Жена врага - Юлия Булл

– А я не боюсь! Я не боюсь! Если я вам больше не нужна, разрешите откланяться.

– Еще что скажешь?

– Ничего.

– Уверена?

– Более чем.

– Хорошо, можешь идти.

– С вашего позволения.

Я вырвалась из рук, взяв корзину у порога с грязным бельем, и направилась к выходу, но Ганс тут же перегородил мне путь. Я наблюдала боковым зрением, как он смотрел на меня. Все его лицо словно пылало. Набравшись смелости, я повернулась и посмотрела на него так, как никогда не осмелилась бы посмотреть. У Ганса на скулах желваки ходуном заходили, будто он был в бешенстве. И я на миг испугалась. Он захлопнул передо мною дверь, которую я успела приоткрыть, и, подняв вдоль дверного полотна вверх свою руку, другой развернул меня к себе:

– Ты же знаешь, что я могу взять тебя силой. И сопротивление будет бесполезным.

– А кто же вам запретить может? – сдерживая свой дрожащий голос, произнесла я.

– Не хочу. Я не хочу этого делать так. Тем более с тобой. Неужели это так трудно понять?

– Что я должна понимать?

– Ты дрожишь. И твои глаза, они… Твои глаза, они наполнены слезами. Прости, я напугал тебя? Прости. Мари, я не хотел. Слышишь? Мари? Я не хотел.

Ганс убрал у меня из рук корзину с бельем и прижал к себе, целуя меня в макушку. Обнимая все крепче и крепче, повторяя, что не хотел меня обидеть и напугать. А потом отвел немного в сторону, провел пальцами рук под нижними веками глаз, вытирая слезы, и шепотом сказал:

– Ты мне нравишься. Слышишь? Ты мне нравишься…

– Вам нельзя так говорить. Нельзя нам так.

– А я не хочу так, как можно. Я не хочу просто тобою воспользоваться. Понимаешь?

– Чего же вы хотите от меня?

– Что я могу от тебя хотеть? Зачем ты задаешь такие вопросы?

– Господин…

– Я же просил.

– Хорошо. Ганс. Вы очень достойный мужчина, своими поступками вы это не раз доказали. Вы умны, красивы, думаю, перед вами ни одна женщина не сможет устоять. Я всего-навсего прислуга, мне нечего вам дать, ну может кроме одного. Я обязана выполнять все ваши поручения… и…

– Что ты такое говоришь? Ты мне не нужна для этого. Нужна, точнее, но не так. Я не хочу так.

– Я вас не понимаю. Я не понимаю, что вы хотите от меня.

– Что непонятного, Мари? Я пытаюсь до тебя донести свои чувства. И они по отношению к тебе очень теплые.

– Мы разные. Мы чужие друг другу люди. Война, в конце концов.

– По-твоему, это мешает чувствам?

– Каким чувствам? Что вы говорите, я не понимаю!

– Мари… Я больше не могу сам с собой вести борьбу, сопротивление бесполезно…

Ганс подтянул меня к себя, слегка взял за воротничок моего платья, а потом заключил в свои объятия и крепко поцеловал. Он поцеловал так, что у меня не было сомнений – я люблю этого мужчину! И мне больше всего хотелось быть с ним, зная и осознавая, что мы враги, но при этом просто два человека, у которых чувства!

Ганс целовал, не пытаясь оторваться, прислонив меня к стене, прижимая меня все сильнее и сильнее. Обхватив одной рукой мою шею, он слегка ее сжимал и впивался в меня так, словно долго ждал этого. Я сама не могла оторваться от него, и не было даже желания вырваться из его объятий.

С ним я не могла думать ни о чем. Любовь и разум оказались несовместимы. Мне хотелось продолжения, но мозг все же периодически включался и давал мне знаки, что надо остановиться. Я стала останавливать процесс, и Ганс тоже пришел в себя.

– Я очень хотел этого. Очень.

– Извините, мне не стоило…

– Не извиняйся. Ты ни в чем не виновата. Не разговаривай со мной на «вы», когда мы одни.

– Хорошо. Ты уезжал?

– Да, я был в городе. Так надо было. Плюс допросы после визита гестапо. Не забивай голову. Сейчас все нормально.

