Небеса - Анна Матвеева

Книг у нас было так много, что на полки их приходилось строить в два ряда: первый, парадный, гордился позолоченными переплетами — собрания сочинений, серии, многотомники… В другом, упрятанном от посторонних глаз, жались скромные солдаты от литературы, сосланные в запас. Именно там, в пахнущем старой бумагой убежище, я отыскивала другие книги — они хранили на истертых страницах следы множества глаз. Разрозненные тома стояли плотным строем, похожим на расшифрованную кардиограмму, их переплеты были серыми и напоминали использованные бинты: никто этими книгами не любовался, и только я, не то из любопытства, не то из жалости, тянула к себе уголок очередного издания. Так и выудила однажды том в исчерна-бордовой, как сырая печенка, обложке. «Три великих сказания Древней Индии». «Рамаяна», «Сказание о Кришне» и «Махабхарата» следовали друг за другом, а я — за ними. Добрую половину я, конечно, не понимала — и меня раздражало, что глаза героев были здесь розовыми, «как лепестки лотоса». Все же что Рама, что Вишну, поминутно всплывавший на поверхность сюжета, с детства прописались в моем мире — на равных правах с Незнайкой и Мэри Поппинс.

…Смешанное дыхание согрело воздух, в зале стало намного теплее. Великий Гуру стоял на сцене, оранжевая простыня свисала над тонкими ножками, а сзади, на панно, бесстрастный идол опустил веки, слушая восточную проповедь. Именем бога Вишну запрещалось есть мертвых животных, если же человек всерьез рассчитывал проститься с колесом сансары, Великий Гуру советовал петь мантры без передышки. Говорил он все это с таким унылым видом, словно торопился поскорее окончить неприятное дело, и мне казалось, он сам не слишком верит собственным словам. Колесо сансары представилось похожим на мельничный жернов; меня опять мутило.

В зале начинался шабаш: вишнуиты качались из стороны в сторону, как незабвенные стройотрядовцы, только вместо бардовских песен они громко выкрикивали мантры. Голос Великого Гуру постепенно затонул в этом хоре, ушел на дно, как выброшенный ключ. Мне казалось, только я одна не кричу вместе со всеми, ревущее безумие сгущалось вокруг, как волны на картинах маринистов захватывают кораблик в тесный плен: без права на спасение.

«Вам плохо?»

Незнакомый голос словно бы тронул меня за плечо.

Владелец голоса выглядел оригинально — особенно в сравнении с вишнуитами. У него были длинные, ниже плеч, волосы и борода, светлое кольцо вокруг рта — такие вошли в моду совсем недавно. Джинсы, серый свитер, очень внимательные и тоже серые глаза. Глазам лет двадцать пять максимум.

— Вы не очень похожи на вишнуитку!

— Алаверды, — огрызнулась я. Мне стало стыдно, что я здесь сижу. Даже думать не хотелось, как это смотрится со стороны.

Сосед рассмеялся.

— Как вас зовут?

— Глаша. А вы что, собрались меня завербовать?

Все вокруг орали так громко, что нам тоже приходилось кричать друг другу на ухо.

— Пойдемте, Глаша. Здесь уже не будет ничего интересного.

Его звали Артем. Точнее, отец Артемий: борода и длинные волосы оказались не поклоном в адрес моды, а признаком сословной принадлежности. У меня прежде не имелось знакомых священников, зато имелись представления о том, как они должны выглядеть. Тут, конечно, постарался Пушкин с бессмертной сказкой: при слове «поп» воображение тут же принималось за работу и спустя короткое время выдавало готовый фоторобот — бескрайнее пузо, мрачный взгляд и алчно трясущиеся руки. С отца Артемия можно было рисовать совсем иных героев — Энея там или Париса, но он, удивительное дело, тоже был священником.

Мы шли по вечерней обледеневшей улице, и священник Артемий рассказывал о вишнуитах.

— А вы-то, батюшка, что у них забыли? — ядовито спросила я, но Артем (я мысленно стала звать его по имени, пропуская сановное обращение) не обиделся. Хмурясь, он рассказывал о прихожанке своего храма — ее дочка попала к вишнуитам, бросила институт, таскает деньги из дому…

Артем пытался говорить с этой девочкой, но она даже слушать его не пожелала. Единственное, что он смог сделать, так это попросить, пусть она возьмет его с собой на сборище. Девочка после долгих переговоров и условий согласилась, зато не явилась сама. Артем собирался уходить с этого хеппенинга, но заметил меня.

— Мне показалось, вам плохо, и я решил остаться на всякий случай.

Если верить Артему, вишнуиты не такие уж безобидные ребята, как считалось в Николаевске. За оранжевыми шторами таилась экономически продуманная пирамида вроде тех, что обрушились в последние годы на Россию, похоронив под обломками доверчивых и жадных до быстрых денег граждан. Правда, вишнуизм сулил не столько деньги, сколько полное и окончательное просветление.

