Жена врага - Юлия Булл

– Если однажды незрячий начнет видеть, первое, что он бросит в своей жизни, так это палку, которая ему помогала передвигаться. Все хорошее быстро забывается, кажется, так говорят.

– Мария, да ты умная девушка. Господа, вы слышали, что сказало это милое создание?

В окружении все стали комментировать мои слова, но негатива я не почувствовала. И тогда я немного выдохнула. Говорящий со мной посмотрел через мое плечо и воскликнул:

– Добро пожаловать, господа офицеры, заждались. А вас, штурмбаннфюрер, говорят, все время ждут.

Я услышала знакомый голос за спиной. Это был Ганс. Он поприветствовал присутствующих и прошел в комнату. Я продолжала стоять с подносом в руках, не оборачиваясь.

– Герр майор, вы все пропустили. У нас вот тут очень душевный разговор был с этой милой горничной. Я и подумать не мог, что здесь работают такие умные девушки. Кстати о девушках, говорят, они вас все время ждут, как и мы в этот вечер.

Все рассмеялись и тут же подхватили это за некий тост, похлопывая по плечу Ганса. После чего самый главный оратор вспомнил про меня и произнес:

– Мария, вы можете идти, но я надеюсь, вы к нам еще вернетесь.

Я откланялась и быстро покинула помещение. Вернувшись на кухню, столкнулась с Эммой. Она посмотрела на меня и отвела в сторону от дверей.

– Мария. Ох… Ладно, я сама виновата, что тебя отправила к ним. Что же они все тебя цепляют? И что же ты есть на самом деле?

– Я не понимаю вас, фрау Эмма.

– Все ты понимаешь, просто умеешь держаться. Да и скрытная ты очень. Возможно, это здесь при мне, не знаю. Но ты вот сама по себе.

– Вы же знаете, в каком я положении. И не по своей воле здесь оказалась.

– А могла бы быть еще в худшем месте. Радуйся хотя бы тому, что имеешь.

– Я благодарна вам за многое. Можно вас попросить, не отправляйте меня больше к гостям.

– Но это уже не нам решать. Но я что-нибудь придумаю. Отнеси лучше остатки еды в псарню, сейчас соберу.

Я взяла еду для собак и направилась по еле освещенной тропинке к вольерам. Передав все, что требовалось, посмотрела на псов, приблизилась немного, помахала им рукой и отправилась обратно. Не успела я дойти до угла дома, как кто-то, прикрыв мне рот, тут же затащил меня в более темное место. Это был Ганс.

– Что ты тут делаешь?

– Это ты, что тут делаешь? Почему не на кухне?

– Эмма отправила в псарню.

– Понятно. Я смотрю, она тебя любит на растерзание отправлять, – Ганс слегка засмеялся, а потом продолжил: – Ладно, я шучу. Хочу тебя увидеть сегодня.

– А сейчас не считается?

– Сейчас нет. Не бойся, тот, кто с тобой разговаривал, он тебе ничего не сделает. Но я очень тебя прошу, будь осторожнее. Ты создание, о котором можно только мечтать. И как мне только в этом повезло.

– Как и всем твоим девушкам с тобой.

– Ну уж нет… Ты же не будешь об этом со мной говорить?

– О чем?

– Про других девушек? Я ведь не веду с тобой разговоры про мужчин. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Больше не будем к этому возвращаться.

– Мари, сейчас иди в дом. Я дам распоряжение Эмме, чтобы она тебя ко мне потом прислала. Не спрашивай сейчас только ничего. Хорошо? Я просто хочу тебя увидеть.

Я вернулась в дом и приступила к мытью посуды. По голосам было понятно, что вечеринка в самом разгаре. Ганса я слышала изредка. Да и не могла толком разобрать, о чем шла речь.

Какое-то ожидание или волнение. Не понимала, что происходило со мной, но мне отчего-то хотелось к Гансу, и это было не просто желание увидеть, а побыть в его объятиях.

Я услышала, как в холл вышли люди, в их числе был и Ганс. А потом разговор его с Эммой:

– Пришлите ко мне Марию, пусть принесет горячий чай. Мне нездоровится что-то уже второй день.

