Спи со мной. Грёзы - Натали Стердам

– Смотри, – приказывает первый Асаф откуда-то из-за спины, и я понимаю, что он показывает мне свои воспоминания.

Замираю, боясь даже дышать и старательно прислушиваюсь, чтобы не пропустить ни слова.

– Одно желание, бербер, – говорит отец, и от силы, которая исходит от него, по коже бегут мурашки. – Ты знаешь правила. Выбирай: либо жизнь жены, либо сына.

Замечаю на пальце второго Асафа блеск огромного изумруда. От внезапной догадки ноги подкашиваются. Отец и был тем джинном, которому он загадал желание. Тем джинном, что обманул его. Не шевелясь, смотрю на разворачивающуюся передо мной сцену.

– Будь милостив! Я искал джинна в городах и среди песков, но не находил, и тогда люди сказали мне: «Асаф, иди в Тадмор. Если тебе суждено встретить того, кто исполнит твое желание, то ты найдешь его в городе, построенном джиннами». И вот я здесь. – В глазах Асафа застыла мольба. – Помоги мне, ифрит, умоляю тебя, помоги. Они умрут от болезни, если ты не вылечишь их.

Суровое выражение на лице отца смягчается, но он отрицательно качает головой.

– Асаф, так тебя зовут? За тысячи лет многие приходили ко мне с историями, которые причиняли моему сердцу боль, но я не могу нарушить правила. – В его глазах мелькает затаенная печаль. – У тебя есть одно желание, не больше. Проси, что угодно, кроме жизни для того, кто уже мертв. Каждая смерть происходит по воле Аллаха, и даже джинн бессилен обратить ее вспять и вернуть телу душу, однако я все еще могу вылечить твою жену или сына.

Асаф в гневе скрипит зубами. Исподлобья глядя на моего отца, он с презрением плюет ему под ноги.

– Ты – шайтан, хладнокровно позволяющий умереть женщине и ребенку. Но я знаю, какое желание я загадаю. – На его губах появляется полубезумная улыбка победившего самого себя триумфатора. – Я желаю обрести силу джинна! Вот мое желание! Исполняй, ифрит! Исполняй то, что я говорю!

Отец прищуривается и на секунду мне кажется, что он убьет Асафа, но вместо этого он коротко произносит:

– Будь по-твоему.

Асаф поднимается с колен, бросая на него недоверчивый взгляд. Отец молча кивает, и тогда он направляет неловкий жест в сторону лежащих вокруг песков. Сначала ничего не происходит, но спустя пару секунд на поверхности показывается виноградная лоза. Асаф смотрит на нее, не веря, что она настоящая, трогает ветки и листья, срывает спелую гроздь и пробует ягоды, а затем с восторгом восклицает:

– Да! Да, у меня есть магия! Я вылечу их сам!

Отец встает рядом, прерывая ликование.

– Я дал тебе силу джинна, но она не бесконечна. Сила иссякнет, ибо ты человек, а не джинн. Используй ее мудро.

Лоза увядает, роняя на песок сморщенные ягоды. Отец глядит в звездное небо пустыни, но обращается к Асафу.

– Всему живому отмерен срок. Человек должен научиться смирению и принять волю Аллаха.

Воспоминание останавливается, будто кто-то поставил видео на паузу, и я ощущаю зловонное дыхание Асафа, который хрипит мне в ухо:

– Слышишь, дочь шайтана, что он сказал мне? Твой отец посоветовал смириться с ужасной смертью, которая постигнет мою семью без его помощи. А что, если бы речь шла о тебе или о твоей матери? Как думаешь, допустил бы он, чтобы вы умерли в муках, моля Аллаха об избавлении от боли? – Так и не дождавшись ответа, он опять приказывает. – Смотри, смотри, на что он обрек их.

Картинка за стеклом разбивается на миллион осколков и собирается заново. На этот раз я вижу незнакомую местность и бедно обставленный дом. Безжалостно палящее солнце вновь находится в зените, и я невольно щурюсь. Асаф из прошлого радостно подбегает ко входной двери и распахивает ее.

– Я здесь! Я вернулся! Я нашел джинна и теперь вылечу вас!

Никто не отвечает. В оглушительной тишине назойливо жужжат мухи. У меня возникает плохое предчувствие, когда я наблюдаю за тем, как Асаф проходит вглубь комнаты, к грязной, накрытой тряпками кровати. Приглядевшись, различаю на ней два тела – одно принадлежит женщине, другое – мальчику лет пяти. Ослепшие из-за многочисленных язв глаза бездумно смотрят на прохудившуюся крышу. Ноги, руки, спины и лица покрыты безобразными рубцами и гноящимися пустулами. Отворачиваюсь, сдерживая приступ тошноты, но, схватив меня за волосы, Асаф заставляет повернуться обратно.

– Смотри, Лелия. Смотри, что сделал проклятый ифрит, давший тебе жизнь. Он сравнил мою жену и сына с виноградной лозой. Вот только растения не умирают, в отличие от людей, заразившись черной оспой!

Асаф, говорящий мне это, исходит злобой. Асаф за стеклом воет от горя и рвет на себе волосы.

– Я опоздал! Я вернулся слишком поздно!.. Мне не хватило сил, чтобы прийти раньше и спасти вас!

Он рыдает, целуя покрытые язвами веки жены, а потом берет на руки хрупкое тельце ребенка. Я чувствую, как слезы текут по моим собственным щекам, и резко оборачиваюсь к нему.

– Мне жаль, мне очень жаль, но ты слышал – твою семью не вернуть, даже с помощью магии! Что ты хочешь от меня и зачем тебе кольцо отца?! У тебя было одно желание, ты больше ничего не можешь загадать!

Сумасшедший блеск во взгляде Асафа заставляет меня отшатнуться.

– А я и не собирался. Новые желания мне не нужны. Я пойду дальше – я обращу вспять смерть, ибо мне известно то, что неизвестно никому. Но ведь ты хочешь знать не это? Двадцать лет я использовал силу Саида для того, чтобы продолжать жить и собирать в себе энергию джиннов. Двадцать лет я следил за тем, чтобы он не очнулся, но контролировать его все сложнее. Однако я нашел его имя, Лелия, я нашел имя ифрита, которого ты зовешь отцом. Осталось получить кольцо, чтобы заставить его заплатить. – Он говорит, как одержимый, как фанатик, не замечая ничего вокруг, в том числе, приближающегося к нам Зейна. – Как думаешь, ифрит – достаточно живое существо, чтобы я отмерил ему срок как судья и палач?!

– Ты болен, – произношу я, пытаясь справиться с первым шоком.

Но в висках стучит только: «Он жив, он жив, он жив. Жив, пока никто не знает, где его перстень». Будто прочитав мои мысли, Асаф хватает меня за горло и злобно шипит:

– Где оно, Лелия?! Где кольцо? Я убью всех, кто тебе дорог, если ты не отдашь мне его.

В глазах темнеет, и я проклинаю все на свете, пытаясь понять, почему Зейн ничего не предпринимает. Почти теряю сознание, когда хватка неожиданно ослабевает. Сначала я замечаю мерцающее сияние рубина, а потом и касающиеся головы Асафа руки джинна. За мгновение до того, как Зейн сворачивает ему шею, покрытое оспинами лицо искажает гримаса боли. Асаф падает на землю и я, пошатываясь, отхожу на несколько шагов, с