Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Парусина занавески…»
Парусина занавескиСловно парус над кормой.На балконе с легким плескомВеет свежестью морской.
Словно белых чаек стая,Надо мною облакаПролетают, в небе тая,Им и жизнь, и смерть легка.
У меня же в сердце горыИ сомнений, и грехов.И небесные просторыШлют укоры мне без слов.
24 июня 1926, Москва«Я иду по знойным тротуарам…»
Я иду по знойным тротуарам.Беспощадна неба синева.Дышит ярой жгучестью пожара,Как в плавильне, плавится Москва.
По щекам у женщин полуголыхСтруями стекает липкий пот.Кружатся асфальтовые смолы,За углом автомобиль ревет.
Кажется, вот-вот в предельном зноеВсё вокруг развеется, как сон.Тяжкий грохот сменится покоем,И падет во прахе Вавилон.
2 июля 1926, Москва«У моря Галилейского ладья…»
У моря Галилейского ладьяНа голубых волнах качалась у причала.Смиренных рыбаков среди песков семьяЧинила сеть и псалмы распевала.
По берегу шел видом назорейВ льняном хитоне легкими шагами.И на людей поющих у сетейМетнул Он взор, как белых молний пламя.
— Оставьте мрежи, — тихо Он сказал. —Ловить сердца Вам суждено отныне.И Симон, а потом Андрей послушно всталИ, бросив сеть, ушли за Ним в пустыню.
А третий рыбарь вслед им посмотрелИ покачал в раздумье головою.Докончил сеть и молча в лодку сел,И натянулись сети бечевою.
Велик его улов был в этот день,Но сердце радости обычной не познало.И с той поры в нем назорея теньУкором, и тоской, и зовом трепетала.
31 августа 1926, Сергиев Посад«Молодость, твоим росистым лугом…»
Молодость, твоим росистым лугомНикогда мне больше не идти.Жизнь сомкнулась неразрывным кругом.Дальше нет пути.
Дальше можно только по спиралиУлетать в неведомую высь.Мне отрадны голубые дали,Но порою заглядишься вниз.
Дух богаче. А душа беднее.Молодость, в лугах твоих былаЯ свежей, доверчивей, нежнее,Дальше от земного зла.
12 сентября 1926, Сергиев Посад«В катакомбах гвоздем начертила…»
В катакомбах гвоздем начертилаСлово «рыба» над именем другаИ святому значку поручилаОхранять останки супруга.
И пошла кипарисной аллеейПод смиренной вдовьей вуальюТуда, где дорога, белея,Затерялась у терм Каракаллы.
Коротки земные разлуки.Сердце полно любви бесконечной.Завтра цирк. И желанные муки.И с возлюбленным встреча.
2 ноября 1926, Москва«Три волхва идут ночной пустыней…»
Три волхва идут ночной пустыней,Мельхиор, Каспар и Валтасар.«Слышен вам далекий голос львиный?» —Оробев, шепнул Каспар.
Валтасар сказал: «Я умираю,Жажда мучит. Путь еще далек.Целый день ключа мы не встречали,Всё песок, песок.
Лучше нам от крепкой лапы львинойПоскорей бы снесть один удар,Чем влачиться без конца в пустыне».И сказал: «Ты прав» — ему Каспар.
Мельхиор же не слыхал их речи.Вся пустыня перед ним цвелаРадостью обетованной встречиС тем, к Кому звезда вела.
5 декабря 1926, Москва«В гробу лежала Лидия-девица…»
В гробу лежала Лидия-девица.Церковный свод был мрачен и высок.И херувимов чуть виднелись лицаСквозь голубой в кадильнице дымок.
И что-то пели тихо и бесстрастноСмиренные монахинь голоса.На золотой узор иконостасаВсплывала медленно рассвета полоса.
Никто вокруг не плакал. ОдинокоДевица Лидия свершила краткий путь.И только бледный зимний луч востокаЛаскал прощально ей лицо и грудь.
11 февраля 1927, Сергиев Посад«Я сплю. Но слышны мне сквозь сон…»
Я сплю. Но слышны мне сквозь сонПосадского полудня звуки —Шмеля гудящий перезвон,И молотков глухие стукиС какой-то стройки. ПетуховВдали заливчатое пенье,Девичий смех, ребячий рев,Ожесточенных псов хрипенье,И суетливый писк цыплят,И кур докучное клохтанье,И ритмы, что во мне звучат,Как солнц ритмичное дыханье.
11 августа 1927, Сергиев Посад«Поверь: создавший гусеницу…»
Поверь: создавший гусеницуЕй даст окуклиться потомИ к новой жизни возродиться,И называться мотыльком.
Остерегись клеймо презреньяНа путь ползущих налагать.К ним близко смертное томленьеИ близко — крыльев благодать.
13 сентября 1927, МоскваВо дворе Художественного театра
Несут коринфскую колоннуИ коленкоровый боскет.И раззолоченного тронаПлывет картонный силуэт.
Там неба южного отрезы,Там латы рыцарей в пыли.Вот громов ржавое железоВ листах огромных пронесли.
Не так ли строит жизнь лукавоНад правдой бутафорий ложь?А там внутри — кипенье лавыИ бездны огненная дрожь.
21 сентября 1927, МоскваИз цикла «Семь смертников»
II. «Погиб корабль. Уже сомкнулись волны…»
Погиб корабль. Уже сомкнулись волныТам, где стонал предсмертных криков ад.Пустыня водная волнуется безмолвно,Ни тучки, ни дымка не сыщет взгляд.
Погиб корабль. Но крохотная шлюпкаКаким-то чудом всё еще цела.Но долго ль продержусь в ореховой скорлупкеБез снасти, без весла?
О, лучше тем, кто в безднах океанаУже вкусил спасительный покой,А здесь их вопль последний непрестанноДрожит над тишиной морской.
Напрасный зов тоски и страха крики.Вся гибель корабля сейчас во мне одном.Куда несу я этот груз великий?Спасусь ли с ним? Усну ль на дне морском?
Желать не смею для себя спасеньяИ только жажду. Тяжко мне терпеть.Спасенным в час великого крушеньяСтрашнее жить, чем умереть.
V. «Тиару с бесовскими харями…»
Тиару с бесовскими харямиНа голову мне надели.Ересиарху анафемуВ соборе Трирском пропели.На площади разгораютсяОдин за другим костры.И мой черед приближается…Минуты бегут, быстры…Задохнуться бы в быстром пламени,Страшно сердцу огненных мук.Ах, и в пламениНе изжить греха мне,Не избегнуть дьявольских рук!Горячи огни преисподней,Страшна языков их печать.И не смеет имя ГосподнеЕресиарх призвать.
VI. «Я шел к заоблачным вершинам…»
Я шел к заоблачным вершинам.Хотел я там поставить флаг,Где не был смертный ни единыйИ<з> тех, кому не ведом страх.
Я пил дыханье горных высей,Алмазный холод ледников,За рубежом их причастилсяНетленной чистоты снегов.
И был уж близок вожделенныйГоры серебряный престол,Когда в ущелье смертной сениНечеткий шаг меня привел.
Кристальный лед могучей властьюМеня объял со всех сторон.И у подножья гор прекрасныйМне снится восхожденья сон.
VII. Страшный суд
