Спи со мной. Грёзы - Натали Стердам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он никуда не спешил, – задумчиво произносит Зейн, – при этом след обрывается в мотеле. Будто Асаф знал, когда мы придем, и специально привел нас сюда… Зачем? Продемонстрировать свою силу?
– Или ясно дать понять, что мы не догоним его здесь, в физическом мире, – говорю я.
Джинн слышит это, и на его скулах начинают играть желваки.
– Ли, бороться с ним во сне – плохая идея. Там его возможности практически не ограничены.
Стараюсь не думать об окровавленном полотенце, но оно вновь возникает перед глазами, как отражение на сетчатке. Асаф уже зашел слишком далеко, вломившись в мою квартиру и убив собаку Яна. Что он сделает дальше, если я не помешаю ему или не отдам кольцо? Мама, Ян, его семья, Олав… Все под угрозой. Я не могу продолжать прятаться.
– Я выйду в свой сон. Позволю ему найти меня там, сыграю роль приманки. А когда он придет, мы убьем его. С намерением лишить жизни в реальности. Это ведь так работает?
Выразительно смотрю на живот Зейна, на спрятанный под футболкой шрам, который оставил на его теле Асаф.
– Об этом не может быть и речи. – Отрезает джинн. – Слишком опасно.
Выхожу на улицу и завожу мотор мотоцикла.
– Он не оставил нам выбора.
Глава 15
Сны всегда были моей отдушиной, местом, куда я убегала от надоевшей реальности. Засыпая в своей постели, уже через несколько минут я выходила на крыши небоскребов или безлюдные пляжи, горные пики или площади мегаполисов. Путешествия на другие планеты, свидания в параллельных вселенных, турне по придуманным мною же мирам – не было ничего невозможного, когда я открывала дверь в сны. Теперь я больше не могу засыпать спокойно. Вопрос в том, смириться с этим и ждать, пока Асаф перебьет всех, кто мне дорог, или прийти к нему первой. Я выбираю второе. Осталось самое сложное – убедить в правильности этого решения Зейна.
– У меня получится.
Крепкий кофе оставляет на языке горькое послевкусие, когда я делаю небольшой глоток, глядя с палубы лодки на отражающиеся в волнах облака.
– Ты слишком слаба, Ли. Мы не можем так рисковать.
Зейн бросает в воду камешек и тот возвращается в его ладонь, едва коснувшись воды. Затем все повторяется: быстрое и легкое движение, полет по знакомой траектории, капля на камне, и обратный полет – вопреки всем законам физики.
– Пожалуйста. Мы должны попробовать.
Слежу за тем, как камешек вновь оказывается в ладони джинна. Зейн хмурится, подбрасывая его вверх и заставляя замереть в воздухе.
– Ты осознаешь, что попытка будет только одна? Это не компьютерная игра, которую всегда можно запустить заново. Либо мы убьем Асафа, либо он нас.
Перехватываю и сжимаю камешек в кулаке.
– Нам не понадобится вторая попытка.
***
С тоской смотрю на точку входа. От мансарды, которую я создавала с такой любовью, осталась лишь треугольная рама окна и дверь. Под ногами, над головой, справа и слева – пустота. Подхожу к ставням и распахиваю их. Ничего. Ни леса, ни смешанного с дождем запаха опавшей листвы. Как изголодавшийся паразит, Асаф высосал энергию моих снов, и точка входа изменилась до неузнаваемости. Сейчас она выглядит почти так же, как в первый раз, когда я оказалась здесь. Интересно, сколько понадобится времени, чтобы восстановить ее? Вернее, будет ли у меня такая возможность в принципе, или же сон, в который я собираюсь выйти, станет для меня последним…
Поворачиваю ручку двери и зажмуриваюсь от яркого солнечного света. В тот день было пасмурно, но мои сны больше не слушаются меня. Ступаю на траву, чувствуя под босыми ногами прохладную землю, смотрю на дом, в котором прошло мое детство. Перед тем, как я вышла в сад с Пушистиком, мама дала мне тарелку с клубникой и вернулась на кухню готовить обед. Но сейчас ее силуэт не мелькает в окнах. Все в точности, как тогда. Все в точности наоборот.
Подхожу к лежащему на лужайке плюшевому зайцу. Он насмешливо глядит на меня пластмассовыми глазами, словно приглашая поиграть вместе. Однако нам обоим известно, что из этой игры никто не выйдет победителем – будут только выжившие… и проигравшие. Сажусь на лужайку и беру Пушистика в руки. Вздрагиваю, когда искусственная шерсть касается ладоней. Отвратительный заяц, паршивая подделка, дешевая иллюзия. Но я продолжаю держать его. Что-то останавливает меня от того, чтобы отбросить игрушку в сторону. Будто, сделав это, я нарушу негласные правила. На лицо падает тень, и человек в черном капюшоне садится передо мной.
– Почему ты выбрала это место?
Я впервые замечаю на его коже оспины. Отвечаю, не в силах оторвать взгляда от вспоровших заросшие бородой щеки мелких рубцов:
– Потому что все должно закончиться там, где началось.
Асаф молчит секунду, а после заходится в приступе жуткого хохота.
– Ты действительно думаешь, что все началось здесь? – В сверкающих глазах – смесь ярости, ненависти и… отчаяния. – О нет, этой истории намного, намного больше лет.
Трава, на которой я сижу, вдруг колышется, будто тронутая порывом ветра, и рассыпается на миллиарды горячих песчинок. Растерянно зачерпываю горсть и пропускаю сквозь пальцы, завороженно наблюдая за тем, как наш с мамой дом теряет привычные очертания: стены покрываются необожженным кирпичом, перед фасадом появляются величественные колоннады. Норвежские улицы тают, подобно миражам в пустыне. На их месте возникают широкие площади и рынки, а далеко, у самой линии горизонта, вырастают скалистые красно-желтые холмы.
– Пальмира, – пораженно шепчу я, узнав древний город, который когда-то показал мне Зейн.
В одно мгновение круглый диск луны скрывает солнце и все вокруг погружается во тьму, как во время солнечного затмения. Вот только воцарившаяся ночь закончится нескоро – в этом я почему-то не сомневаюсь.
У колоннады стоит на коленях сгорбившийся мужчина. Его голова опущена, но когда он поднимает ее, простирая руки вверх, я узнаю в нем Асафа. По телу пробегает дрожь, стоит мне услышать его голос – полный одновременно надежды и безысходности.
– Могущественный ифрит, исполни мое желание! Вылечи мою жену и сына – это все, о чем я прошу!
Перевожу взгляд на того, к кому он обращается, и в глазах темнеет. Над ним, возвышаясь на два метра, в высоком фиолетовом тюрбане, с вырывающимся из зрачков алым пламенем, стоит мой отец. Такой, каким я его запомнила, и одновременно другой. Не осознавая, что делаю, вскакиваю и бегу к нему.
– Папа! Папа! Это я, Лелия, я здесь! – кричу так громко, что горло саднит, но он не оборачивается ко мне.
Когда между нами остается не больше метра, я натыкаюсь на невидимую