– Я приготовлю вам отвар. Распоряжусь насчет горничной. Доброй ночи, господин майор.

– Благодарю.

На этажах затихло, я домыла посуду и стала ждать, когда Эмма меня отправит к Гансу. Дав мне все необходимое, она произнесла напутственные слова:

– Он всегда хочет видеть именно тебя. Понимаю. Но не расслабляйся, Мария, мы не в санаторном доме. Отнеси все, что требуется, выполни и возвращайся. Я сейчас всех отпущу отдыхать.

– Доброй ночи, фрау. Не волнуйтесь, я обо всем помню.

– Это хорошо. И вот еще что, когда сидишь с другими горничными, прикрывай получше щиколотки платьем. Чулки. Они тебя могут выдать.

– Фрау…

– Молчи. Ступай.

Я вышла в полную темноту, по местам, как обычно, располагались конвойные. Я знала, где проходить, чтобы на меня свет не попадал. Не хотела, чтобы охранники меня видели, хотя ничего такого не случилось, но лучше пройти без лишних допросов по пути.

Постучала в дверь, и на пороге меня встретил Ганс с широкой улыбкой на лице.

– Если бы мне однажды сказали, что я полюблю так сильно девушку, которая так вскружит мне голову, никогда бы не поверил. Раньше я думал, что про любовь это лишь слова с определенной целью, но не со смыслом. Казалось бы, произнес эту фразу и этого достаточно, чтобы в тебя влюбились по-настоящему. А когда сам влюбляешься, эту фразу не так-то просто и произнести, только при определенном моменте, когда внутри все горит. А ты пытаешься сдержаться, воздержаться даже, где-то удержать эти слова и не дать им выйти на волю. Почему это вдруг произошло, у меня нет этому объяснений. И все эти сложности, и все эти запреты. Почему как любовь, так обязательно с испытанием для влюбленных? Хотя мне кажется, об этом говорю и много только я. Мария, я люблю тебя…

– Там, на перроне, я увидела тебя впервые. Ты стоял и смотрел сверху вниз на все и на всех. В тот день я видела много лиц. И они были все разные. Много слез. Много боли в этих лицах было. Были лица, которые являлись виновниками тех самых грустных. Но только лишь одно не было схожим с другими. Твое! А точнее, твои зеленые глаза, в которые я влюбилась с первого взгляда…

– Мари…

Ганс подхватил меня за талию и приподнял, удерживая на себе, провел руками по бедрам и поднял их выше. После подтянул мое тело, так что мои ноги обхватили его талию. Его торс полностью был прижат ко мне. Его крепкие руки сжимали мою спину, то и дело перемещаясь по ней, цепляя пальцами мои локоны волос. Ганс во всей своей страсти аккуратно посадил меня на стол и, не сбивая свое дыхание, продолжал страстно целовать. Задрав подол платья, он нащупал чулки, те самые, которые мне подарил, и, сжав их в кулак, стал стягивать так, что будто вот-вот – и они расползутся. Очень медленно, чтобы не пропустить ни один сантиметр моей ноги, он касался своими губами моей кожи. И как только правый чулок сполз до щиколотки, он приподнял мою стопу, прижал к щеке и нежно поцеловал. После чего спустил ее вниз и посмотрел на меня. Между нами на расстоянии нескольких сантиметров присутствовали лишь дыхание и взгляды. Ганс схватил мое лицо руками, уткнулся носом и произнес:

– Ты моя? Скажи, что ты моя!

– Твоя… – тихо произнесла я и ответила поцелуем на его вопрос.

Ганс расстегнул до конца мое платье и стянул до поясницы. Я облокотилась на локти, откинув тело назад. И, представ перед ним полностью с обнаженной грудью, прижалась изо всех сил бедрами к нему. Он взял в свои руки мои и нежно поцеловал, а потом медленно подвинул меня к себе и провел по правому бедру одной рукой. Несколько раз туда и обратно, не прекращая тяжело дышать и смотреть в мои глаза. Я чувствовала его желание, я чувствовала то, что до этого не могла