Евгений Иванович Якушкин (1826—1905) - Любовь Моисеевна Равич

Об общинном пользовании городскою землею, насколько мне известно, вовсе не было упоминаемо до сих пор, между тем как оно представляет явление замечательное во многих отношениях.

Для примера можно указать на способ пользования сенокосною землею, принадлежащею городу Мологе (Ярославской губернии). Луга разделены здесь на 11 участков, по числу городских сотен. Каждая из сотен пользуется отдельным участком, меняя его ежегодно на новый в продолжение 11 лет. Сотня избирает сотельника, который распоряжается уборкою сена на общий счет. Сено, сложенное в копны, делится между горожанами, принадлежащими к сотне, по числу душ, обложенных платежом; купеческий капитал считается за семь душ. Этот порядок пользования землею существует издавна. Несколько лет тому назад губернское правление, заведывавшее городским хозяйством, приказало Мологской думе отдавать сенокосную землю в аренду с торгов, но распоряжение это не имело никаких последствий: доверенный сотни брал в аренду с торгов, производившихся только для формы, тот участок земли, который, по заведенной очереди, должен был достаться в тот раз его сотне. Затем уборка сена и раздел его происходили обыкновенным порядком. Такой способ пользования землею тем более имеет значение, что здесь не может быть и помину о круговой поруке, так как купцы не участвуют в платежах мещанского общества и не отвечают друг за друга. Впрочем, и в тех малочисленных сельских обществах, в которых по закону не существует в настоящее время круговой поруки, общинное владение осталось в своей силе. Все это доказывает, что круговое ручательство, хотя оно и тесно связано с общинным землевладением, не есть, однако же, непременное условие его существования.

В печати не раз высказывалось мнение, что крестьяне тяготятся общим пользованием землею, высказывалось не раз и мнение противоположное, но спор между защитниками и противниками общинного владения землею не мог быть решен окончательно, потому что ни те, ни другие не подтверждали своего мнения фактами или в доказательство приводили слишком частные, слишком исключительные случаи. В Ярославской губернии народ глубоко убежден в превосходстве общинного владения землею пред всякою другою формою землевладения. По статье 165 Положения о выкупе, общество обязано выделить отдельный участок домохозяину, уплатившему в казну выкупную ссуду, причитающуюся на его часть. В Ярославской губернии с 1861 г. по ноябрь месяц 1874 г. внесена в казну 679 лицами выкупная ссуда за 1900 наделов и только 11 домохозяев потребовали выдела из общинного владения 39 принадлежавших им наделов и выдачи на них данных. Из 12 850 крестьян, выкупившихся до 1861 г. на волю от помещиков по особым с ними договорам, только один домохозяин заявил желание выделить свой участок к одному месту, между тем как на основании договоров и самого закона (808 статья IX т. Свода Законов) крестьяне обязаны были в течение определенного срока, давно уже истекшего, разделить всю землю на отдельные участки по числу домохозяев и перейти от общинного землевладения к владению землей на правах личной собственности. В некоторых селениях государственных крестьян, водворенных на казенной земле, были составлены несколько лет тому назад приговоры о разделе общинной земли на подворные участки. Целью этих приговоров было уничтожение круговой поруки, так как при подворном владении ее нет. Круговая порука была у них уничтожена, но земля не разделена на участки до настоящего времени, и общинное владение осталось у них по-прежнему.

Можно положительно сказать, что идеал ярославских крестьян составляет не личная собственность, а так называемый здесь черный передел, по которому вся земля, кому бы она ни принадлежала, должна делиться между всеми по числу душ. Слух о близости такого черного передела распространился несколько лет тому назад с такою силою, что крестьяне, жадные здесь, как и везде, до земли, остановились покупкою дешево продававшихся тогда занадельных участков, и мне стоило большого труда убедить крестьян, приходивших ко мне за советом, что они могут без всяких опасений покупать землю и что черного передела не будет. Ярославские раскольники придают черному переделу религиозный характер: перед кончиною мира воцарится на земле правда, и тогда земля будет разделена равномерно между всеми.

Обычаи, касающиеся обязательственного права, исследованы весьма мало. Обрядовая сторона договоров была описываема весьма часто, но на внутреннее содержание, на исполнение их, на влияние, которое имеют на них изменившиеся обстоятельства, было обращено весьма мало внимания.[58] Между тем мы встречаем здесь начало, чуждое писаному закону и заслуживающее самого подробного изучения. Формальная сторона договоров при исполнении их имеет второстепенное значение; здесь прежде всего прикладывается требование справедливости. Ежели вследствие изменившихся обстоятельств строгое выполнение договора не согласно с этим требованием, то его обязательная сила теряется: в некоторых случаях изменяются назначенные сроки, в других договор или вовсе уничтожается, или дает только право на вознаграждение убытков. Этот взгляд, корпи которого лежат в истории и в экономическом быте народа, многими вовсе упускается из виду, что нередко ведет к самым ложным заключениям о народной жизни. Большая часть мнений о безнравственности народа, об отсутствии в нем уважения к закону происходит от приложения требовании строгого закона (juris stricli) к таким случаям, к которым они вовсе не могут быть приложены по народным понятиям.

По обязательственному праву более всего материалов собрано об артелях: кроме многочисленных отдельных заметок мы имеем несколько подробных их описаний, прекрасную историческую монографию и, наконец, сборник, исключительно посвященный им и представляющий богатый материал для их изучения. Артели вовсе не составляют, как утверждали некоторые, исключительной принадлежности русской жизни; они встречаются у многих инородцев, и их первоначальные исторические формы мы находим у племен, стоящих на низкой степени развития. Происхождение артелей есть, несомненно, родовое: с этим характером они встречаются у инородцев и явные следы его видны на современных русских артелях, имеющих общий тип с русской семьей. Семья представляет у нас. как это давно уже было указано Н. В. Калачовым, не только родственный, но и хозяйственный союз. Глава семейства, большею частью старший из родственников, носит название хозяина. Хозяйственное значение семьи выступает еще яснее в тех случаях, когда главою семьи является не старший по родству, а более способный распоряжаться хозяйством. В общине, экономический быт которой тесно связан с экономическим бытом отдельных семейств, нередко случается, что, по решению мира, власть главы семейства отнимается у отца, неспособного вести хозяйство, и передается сыну. Случается также иногда, что по смерти главы семейства власть его переходит не на старшего по родству, а на более способного, по избранию его всеми членами семьи. Домохозяин, ежели считает нужным, советуется о хозяйственных делах с другими членами семейства; по никто не вправе стеснять его в его распоряжениях; только