Умереть, чтобы жить - Марина Крамер

— Хорошо. А завтра?

— Я не загадываю так надолго. И вообще — давайте вернемся к этому после того, как обсудим то, что собирались, можно?

Детектив вздохнул и притворно опечалился:

— Вот так всегда! Едва я встречаю женщину, с которой хотел бы провести вечер, как она оказывается неисправимым трудоголиком. Это уже становится совершенно несмешным. Но я вынужден уступить — давайте о делах.

— Меня очень интересует вопрос: от кого вы узнали о существовании сына у Натальи Луцкой? — Ника мгновенно отбросила все свое кокетство и стала собой прежней — цепкой, жесткой и внимательной к мелочам.

— От ее матери — все, по-моему, очевидно.

— Да… как-то я не подумала… — пробормотала Ника. — Получается, что вы ездили к ней? Насколько я знаю, она живет где-то в Мурманской области?

— Да, я был у нее через сутки после смерти Луцкой.

«А самого Луцкого арестовали как раз утром в этот день. Значит, Бальзанов сразу заподозрил неладное, раз нанял детектива в такое короткое время».

— А вы не помните, как мать отреагировала на известие о смерти дочери?

— Ну, когда я приехал, она уже знала. То есть при мне она вела себя уже адекватно — спокойно рассказывала, отвечала на вопросы.

— И вам не показалось, что это странно? — спросила Ника. — Я вот почему-то думаю, что смерть единственной дочери выбивает мать из нормального состояния куда сильнее, чем на пару часов. Мне кажется, вряд ли на следующий день человек способен связно соображать и спокойно беседовать с кем-то.

Павел внимательно посмотрел на нее, на непонятные значки, которые Ника рисовала в блокноте, сделал еще глоток вина и продолжил:

— Не знаю, что вы имеете в виду, Вероника, но разные люди в одинаковых обстоятельствах и ведут себя по-разному. Мать Натальи — хирург, а эта профессия накладывает определенные отпечатки на характер и поведение. Думаю, что смертей она видела предостаточно.

— Но не смерть единственной дочери! — настаивала Ника, которой такое поведение казалось странным. — Для матери потерять ребенка — самая большая трагедия в жизни, разве вы не согласны? И неважно, какого возраста ребенок.

— Ну, у меня нет детей, я не могу применить к себе подобную ситуацию, — развел руками детектив. — Я только не понимаю, к чему вы клоните, Вероника?

— Да ни к чему я не клоню, просто пытаюсь понять, — уклонилась Стахова, у которой с каждым словом крепла уверенность в том, что все ее подозрения понемногу находят подтверждение. — Ладно, оставим тему моральных мучений. А как именно она вам про сына Натальи сказала?

Павел наморщил лоб, вспоминая, потер переносицу и ответил:

— Да вот как-то вроде «теперь Эдинька временно без поддержки остался». Я, понятное дело, уцепился — потому что никого с таким именем в окружении Луцких не знал. Тут она и рассказала. Правда, очень просила сохранить все в тайне — мол, Наталья ей не простит.

«А почему, интересно, «временно»? Вот я бы за это уцепилась — мать умерла же, значит, больше рассчитывать парню не на кого, кроме бабушки. Что это значит — «временно»? Или Наталья оставила камни матери? Может, успела как-то реализовать, а деньги передать ей? Господи, опять загадки! Какая-то бесконечная шарада, только одно распутаешь — тут же новые узлы».

— Ну, хорошо, пусть так. А что она вам про этого Эдиньку рассказала? В смысле — где живет, кем работает: ведь работает же где-то двадцатичетырехлетний парень? — Ника начертила очередной квадратик в блокноте и начала заштриховывать его, ожидая ответа.

— Он не живет в России уже семь лет. Учился в Америке, колледж какой-то — название забыл. Но он его не окончил, начал вдруг вокалом заниматься, все пытался раскрутиться в эмигрантских кругах.

«Бинго. Я гениальная. Я его вычислила — это действительно тот самый парень, роман с которым приписывали Луцкой».

— А в Россию он не приезжал? — осторожно спросила она, боясь и одновременно очень желая получить подтверждение своей догадке.

— Приезжал. Пытался здесь пробиться, но, к сожалению, ничего не вышло. То ли денег на раскрутку не нашлось, то ли еще что-то. Я нашел записи двух музыкальных программ, где он был в качестве гостя, но и там его практически не заметили — так, для массовки потерся, «восходящая американская звезда». В общем, ничего особенного.

Павел допил вино и вопросительно посмотрел на Нику:

— Может, еще по бокальчику?

