Жена врага - Юлия Булл

Меня спасала фамилия мужа. А точнее, скорректированное однажды в документах благодаря Раисе окончание. После тех лет заточения я вышла на свободу со старыми документами. Но подруга позаботилась обо мне, и уже спустя несколько дней я имела на руках новые документы, чтобы в дальнейшем не являлась мне пятном моя статья. Сивковская Мария Никифоровна – так звучала моя новая фамилия, всего пять дописанных букв на окончании. В графе «национальность» значилось русская. По настоянию Раисы я должна была при трудоустройстве озвучивать версию, что являюсь вдовой польского учителя, который скончался по состоянию здоровья. Для Юры мне просто потребовалось бы дописать в его свидетельстве о рождении те самые пять букв, как и в графе «отец». Лишь однажды на допросе, тогда у немцев после леса я допустила оплошность и произнесла старую фамилию, но немец на это не обратил внимания, слышал начало – и ладно.

Искали очередного шпиона, партизана, доносчика, предателя или как их там еще называли, но проверка была жесткая. Допрашивали всех. И состав гестапо отличался от тех, кто возглавлял лагерь и ближайший штаб при нем. Это были страшные люди, как внешне, так и по поведению.

В те дни над крышей крематория белый дым не исчезал. Я даже боялась представить, сколько невинных людей погибло. И кому какая версия досталась, по которой вынуждены были попасть в печь.

Спустя несколько дней проверяющие покинули территорию. Для персонала было дано распоряжение привести все в порядок, нагрузка выдалась для каждого. Я была отправлена в прачечную, по дороге в которую увидела Ганса. Он был на площадке с другими офицерами, где были установлены турники. Я никогда не видела его там, но его фигура говорила об обратном, что он хорошо натренирован, имея такое спортивное телосложение.

Как только он исчез из поля моего зрения, я старалась не оборачиваться, а идти по назначению. Но его образ вновь застрял в моей голове. На нем были брюки или что-то в этом роде, белая майка и больше ничего.

Оставив грязное белье и взяв чистое на замену, я направилась обратно. Решила пройти мимо той самой площадки, не поднимая глаз вообще. Шла по тропинке, опустив голову, смотрела себе под ноги и постоянно повторяла про себя: «Маша, иди куда шла и не смей на него смотреть!» Как только я миновала тот самый участок, успокоилась и, подняв голову, решила следовать дальше, тут же мне путь резко перегородил Ганс! Он стоял передо мной в той самой майке, грудь была влажная и плечи тоже, немного капель пота на лбу, рот приоткрыт, а его глаза пристально смотрели на меня. Он взял в моей корзине полотенце, лежавшее сверху, и обтер им лицо, а потом шею, грудь и плечи. Улыбнулся и произнес:

– Ты же не против?

– Нет, что вы.

– Почему больше не приходишь?

– Меня к вам не посылают.

– А хотела бы?

Последний его вопрос меня ввел в ступор, и я немного растерялась, не зная, что ответить. И так как пауза затянулась, решила быстро ответить:

– Мне нравится моя работа. Я была бы рада привести в порядок ваше жилище.

– Ты не ответила на вопрос. Хотела бы ко мне прийти?

– Господин капитан, при всем уважении к вам я…

– Мария, я задал вопрос.

– Да.

– Я тоже. Я очень хочу, чтобы ты ко мне пришла. Я скучал, если честно.

От последней его фразы я чуть сознание не потеряла. Меня словно кипятком обдало, не знаю, с чем еще сравнить это ощущение, но это правда. Я словно ошпаренная стояла.

– Мне надо идти.

– Да, конечно.

– Всего вам доброго, Господин…

– Мария. – Ганс взял меня чуть выше локтя, огляделся по сторонам, убедившись, что никто не видит, и продолжил: – Меня зовут Ганс.

– Я знаю. Но я не могу.

– Когда мы наедине, можно.

– Хорошо.

– Я правда думал о тебе. А сейчас иди. Я надеюсь, скоро увидимся.

