Жена врага - Юлия Булл

говорите о чувствах. Я вызываю недоверие, что могу поддаться эмоциям? Или вы думаете, я не умею контролировать себя? Я прекрасно понимаю, кто я и что я здесь делаю. К капитану у меня исключительно отношения как подчиненной-заключенной, не более того.

– У тебя, может быть, и да! А вот у него. Он спрашивал про тебя. Ни про одну служанку и заключенную он не наводил справки. Только на тебя. И он следит за тобой. Возможно, ты этого не замечаешь, а я знаю! А теперь ступай, тебе еще много предстоит сегодня сделать.

Я вышла из дома с корзиной чистого белья и направилась в сторону жилища Ганса. В голове не укладывались две мысли: за что сослали и что значит, он за мной следит? Я старалась изо всех сил спрятать улыбку на лице, конечно, мне это льстило. Такой мужчина, у которого от женского внимания отбоя нет, вдруг посмотрел на меня. Но может, Эмма права, я просто объект для удовлетворения мужских потребностей. Как мне знать, что у него в голове, что он вообще хочет, поиграть, развлечься? Но больше всего меня пугало то, что я возбуждалась каждый раз при его присутствии и одной только мысли о нем. Почему это происходило со мной и как с этим бороться, я не знала!

Я дошла до нужного места. У входа стоял конвойный, я, натянув поглубже косынку на лоб, опустив глаза вниз, спросила, можно ли мне войти для уборки. Солдат отошел в сторону и впустил меня. Внутри никого не было. В центре комнаты так же стоял стол, на котором были остатки пищи и пустые бутылки. Кровать была заправлена, но смята, видимо, просто на ней лежали не расправляя. Я подошла к окнам, распахнула занавески, и на лучах солнца, пробивающихся внутрь помещения, было видно, как стояла пыль. Взяв ведра, набрала воды и приступила к уборке.

Перемыв стекла окон, я стала оттирать пол. Привела в порядок стол и полки с книгами. Сменила постельное белье. Развесила наглаженные сорочки в шкафу. На верхней полке я обратила внимание на коробку, но в руки брать не стала. Сменный китель издавал запах табака и еще чего-то, загадочно мужской запах, я бы сказала. Внизу я аккуратно протерла пыль, стараясь ничего не задеть из того, что было. Один из тканевых мешочков зазвенел, на ощупь я поняла, что это были не деньги, приоткрыв, увидела содержимое: орден, крест, еще какие-то награды. Я не совсем понимала в распределении вознаграждений Третьего рейха, поэтому определить не могла предназначение каждого предмета.

Я все положила на место и еще раз посмотрела на стол и полки. Много было документов, журналы, карты. Я подошла к столу и все, что было сложено в стопку, решила развернуть и посмотреть. «Если Ганс не имел прямого отношения к приближенному концлагерю, то чем он занимался здесь, какой штаб был, что входило в его обязанности?»

«Подготовка оперативных карт для совещания командования» – так гласила одна фраза на листе. Скорее всего, это были черновики или просто заметки. Я стала смотреть дальше и из-под стопки кипы бумаг достала «Дивизионный журнал военных действий».

«Получается, Ганс занимался некой вспомогательной оперативной работой штаба или что-то в этом роде. А награды, они же, наверное, вручены были за боевые действия или это не обязательно?» – подумала я.

Почему все эти бумаги в открытом доступе были, я не понимала. Раньше, когда я была в этом доме, ничего подобного не видела. А потом словно молнией меня ударило, и я быстро все вернула, как было на столе! Наставления Эммы совсем из головы вылетели, ничего не трогать на письменных столах, но это ведь был обеденный стол. Или нет? Совсем запуталась, тут же увидела знакомое имя и фамилию, а следом еще. Это была Агнет, которой я подчинялась как староста барака по заключенным женщинам, она же отвечала за формирование рабочих колонн. Дальше шли фамилии тех, кто отвечал за дежурство на постах лагерной кухни, хранилища вещей заключенных и карцеров. График охранников.

