Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В сиреневых вечерних розах…»
С.П. М<ансуро>ву
В сиреневых вечерних розахРасцвел над кладбищем закат.Там белоствольные березыТвою могилу сторожат.
Там ели в молчаливой думеНездешние впивают сны,И налетают ветров шумыВестями дальней стороны.
И над холмом твоим сиянье,Чуть зримый тонкий белый светНесет душе напоминанье,Что смерти нет.
20 марта 1930, Верея«Из-под раздавленного льда…»
Из-под раздавленного льдаВзметает талая вода.Снежна, сочна под нею грязь.И обнаженных яблонь вязьЛиловой дымкою сквозит.Их на пригорке сторожитВысокий тонкий частокол.И близко-близко подошелК селенью хмурый дремный лес,Чертя зубцами край небесИ навевая смутный сонПро быль исчезнувших времен.
23 марта 1930, Верея«Безлюдье улицы убогой…»
Безлюдье улицы убогой,Провально-талая дорогаУ покосившихся лачуг.Лесов угрюмых полукруг.
Непробудимая дремота.Нужда и черная забота.Тоскливо-тусклые края.Удел забвенный, Верея.
24 марта 1930, Верея«Ручей бежит…»
Ручей бежит.— Ты чей, ручей?Ручей звенит:— Ничей, ничей.
Душа моя —Вода и свет.Свободен я,Как ты, поэт.
8 апреля 1930, Томилино«О, Скифия, о, пьяные рабы…»
О, Скифия, о, пьяные рабы,Ночные игрища, заливчатое ржанье,И хрип, и визг, и топот у избы,Где я молюсь о мире и молчании.
Народ великий, родина моя,Что в эту ночь растет и созревает,Когда твой пахарь, голоден и пьян,С гармоникой топочет, припевая:
«Буржуев станем резатьМы, не щадя голов,И на небо залезем,Достанем всех богов».
25 апреля 1930, Томилино«Земля Ассура еле дышит…»
Земля Ассура еле дышит,Но снится ей победный сон,Что с каждым днем всё выше, вышеВозводит башню Вавилон.
И терпеливы, и безликиЗемли Ассурской племена,Склонили под бичом владыкиВ бессильном гневе рамена.
Какое пламя возмущеньяВ рабах замученных горит —Не всё ль равно? В одно мгновеньеСвистящий бич их усмирит.
17 апреля 1930, Ухтомское — Перово«Полуразрублено плечо…»
Полуразрублено плечо.Из раны кровь бежит ключом,Копье у горла, сорван щит…«Не сдамся», — воин говорит.
Пришел на помощь смертный сон,Непробужденным умер он,Из рук живых заветный стягНе выкрал побежденный враг.
11 мая 1930, Томилино«Под ветвями лепечущей ивы…»
Под ветвями лепечущей ивы,Под крестами зеленых холмовСлышны ль зовы задумчивых иволгИ блаженная грусть соловьев?
Или тем, кто уснул, наши песни,Наша радость и жизнь не нужны,Оттого, что святей и чудеснейНа погосте приснились им сны.
Шепчет белая ива: не знаю —Вековечья безмолвный ответ.На могилы роса упадает,Догорает зари алый свет.
24 мая 1930, Протасьев погост«Тринадцать лет мне минуло вчера…»
Тринадцать лет мне минуло вчера,И мать сказала: «Разрешил епископНа вечере любви тебе явиться с нами».Я роз и лилий нарвала охапку,В корзину к матери сложила хлеб и мед,Отец закинул сеть и для агапыПоймал чудесных серебристых рыб.
Там за столом светильники горели,И хлеб уже епископ преломил,Когда вошли мы, опоздав немного.Как птица в клетке, трепетало сердцеВ моей груди, когда устами чашиКоснулась я и в руки хлеб взяла.
«Ты отчего так, Мирра, побледнела, —Спросила мать, — не душно ли тебе?»Я ничего в ответ ей не сказала.Ее и всех глаза кругом не узнавали.Над каждой головой светился белый венчик,И над плечами золотились крылья.И сквозь алмазы радужные слезИз всех очей глядел на всех Христос.
Сказала мать: «Ей дурно». Кто-то веялУбрусом белым над моим челом,И с крестным знаменьем кропил меня пресвитер,И дьяконисса гладила мне кудри,У ворота застежку отстегнув.
Вдруг сладкое и страшное лобзаньеОгнем проникло к сердцу моему,И кто-то подал красную мне розу.И голос прозвучал: «ОбрученаОтныне жениху небесному она.И девственною кровью на аренеЗапечатлеть должна свое избранье».
Что было дальше, ничего не помню.Очнулась я под синевою неба.По-новому на нас глядели звездыИ всё кругом звучало и молилось,Хоть ночь была торжественно-тиха.И только мать и я одни сиделиУ входа катакомб.
26 июня 1930, Погост«Как белый лебедь Лоэнгрина…»
Как белый лебедь Лоэнгрина,С лазурных низойдя высот,Над опустелою равнинойВ сияньи облако плывет
Из тайных высей МонсальватаВ долину горестей и зол.Ты не за мной ли в час закатаПлывешь, торжественный посол?
Я жду, разлукою томима,Спеши, священная ладья….Но облако проносит мимоСвои жемчужные края.
17 сентября 1930, Сергиев Посад«Аменти — край закатный. Розы…»
Аменти — край закатный. Розы.Прощальная улыбка Ра.Сапфиры виноградных гроздий,Рубин Костра.
Фламинго розовая стаяВ разливе пламенных небес.Малиновая, золотаяСтрана чудес.
3 декабря 1930. Сергиев Посад, Огородная улица, по дороге за молоком«День и ночь. Зенит. Надир…»
День и ночь. Зенит. Надир.Отошедшей жизни мир:Восхожденью, и зениту,И склоненью, и открытымК новым странствиям вратамВсюду Бог и всюду храм.
14 апреля 1931, Москва«Приставлен грозный часовой…»
Приставлен грозный часовойК вратам из меди и железа.О стены биться головой,Молить и плакать бесполезно.
До срока он не отопретЕму врученной тяжкой двери,Но можно чуда ждать с высот,Но жаждет сердце чуду верить.
17 апреля 1931, Москва«Всё в мире движется. И ты…»
Всё в мире движется. И ты,Моя душа, ручей кипучий,С недостижимой высотыСвергалась по скалистым кручамИ пала в заводи долин..Не бойся робкого болотаИ мелководия низин,Осиль бессильную дремоту.Уже блеснуло сквозь туманВеликих светлых вод теченье —Река! А дальше океан, —Конечное освобожденье.
18 апреля 1931, Москва«Остановись. Трусливо под крыло…»
Остановись. Трусливо под крыло,Как страус, голову не прячь:Подумать время нам пришлоО «высшей мере». Вот палач.Вглядись смелей в его черты.В них наше «я» и наше «ты».Вглядись в того, в чью грудь сейчасТоска предсмертная впилась.Его узнал ты? Это брат.Отец твой. Сын. Единый друг.Зачем ты пятишься назад?Зачем, как он, бледнеешь вдруг?Еще, еще в него вглядись, —Бери наган. Не промахнись.
20 апреля 1931, Москва«О, как грустен долгий этот вечер…»