Шла ли я в тот момент, не знаю, но земля будто сама включила скорость и быстро доставила меня до пункта назначения. Крылья за спиной – вот какое ощущение я испытала!

Остаток дня я провела в отличном настроении, все успела проделать и была настолько счастливой, что даже не почувствовала усталость.

Ночью вспоминала дневную встречу с Гансом. Мне хотелось услышать эту фразу вновь и вновь: «Я скучал…» Мне казалось, нет ничего приятнее этих слов. Он скучал, он думал, что это могло бы значить?

Сначала я провалилась в свои фантазии, а потом вспоминала слова Эммы. Но я решила: что такого, если просто буду думать о нем?

Утром по распоряжению Эммы я была полностью загружена делами на кухне. Днем на кухне горничные говорили о чем-то личном, обсуждали новых конвоиров, но такого рода разговоры пресекались, все должны быть заняты своим делом.

Так, спустя несколько дней все вернулось в обычный ритм, после проверяющих, лишь белый дым напоминал о том, что надо быть всегда начеку.

Глава 37. Шелковые чулки

Солнце всеми своими жаркими лучами давало знать, что уже последние дни весны сменятся на летние. Ганса я больше не встречала. Были моменты, когда я его вспоминала, и мне было грустно от этого. Но считала, что так даже лучше. Мучить себя вопросами, к чему тогда была та фраза, я больше не могла, поэтому просто пережила этот период и вернулась к своим обязанностям.

– Мария, – подозвала к себе Эмма, – господин майор Отто вернулся, отнеси ему обед, он недавно с дороги.

– Вернулся? Майор?

– Неуместный вопрос задаешь, Мария. Господин Ганс Отто получил повышение.

– Прошу прощения.

– Возвращение на самом деле внезапное, не успели подготовиться. Если он попросит произвести уборку, выполни поручения. Поняла?

– Да. Я все поняла. С вашего разрешения я только сниму передник, он сильно испачкан.

– Можешь переодеться. Ступай. Но только быстро. Остынет.

– Да, фрау Эмма. Конечно.

Я забежала в комнату горничных, умылась с мылом, переоделась в чистое платье, привела волосы в порядок и сама не знаю почему, но с учащенным сердцебиением и в каком-то предвкушении направилась к Гансу.

У дверей не было патрульного. Тогда я приблизилась к двери, чтобы постучать. Но дверь резко отворилась, и передо мной стоял Ганс. Он раскрыл дверь шире, отойдя в сторону, и показал жестом руки, чтобы я могла пройти.

Я зашла внутрь, прошла к столу, поставила корзину, обернулась и хотела спросить, требуется ли от меня что-либо еще. Ганс в этот момент приблизился ко мне слишком близко, взял руками мои локти, провел вверх к плечам, потом к шее. Окольцевав кистями своих рук мою шею, он двумя большими пальцами приподнял мой подбородок и посмотрел мне прямо в глаза. После чего правой рукой провел по волосам, касаясь лица, и тихо произнес:

– Ты специально это делаешь, да?

– Что именно? Не понимаю вас.

– Вот так ходишь, тихо, словно паришь над землей. Держишь осанку. Держишь тон. Держишь голову высоко, хоть и пытаешься вниз смотреть, но твой взгляд, он высокомерный, иногда исподлобья, может, иногда осуждающий, что ли, строгий, ты будто наказать меня хочешь, отругать, но держишь себя в руках. И казалось бы, вся такая идеальная, неприступная, ненавидящая будто всех, а внутри я чувствую девочку, которая просится на ручки, которую недолюбили, которую и не носили вовсе на руках.

– Вам показалось. Я всего лишь прислуга. Вы же знаете.

– Но тебе ведь не нравится ею быть.

– У меня нет выбора. К чему вы это все? Вы же знаете и понимаете.

– Что я знаю? Что ты здесь и не по своей воле – да. Но кто ты на самом деле, Мария?

– Что вы имеете в виду? В смысле кто я? У вас есть мое дело, документы.

– Я не об этом. И ты прекрасно знаешь, что я не об этом. Почему ты