Придумал религиозную пирамиду некий американец индийского происхождения, господин насколько умный, настолько же циничный. Вишнуизм имел одинаковые приметы с некоторыми восточными религиями, но в самом деле сходство было чисто внешним. Позаимствовав у буддистов с индуистами самые красочные обряды, Первый Великий Гуру подлил к этому бульону восточной экзотики и сдобрил варево экономическими расчетами. Супчик вышел наваристый, тем более что уязвимых для обычной религии мест в вишнуизме почти не было; отцы-основатели секты беспокоились не столько окармливать голодных духом граждан, сколько питаться самим — из постоянной кормушки.

Колесо сансары, объяснил Артем, это цепь перерождений, реинкарнаций. Вишнуиты верят, будто после смерти каждый из нас получает второе рождение — заслуженное предыдущим существованием. К примеру, если я женщина, но вела достойную, в вишнуитском понимании, жизнь, то вполне могу рассчитывать на перерождение в более «престижном» мужском облике. Но если же моя жизнь была недостойной, скорее всего я появлюсь на свет заново в виде животного или растения.

Я хотела сказать, что согласна стать деревом, но решила не рисковать — Артем начинал мне нравиться, и было боязно: вдруг его юмор окажется другой крови, отличной от моей? В юности всегда так — легче простить человеку подлость, нежели различие вкусов. Потому я молчала, серьезно кивая, а священник рассказывал о санкиртанах — этим торжественным словом называется тщательно разработанный метод наколотить из населения как можно больше денег. Розовоглазый бог Вишну в лице своей земной версии одобрительно относился к людскому лукавству и оправдывал мошенничество: вот почему вишнуиты не брезговали даже самыми сомнительными способами обогащения.

Тортики и пирожки, которые вишнуиты продают по всему Николаевску, — это идоложертвенная пища, строго сказал Артем, и меня затошнило с новой силой: во рту растекался горький вкус желчи.

— Вишнуиты очень опасны, — терпеливо объяснял Артем, — вы, Глаша, пожалуйста, подумайте, прежде чем с ними связываться.

Я расхохоталась — в первый раз за последний месяц:

— Не беспокойтесь, я даже и не думала о том, чтобы заделаться вишнуиткой! Я журналистка, пишу для «Николаевского вестника»… Послезавтра на первой полосе нашей замечательной газеты вы сможете прочесть мою заметку, посвященную сегодняшнему сборищу. Успокоила?

Артем отчего-то расстроился — не разберешь его! Кажется, должен радоваться, что я не собиралась петь мантры, а он стал вдруг таким печальным:

— Глаша, очень вас прошу, думайте не только о себе, когда будете писать эту заметку. И вот мой номер телефона — вдруг потребуется помощь или консультация.

Рядом с нами резко затормозил старый автобус, двери его распахнулись с каким-то вызовом. Артем впрыгнул в эти двери, оставив меня на жестком льду тротуара в одиночестве и растерянности.

Мне бы никогда не удалось исчезнуть столь эффектно.

Глава 20. Плоды своеволия

Новости, которые приходят из информационных агентств, способны заинтересовать только самых неискушенных потребителей. «В селе Нефедково местный житель Г. избил соседку, Г. находился в нетрезвом состоянии…» «Еще бы», — хмыкала Вера и терпеливо читала дальше, надеясь выудить из этого сора хотя бы самую захудалую жемчужину. «Депутат областной думы Антиной Зубов выразил несогласие с решением комитета по законодательству…» «В городском зоопарке пополнение — тунисский фенек, редкий зверь, похожий на лису и собаку…»

Утро понедельника, новенькая, только что распечатанная неделя, пачка хрустящих свежих дней, каждый из которых будет прожит без Артема. Вера очень старалась сосредоточиться на работе, но так часто и подолгу застывала взглядом на каждой строчке, что приходилось перечитывать сообщения заново, ловить рассеянным взглядом содержание. Работа лечит, работа — тяжелый, вросший в песок якорь, работа — подлинное спасение…

…Пьяный сельчанин, новый зверек в зоопарке и депутатский каприз: вот это, по мнению НИА — Николаевского информационного агентства, — и называется новостями. Вера на секундочку примерила к себе должность директора НИА и покачала головой — уж она бы все делала иначе и подчиненных своих научила бы отыскивать действительно интересные новости — даже там, где их нет. Впрочем, Вере хватает своих собственных подчиненных, которых со вчерашнего дня стало в два раза больше — благодаря блатной девице, по-свински назначенной в отдел без согласования с начальником. Вера взъярилась не на шутку, когда Василий привел эту Аглаю в кабинет, но тут же погасила мятежный порыв. Она прекрасно понимала, что в отделе и правда нужны люди.