Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ИЗ КНИГИ «ЗИМА»
«Снега зыбучей пеленой…»
Сестре
Снега зыбучей пеленойДрожат меж небом и землей,И с мягких, низких облаковБезмолвный слышен чей-то зов.
Проходишь ты над облакамиУже неслышными шагамиИ на меня ты не глядишь,Но в сердце льешь святую тишь.
И буйных дум моих смиряешьНеукротимую волну.И тихо путь мой направляешьВ обетованную страну.
[1920]«Напоена морозной мглою…»
Напоена морозной мглоюПеред окном моим траваИ с мертвой смешана листвою,Но всё жива еще, жива.
И много злобных бурь промчитсяНад каждым дрогнувшим стеблем,Пока от жизни отрешитсяОна под зимним серебром.
17 октября 1921, Сергиев Посад«В белоснежной колыбели…»
Лису
В белоснежной колыбелиУкачали нас холмы.Эти маленькие елиВ белых ризах — это мы.
Окрестила и забылаВ тихом поле нас метель.В белый саван обратилаНашу детскую постель.
И уснули мы, принцессы,Под короной ледяной,Зачарованы небеснойБелизной и тишиной.
19-20 ноября 1922, Сергиев Посад«На закате розовые дали…»
На закате розовые далиПоля белоснежного грустны.С неба веют сизые вуалиСтынущей предсмертной тишины.
Ели, точно в ризах погребенных,У дороги служат парастас.Вспыхнул луч на колокольне дальней,Вспыхнул — и погас.
10 февраля 1926, Сергиев Посад«Снег на солнце пахнет морем…»
Снег на солнце пахнет морем.Сердце полно крепким горемИ морозную печатьНе сумеет расковать.
Волны кинуло далекоМоре снежное к востоку,Там, где синий окоемНад пустынным серебром.
Море. Горе. Саван белый.Черный лес заиндевелый.Сколько тут замерзших слезВ космах елей и берез.
11 марта 1929, Сергиев ПосадИЗ КНИГИ «ОСЕННЕЕ»
«Золотая осень озарила…»
Золотая осень озарилаЗолотую о тебе тоску.Из всего, что летом жизни было,Для тебя я багряницу тку.
Убираю трепетной листвоюГолубой хрустальный твой чертог.Ты пройдешь незримою тропоюДалеко от всех земных дорог.
Паутины радужные будутТочно слезы в никнущей траве,Там, где весть развеется о чуде,О тропинке в горней синеве.
1918, Киев«На осенние флоксы, на бархат вербен…»
На осенние флоксы, на бархат вербенЛьется дождь утомительно длинный.Преломленье времен. Близкий осени плен.Сиротства и Печали крестины.
В пожелтелой траве чахлый клад золотой,Дар последний умершего летаВетром с яблони сорван, над мокрой травой,Смотрит яблоко поздним приветом.
Сыро в комнате. Печка грустит без огня.Скоро окна мои затеплятся.Плачут в стеклах дождинки, уныло звеня,Думы черные в сердце стучатся.
10 сентября 1922, Сергиев Посад«Об отлете, о попутных ветрах…»
Об отлете, о попутных ветрах,О краях заморских птичий гамВ роще, первым золотом одетой,Не смолкает долго по утрам.
Рдяных бус брусники переспелойВьются четки в золотистых мхах.Бабье лето переплетом белымЗаплелось на травах и кустах.
Сух и глух протяжный ропот сосен.Выше стал хрустальный небосвод.Ничего уже душа не просит,Собираясь в дальний перелет.
4 сентября 1923, Тимхово«Кровь коралловой рябины…»
Кровь коралловой рябиныНад моей убогой крышейСнова рдеет в небе синем,Снова небо стало выше.
И прозрачней в небе сталиОчертанья всех вещей.И, летая, заблисталиПаутины меж ветвей.
Сад окутан паутиной.Кровь коралловой рябиныЧашу Прошлого кропит.Жизнь в гробу хрустальном спит.
9 сентября 1925, Сергиев ПосадНескучный сад
Безветренный сентябрьский день.Как облака пурпурно-золотые,Воздушных кленов рдеет в небе сень,И солнцем осени победно залитыеСияют липы редкою листвойНад черными графитными стволами.Овраг одет сверкающей парчой,Ручей сверкает тонкими струями.Сквозь сеть узорную поникнувших ветвейРеки просветы серо-голубые.Душа, притихнув, дальних ждет вестейИ верит, что они благие.
26–30 сентября 1925, Москва«Завороженной тишиной…»
Завороженной тишинойТропинку осеняют ели.Как хорошо в лесу однойБрести бездумно и бесцельно.
И только слушать, не дыша,Как ветра шум сухой несется,Как листья под ногой шуршат,Как высшим миром сердце бьется.
30 сентября 1926, Сергиев ПосадИЗ ЦИКЛА «ГОРОД»
В Кремле
Безмолвен Кремль. Навек Иван затих.Молчат угодники в гробницах вековых,Царям не встать из-под чугунных плит,Минувшее без пробужденья спит.
На мостовой огромного двораДетей советских кое-где играСмущает тишь. Мелькнул солдатский шлем,И снова Кремль пустынен, глух и нем.
Лишь телефонов провода гудят.Там во дворцах не спят и не молчат,Но для меня невнятны их слова,Их тайный смысл ловлю едва-едва…Они, скрываясь масками, бегутВо глубь Истории, где ждет их Страшный Суд.
1 марта 1925, Москва«Людской волны томительные всплески…»
Людской волны томительные всплески,Жужжащая трамваев череда,Автомобиля выкрик нагло-резкий,На мрачном доме красная звезда.
Мечтательный и нежный голос скрипки —Рябой слепец играет у стеныИ слушает с экстазною улыбкойТоскующий напев своей струны.
Разносчик груши буро-золотыеПрохожих молит «дешево купить».Безликие, глухие и немыеПрохожие спешат доткать дневную нить.
1 октября 1925. Ночная МоскваИЗ КНИГИ «AD SUOR NOSTRA MORTE»
Сестре моей смерти
Шаги твои уже слышны,Уже твое дыханье веетСквозь оглушительные сны.Но сердце верить не умеет,
Что буйный мир его тоскиЕдиным царским мановеньемТвоей целительной рукиУснет без муки воскресенья.
Что в царстве благостном твоем,В твоей прохладной светлой сени,Земным сожженная огнем,Найду я к Вечному ступени.
[1918]. Киев«Будем как дети. Сядем под ветви…»
Будем как дети. Сядем под ветвиДерева жизни. В ручьях из слезЛицо умоем, как будто этиСтруи из капель цветочных рос.
Сердцем с трепещущей в нем стрелоюСтанем, как бьющейся птицей, играть.Потом укачаем его и землеюТихо начнем засыпать.
И уснем, обнявшись в садах Эдема,Простив друг другу пролитую кровьИ поверив, как дети, что играли всеми,И Жизнью, и Смертью правит Любовь.
4 января 1922, Сергиев Посад«Сломан стебель колоска…»
