде, трудно представить пустоту сельской местности, царившую здесь в 1942 году. Картофельные и прочие поля – вероятно, те же, что и в то время, – окружают лагерную территорию и по сей день, но сегодня здесь есть и жилая застройка. Машины со свистом проносятся мимо зловещих ворот смерти, которые проступают, словно призрак из прошлого, на унылом, одноцветном фоне. В 1942 году, когда девушки шагали через поля к Биркенау, всей этой кирпичной инфраструктуры, которая ассоциируется с Биркенау сегодня, еще не существовало. Они входили через укрепленные колючей проволокой ворота, а по степи гулял ветер. Здесь не было надписи Arbeit Macht Frei. Лишь несколько нововозведенных деревянных вышек. На этом обширном пространстве вообще мало что было, если не считать 15 кирпичных домов в три ряда и километров колючей проволоки. Еще – пара одноэтажных административных зданий для СС и функционеров. Но в основном – низенькие прямоугольные кирпично-деревянные дома для узников.

В последующие два года Биркенау сильно разрастется и станет самым большим в истории лагерем смерти. Размеры Биркенау, по площади равного 319 футбольным стадионам, даже сегодня кажутся невообразимыми. С высоты птичьего полета он больше похож не на лагерь смерти, а на поле для игры в «монополию» с аккуратными рядами пластиковых под кирпич домиков. Пройти его из конца в конец – дело весьма утомительное, но Эдите и другим девушкам приходилось пересекать эту территорию по нескольку раз в день – сходить в туалет, порыскать в поисках съестного или – уже позднее – пробраться в медпункт, которого вначале еще не было.

Женская секция, с созданием которой Гиммлер поторапливал Гесса, располагалась слева от входа. Справа от главной лагерной дороги стояли зеленые деревянные бараки для узников-мужчин, которым не хватило места в старом лагере с новым названием Аушвиц I.

В Аушвице I оставшиеся девушки тем временем испытывали тревогу за ушедших. Куда их повели? Вернутся ли они? Те несколько капо, которые сохранили человечность, в ходе своей «шепотливой кампании» заверили девушек, что исчезнувших перевели в новый лагерь. На следующее утро, когда еще часть бригад направилась в том же направлении, девушки уже отнеслись к этому спокойнее, хоть и с некоторой подозрительностью. Полный перевод женского лагеря из Аушвица I в Биркенау занял четыре дня. Линда вспоминает, что узницам, слишком больным и слабым для ходьбы на такие расстояния, позволили доехать в кузове грузовика. «Эти девушки стали первыми, кого в августе 1942 года отправили в газовые камеры». Их смерть нигде не зафиксировали.

Во время переезда возникла проблема с нумерацией. Женщины с новых словацких транспортов проходили «обработку» и регистрацию в Биркенау сразу по прибытии. Но некоторые из прибывших в июле регистрировались и получали номера еще в Аушвице I, и номера таким образом дублировались. Для наведения порядка в нумерации потребовалось несколько дней, и как именно это происходило – нам неизвестно. Возможно, старый номер перечеркивали, а под ним делали новую татуировку, но об этом нигде ничего не говорится. Представляется более вероятным, что носителей номера-дубликата попросту изымали из лагерной системы – иными