— Нет, спасибо, мне еще работать, а от вина ужасно клонит в сон, — отказалась Ника. — А вы не помните названия этих передач?

— Помню, но только не понимаю, зачем вам. Парень в них ни слова, по-моему, не произнес.

— И все-таки?

Павел назвал ей две программы, о которых Ника даже не слышала, но это, конечно, не являлось показателем — телевизор она вообще смотрела редко. Записав их, Стахова почувствовала, что узнала то, ради чего назначала эту встречу, и теперь можно прощаться.

— Что ж, Павел, спасибо вам за потраченное время, вы мне очень помогли, — проговорила она и полезла в сумку за кошельком.

— Не обижайте меня, — укоризненно произнес детектив, перехватывая ее руку. — Позвольте хотя бы за обед заплатить, я же мужчина, в конце концов.

Ника смутилась — пражские привычки то и дело давали о себе знать, а некоторых соотечественников это, оказывается, обижает.

— Извините, — пробормотала она, убирая кошелек.

— О нет! — весело отозвался Павел, вкладывая в папку со счетом кредитную карту. — В качестве извинения принимается только возможность еще раз вас увидеть!

«Сказать ему о Дмитрии? Может, отстанет?»

— Вы меня не совсем правильно поняли, Павел. Я не замужем, но я не свободна. У меня есть мужчина, с которым я провожу вечера. Извините.

— Ну, мужчина — это очень обтекаемо и совершенно не является препятствием, — заметил детектив. — Так что со временем я повторю попытку. Не провожаю вас сегодня только потому, что вижу — вы этого не хотите.

Ника встала:

— Спасибо еще раз. Всего доброго, Павел.

Она вышла из кафе и поежилась — поднялся ветер, тучи сгустились, и вот-вот начнется дождь. Зонта, разумеется, у нее не было, потому пришлось ускорить шаг, чтобы добраться до дома, не намокнув. Это ей, разумеется, не удалось — ливень настиг Нику как раз в тот момент, когда она вошла во двор, а до подъезда оставалось всего двадцать метров. И именно эти метры она не успела преодолеть. В подъезд Ника вбежала абсолютно мокрая, с потекшей тушью и капающими с подола платья каплями. «Зато узнала все, что хотела. Я молодец. А теперь в душ, молока — и позвонить Ирке».

Глава 28

Забавы взрослых мужчин

Для каждой малости есть свое место и время.

Строки сами собой бежали из-под пальцев, и через два часа такой работы у Ники уже имелось что показать редактору. Подразумевалось, что править статью будет Тихонов, но только после того, как она пройдет утверждение у Бальзанова. Однако Ника старалась оттянуть момент, когда нужно будет показывать написанное инвестору, а потому рискнула нарушить порядок. Она чувствовала, что заглянула за какую-то запретную черту, и, скорее всего, Бальзанов будет недоволен. Нужно сперва посоветоваться с Тихоновым и Филоновым, услышать их мнение. Она взглянула на часы: звонить Федору было уже поздновато и не очень удобно — все-таки человек женат, мало ли какую реакцию вызовет такой поздний звонок. Зато таксы Тихонова вряд ли будут возражать. Ника набрала номер, и Саныч ответил буквально сразу:

— Это что же такое случилось, что ты звонишь мне второй раз за день?

— Саныч, мне бы с тобой встретиться завтра. Я тут накидала черновик, но что-то не горю желанием показывать его инвестору.

— Смущает что-то?

— Очень. Я даже не могу тебе по телефону это объяснить, понимаешь? — Ника сделала многозначительную паузу и продолжила: — Ты можешь завтра мне час времени уделить?

— Тебе же Федя тоже нужен?

— Было бы неплохо.

— Ну, вот и посидим втроем после петанка, почитаем и подумаем. Ты же собиралась прийти? — Ника подтвердила. — Ну, вот и договорились. Сможешь кавалера своего отправить?

— Не думаю, что он помешает…

— Э нет, подруга, так не пойдет! — решительно перебил Тихонов. — Давай договоримся — никаких лишних людей при обсуждении статьи.

— Хорошо, я все поняла. До завтра.

Они попрощались, и Ника почувствовала, что ей стало немного легче. Завтра она покажет черновики Филонову и Тихонову, а они уж решат, что с этим делать. Вообще она понимала, что выпускать такую статью на сайт вряд ли стоит — слишком уж скандальный материал, подрывающий репутацию одного из инвесторов. Но… не для того ли Бальзанов все это затеял, чтобы скомпрометировать Луцкого, а самому остаться как бы не у дел? Ведь это журналистка накопала, а не Бальзанов ее чуть-чуть навел…