Евгений Иванович Якушкин (1826—1905) - Любовь Моисеевна Равич

через напуск пчел на чужие ульи, по словам одного ярославского крестьянина, равняется церковной татьбе. Воры по ремеслу нередко разрывают могилы вследствие суеверного убеждения, что кражу легко совершить тому, кто имеет при себе палец или руку мертвеца[99] пли свечу, слитую из человеческого жиру.[100] По убеждению некоторых, свеча для этого должна быть сделана из жиру некрещеного младенца.[101] Хозяин, у которого воруют, замирает, на него нападает глубокий, непробудный сон, и воровство совершается без препятствий. Вообще разрытие могил весьма редко совершается с целью ограбления мертвых, большею частью оно производится под влиянием народного суеверия и часто считается не преступлением, а гражданским долгом. Для того чтобы избавиться от посещений умершего колдуна, перевертывают мертвеца лицом вниз и в спину ему вбивают осиновый кол. В Минской губернии считают для этого необходимым отрубить у мертвеца голову и положить ее у его ног.[102] В Каменецком уезде Подольской губернии тело повесившегося крестьянина села Лятвы вследствие убеждения, что оно отводит дождь, было два раза вырываемо из могилы крестьянами, на земле которых оно было зарыто.[103] На кладбище села Бабинского Вятского уезда был вырыт и разрезан труп младенца, для того чтобы достать запекшейся крови, употребляемой как лекарство.[104]

Суеверие приводит иногда к более важным преступлениям, например к убийству. Крестьяне не считают грехом убить колдуна, от тайных действий которого никто не может уберечься. При опахивании крестьянками селения для ограждения его от повальной болезни, всякий попавшийся на дороге считается смертью, против которой совершается обряд, и потому его бьют без жалости и чем попало. Всякий, завидя шествие, старается пли бежать, или спрятаться из опасения быть убитым.

По народному убеждению, повальная болезнь прекращается, ежели зарыть живого человека в могилу; в 40-х гг. в одном селении для прекращения холеры столкнули в приготовленную могилу старуху и живую засыпали землей.[105]

Для сравнительного изучения понятий разных слоев общества об относительной важности преступлений почти вовсе нет данных. Между тем понятия эти не всегда сходятся; так, например, различие во взглядах на важность личной обиды весьма значительно» Брань на вороту не виснет, говорят крестьяне, и действительно, брань и ругательства сами по себе не считаются оскорблением, если только они не высказываются лицу, которое по своим летам, положению или по личным отношениям к ругающему имеет право на особенное от него уважение. Ругательства считаются у крестьян только тогда оскорблением, когда в них заключается обвинение в чем-нибудь позорном, например в воровстве. Нанесение обиды действием имеет у крестьян также совершенно другое значение, чем у дворян, оно вовсе не рассматривается ими как кровная обида.[106] Самый способ нанесения личной обиды различен у этих двух сословий. Так, например, у крестьян есть особый способ оскорбления женской чести, а именно вымазывание ворот дегтем. Такое же значение имеет отрезание косы у женщины или у девушки. В Ярославской губернии сорвание шапки на улице считается самым тяжким оскорблением для мужчины.

Об обычных наказаниях мы встречаем только отрывочные сведения.

Главные виды этих наказаний следующие.

1. Смертная казнь.

2. Тюремное заключение.

3. Телесные наказания.

4. Различные виды посрамления.

5. Запрягание в повозку.

6. Денежный штраф.

7. Напой.

8. Общественные работы.

9. Земные поклоны.

10. Церковное покаяние.

Смертная казнь очень редко определяется по приговору общества.[107] Опа назначается не вследствие особенной важности совершенного преступления, но вследствие страха, внушаемого преступником, в особенности при угрозах его сжечь селение. Гораздо чаще преступник лишается жизни при самосуде частных лиц. Смерть его иногда бывает случайным последствием наказания, но иногда сторона, потерпевшая от преступления, имеет прямое намерение порешить преступника.

Тюремное заключение назначается редко и притом только за маловажные проступки, но женщин и стариков, избавленных от телесного наказания, сажают по приговору волостных судов в арестантскую за воровство и другие тяжкие проступки. В некоторых волостях существуют особо устроенные для этого помещения, в других сажают в подполье. Наказание это, сколько мне известно, никогда не назначается сельскими сходами.

Самое распространенное и самое употребительное наказание есть наказание розгами.[108] Волостные суды приговаривают к нему преимущественно за воровство, тяжкие обиды, неповиновение родителям или властям, пьянство, соединенное с буйством и растратою имущества, и за неплатеж податей. Иногда к этому наказанию приговаривают за неисполнение договора, ежели неисполнение это зависит от явной недобросовестности.[109] В очень немногих волостях наказание это или вовсе не назначается волостным судом,[110] или назначается только по требованию родителей.[111]

Наказание розгами по решению волостных судов производится обыкновенно в здании, занимаемом волостным правлением, но иногда оно производится и на улице; так, один из волостных судов Саратовской губернии приговорил однажды к наказанию розгами в селе, на перекрестке двух дорог.[112] Сельские сходы приговаривают к телесному наказанию весьма часто. Не стесненные никаким законом, они секут жестоко и мужчин и женщин.[113] К телесному наказанию в некоторых случаях присоединяется публичное посрамление преступника. Воров крестьяне срамят повсеместно, малороссы же кроме того срамят виновных в развратном поведении.

Вору, пойманному с поличным, связывают руки и надевают ему на шею пли привязывают на спину украденную вещь: кусок полотна, сноп хлеба, живую курицу и т. п. Ежели он украл сено, его обвязывают сеном, ежели украл овцу, на него надевают овечью шубу. Иногда на пего надевают хомут, сделанный из соломы, пли раздевают его донага, обмазывают дегтем и обсыпают перьями.[114] Виновного водят по селению в сопровождении толпы; при этом играет музыка, бьют в сковороды, ведра, заслонки, звонят колокольчиками и бубенчиками, стреляют из ружей и носят жерди с привязанными на них платками.[115] По своей обстановке наказание это напоминает торжественный привод пленника, захваченного враждебным ему племенем или родом. Может быть, таково и было его историческое начало. Ежели в воровстве попалась женщина, то ее или обнажают, или подымают ей подол и навешивают на нее украденную вещь: обматывают холстом, ежели похищен холст, надевают на шею нанизанный на веревку картофель, ежели она украла картофель, и т. д.[116] Подобное наказание за воровство бывает весьма часто. Считаю нелишним привести описание одного случая, бывшего в 1874 г. Крестьянка села Ермакова (Пошехонского уезда Ярославской губернии) Катерина Евдокимова была обвинена в похищении полотна. Сельский сход признал ее виновною и решил раздеть ее донага и, обвертев полотном, водить по улице. Евдокимова не дала раздеть себя совершенно; тогда ее обнажили до пояса, обвертели полотном, привязали ей руки к колу и в сопровождении толпы народа водили по улице, при этом звонили в колокольчики и бубенчики и били в заслонки.