Потом шли какие-то цифры в колонках, таблицы, что они означали, я не понимала. Единственное, что я могла быстро сообразить, – это дни, часы и размер оплаты. Некоторые фамилии были выписаны на полях, что бы это значило, я тоже не понимала. На глаза попалась тонкая папка, внутри анкета на девушку, на фото она была изображена в форме СС, подразделение: телефонистка. На меня смотрела молодая, симпатичная девушка. Одно-единственное личное дело среди всех остальных документов.

За дверью послышались голоса приветствия, я сразу поняла, вернулся хозяин дома, тут же ушла в сторону, взяв в руки тарелку, и стала ее протирать. Как только Ганс вошел в помещение, он сначала посмотрел на меня, а потом на стол. Приблизился ко мне и еще раз взглянул, а я резко опустила глаза и поприветствовала его:

– Я практически закончила.

– Не беспокойся. Меня срочно вызвали в комендатуру. Можешь доделать, что требуется, и идти.

Я взяла грязное белье, уложила все в корзину и тихо покинула дом, произнеся на прощание, что я закончила и ухожу. Ганс даже не обернулся в мою сторону, продолжал сидеть за столом. Конвойный проводил меня до прачечной. Сдав все белье прачкам, я ушла на кухню к Эмме. Она, тут же встретив меня на пороге, поинтересовалась:

– Ты только что вернулась?

– Да, то есть нет. Я вернулась, может, минут десять тому назад, относила грязное белье в прачку.

– Ты, когда убиралась, была одна в доме?

– Да. Меня впустил патрульный. Господин капитан был в штабе.

– Он хочет тебя видеть. Только что прислал за тобой. Ты точно ничего не натворила?

– Нет. Точно. Я все сделала, как вы и просили. Я все убрала. И отнесла белье. Он вернулся, когда я уже все закончила.

– Ты выходила во время уборки?

– Только один раз, но я была в поле зрения солдат.

– Хорошо. Тогда ступай, тебя ждут у входа.

Я вышла вновь на улицу, где меня ждал конвойный. Уже смеркалось и становилось прохладнее. Я шла, и меня немного трясло от незнания, что меня ждет. Он, наверное, догадался, что я просматривала его бумаги и личные вещи, но я ничего такого не сделала. Мне даже некому было эти сведения передать. Дойдя до дверей, патрульный постучал и, дождавшись разрешения войти, указал мне на вход.

Я встала на пороге. Ганс стоял ко мне лицом, в расстегнутом кителе на верхние пуговицы. Одна рука в кармане брюк, а в другой он держал стакан. Я посмотрела на него, после чего он отвлекся, чтобы добавить себе жидкость неизвестного мне напитка. Я взглянула на письменный стол, там уже ничего не было, кроме свертка в крафтовой бумаге, перевязанной бечевкой, и пепельницы.

– Проходи, Мария. Не стой там.

– Вы хотели меня видеть?

– Я тебя видел сегодня. Но этого оказалось недостаточно.

Я не поняла его последнюю фразу и растерялась с ответом, поэтому решила просто промолчать. Ганс стал демонстративно расстегивать все пуговицы своей формы и приближаться ко мне все ближе, меня накрыл неизвестный страх, и я, стараясь взять себя в руки, решила заговорить.

– Что-то случилось? Вы недовольны уборкой?

– Очень. Я очень доволен, Мария. Мне кажется, так чисто здесь не было никогда.

– Тогда чем я могу быть еще полезна?

– Подойди ко мне. Ты снова стоишь у дверей.

Я подошла к Гансу, держа свои руки впереди, сжимая их изо всех сил. Я понимала, что мне положено наказание за то, что сделала, и кажется, он знал об этом, но молчал почему-то. Ганс вынул мою правую руку и прижал к своей ладони слишком плотно, от чего у меня дыхание сперло. Не отпуская моей руки, развернул к себе лицом и произнес:

– Закрой глаза.

– Зачем?

– Просто прошу закрыть глаза. Доверься мне.

Я покорно выполнила просьбу Ганса. От волнения держа чуть приоткрытым рот, стараясь дышать именно им, я почувствовала бархатное прикосновение чего-то сладкого. Открыв глаза, я