– Я поняла. Кстати, поздравляю.

– А, это… ну да… Спасибо. Мари?

– Да?

– Ты очень красивая. Необыкновенная. И словно загадка для меня. Но мне это нравится. Меня это возбуждает, что ты словно закрытая книга. И я хочу тебя изучать постепенно. Я хочу наслаждаться каждым моментом. Понимаешь? Не все в моих силах, но поверь, я думаю о тебе каждый день. А сейчас тебе надо идти. Сегодня уборка не требуется. Скажи фрау Эмме, что я попросил тебя прислать ко мне завтра.

– Хорошо.

– И вот еще, чуть не забыл, сейчас.

Ганс полез во внутренний карман кителя и достал прямоугольную тонкую коробочку. И вручил мне. Продолжая наблюдать с улыбкой на лице, как я отреагирую.

– Открой.

– Что это?

– Я хочу, чтобы ты посмотрела.

Я потянула красную ленту и приподняла верхнюю часть упаковки. Перед глазами под прозрачной бумагой лежали чулки. Тонкие, совсем невесомые и приятные на ощупь.

– Это же шелк? Боже, это ведь шелк?

– Да.

– Это так красиво. И это так приятно, Ганс…

– Я рад, что тебе понравилось. Прости, я не могу дарить тебе цветы.

– Цветы?

– Ну да, девушки ведь любят цветы?

– Наверное. Точнее, да, конечно, любят. – Я пыталась вспомнить, кто мне дарил цветы, но такого не было никогда.

– Тебе было бы сложно объяснить, откуда букет, поэтому пока так.

– Но и это не так легко скрыть. Ты же знаешь, комнаты горничных подлежат осмотру, как и личные вещи.

– Я хочу, чтобы ты их носила. Под платьем не будет видно.

– Качество может выдать.

– Они практически не видны. Я правда хотел сделать тебе приятное.

– Спасибо большое. Мне действительно пора.

– Мне тебя очень не хватает. До завтра, Мари.

Ганс нежно поцеловал меня в лоб, а потом в нос и губы. Прижал к себе, вдохнув мой запах, и проводил до дверей.

Стараясь не попадаться на глаза кому-либо, прижимая к груди подарок мужчины, в которого влюбилась, я вернулась в дом.

Глава 38. На рассвете

Каждый раз, когда требовалась уборка в доме Ганса, мы могли с ним иногда видеться. Постоянно он не мог находиться рядом и чаще отсутствовал, а я не могла с ним быть тогда, когда он был свободен. Но при каждой возможности Ганс приходил в дом, чтобы просто меня обнять и поцеловать. Мы успевали о чем-то еще поговорить, но и на это времени нам не хватало.

Я безумно по нему скучала и думала постоянно. Всего несколько редких встреч для меня сделали очень важные выводы, как сильно был мне дорог этот мужчина, как сильно я его хочу. Но нам надо было быть очень осторожными.

В один из дней намечался ужин для гостей. Среди приезжих были не только офицеры, но и двое мужчин в гражданском. Эмма дала нам понять, что будут высокие гости и нам необходимо постараться, подготовить все на высшем уровне. Для нас, горничных, также было распоряжение привести себя в порядок, чтобы никаких посторонних запахов при подаче пищи не присутствовало. Пожалуй, это было самое строгое правило, приводить себя в порядок после изнурительных работ, но того требовала Эмма и тщательно следила за этим. График наших критических дней также был в распоряжении Эммы, это было как некое предостережение, чтобы в зале с гостями не допускать «грязных» женщин. А еще тем самым отслеживалась нежелательная беременность. Задержки допускались, но не более чем на месяц.

Все шло как требовалось, к концу ужина гости переместились в зону лаунж-бара, где вели беседу и употребляли крепкие напитки. Спустя время всех пригласили на чай, и мы стали им подавать десерт. Один из мужчин в гражданском перегородил мне путь с подносом и спросил, как меня зовут:

– Твое имя?

– Мария.

– Мария. А ты знаешь происхождение своего имени?

– Да. Мне это известно.

– Ну что же, раз у тебя такое имя, пусть будет. Ты ведь не еврейка?

– Нет.

– А скажи нам, Мария, вот тут у нас