Умереть, чтобы жить - Марина Крамер

— Тридцать седьмой год просто, — пробормотала Ника.

— Ну, пусть не тридцать седьмой, конечно, но близко. А ты будь осторожнее. Я понимаю — жалко потраченного времени, но поверь — безопаснее остановиться именно сейчас.

— Спасибо…

Они дошли до ее дома, и Федор подождал, пока Ника скроется в подъезде. Она помахала ему рукой и закрыла за собой тяжелую дверь.

Лифт поднимался на этаж бесконечно долго, казалось, что этот подъем никогда не закончится. Когда же дверь открылась и Ника сделала шаг на площадку, чьи-то руки выдернули ее из кабины и отшвырнули в сторону. Нападавший запрыгнул в лифт и нажал кнопку. Ника, больно ударившаяся затылком и плечом о стену, не успела рассмотреть его, заметила только синюю ветровку и натянутый на лоб капюшон. Лифт ушел вниз, а она, с трудом поднявшись, подобрала рюкзак и пошла к двери в блок. На светлой краске, покрывавшей дверь со стороны квартир, она увидела кровавый след — нечеткую пятерню, отпечатавшуюся на эмали. Сердце нехорошо забилось, Ника аккуратно прикрыла дверь и подошла к своей квартире. Подергав ручку, она убедилась, что ее дверь заперта, и нажала кнопку звонка. Однако Дмитрий не торопился открывать, и Ника решила, что он, возможно, в душе и не слышит. Она вставила ключ в замок и отперла дверь. Первое, что она увидела, когда вошла в квартиру, было неподвижно лежащее в коридорчике тело Дмитрия.

Глава 30

Случайная жертва

Смерть времени не выбирает.

Наверное, она закричала — Ника совершенно не помнила этого. Очнулась, только когда в квартиру вбежала соседка с мужем и поняла, что стоит на коленях перед распростертым телом Дмитрия и раскачивается туда-сюда. Соседка, мать троих детей, художница Дуся, вечно находившаяся под легким кайфом, сегодня была абсолютно трезва и необычайно собрана и деятельна. Мгновенно оценив ситуацию, она велела мужу вызывать полицию и «Скорую помощь», а сама решительно надавала Нике пощечин, чем окончательно привела последнюю в себя.

— Так, хватит голосить! — сказала Дуся, энергично встряхивая Нику за плечи. — Он живой еще, дышит, просто без сознания — вон крови-то сколько.

Ника перевела взгляд туда, куда пальцем показывала Дуся, и ужаснулась — из-под тела Дмитрия расползалась огромная красная лужа.

— Может, его на спину перевернуть? — спросила Дуся и уже взялась за плечо Рощина, но Ника вскрикнула:

— Нет! Не нужно трогать, мало ли…

Она подползла к голове Дмитрия и пощупала пульс на сонной артерии — он был, хоть и очень слабый. Рощин вдруг пошевелился и застонал, и Ника обрадовалась — он явно пришел в сознание.

— Дима, Димочка, что случилось? — зашептала она ему в ухо.

— Нож… у него… нож… — пробормотал Рощин. — Пить… хочу пить… не давай мне…

— Он врач, что ли? — с подозрением спросила Дуся, и Ника кивнула:

— Да. Ты откуда знаешь?

— Я его, кажется, в нашем травмпункте видела, когда Степку туда возила лоб зашивать. Видный такой мужчина, интересный… Не знала, что у тебя роман.

Кто же это его так?

— А ты шума никакого не слышала? — спросила Ника, но Дуся только рукой махнула:

— Ты через стенку живешь — сама знаешь, что у меня дома творится. Там хоть из пушки стреляй — я не услышу.

Это была правда — трое сыновей Дуси не признавали тихих игр и порой поднимали такой гвалт, что Нике приходилось уходить работать в кухню, чтобы хоть как-то спастись от соседского грохота.

В это время вернулся муж Дуси Глеб в сопровождении сотрудников полиции — он ждал их на улице. На площадке уже толпились возбужденные произошедшим соседи, но один из полицейских мгновенно разогнал их:

— Так, граждане, это вам не цирк, расходимся по квартирам, расходимся. К вам сейчас сотрудники придут с опросом, прошу быть сознательными и оказать помощь следствию.

— Документики попрошу, — обратился второй к Нике, — а вы, граждане, тоже пока у себя побудьте, — это относилось уже к Дусе и Глебу, — мы к вам в первую очередь зайдем.

Соседи ушли, и Ника осталась с полицейскими одна. Она сунула им в руки паспорт и договор аренды и снова села возле Дмитрия:

— Черт, ну, где же «Скорая»?

— Не волнуйтесь, приедет, уже машин мало на улице, — успокоил тот полицейский, что был постарше. — А у пострадавшего документики имеются?

Этого Ника не знала, но Дмитрий, снова пришедший в себя, пробормотал:

— В сумке… возьми… — и она послушно вынула из кармашка стоявшей в комнате сумки его паспорт.

— Так-с… — проговорил полицейский, посмотрев данные и прописку, — а кем вам приходится гражданин Рощин?

Ника разозлилась — точно такой же вопрос, помнится, ей задавали при аресте Артема Масленникова. Ну, кому какое дело, кем ей приходится человек, которого ударили ножом в ее квартире? Уж, наверное, не случайным прохожим!

— Я не знаю, каким словом это называется у вас.

— Ах да, вы ж гражданка Чехии… Ну, а у вас каким словом это называется?

Ника пожала плечами:

— У нас об этом не спрашивают. Мы живем вместе — так пойдет?

— Живете вместе — а мужских вещей в квартире нет, — заметил младший, уже успевший бегло осмотреть квартиру.

— И что?

Но тут, к счастью, появились врачи «Скорой помощи», и Ника не успела нагрубить полицейскому. Бегло осмотрев рану на животе, врач велел нести носилки:

— Скоренько едем в «Склиф», к счастью, задета только селезенка, там удалят — и порядок.

Дмитрий холодными пальцами взял Нику за руку:

— Ты… не расстраивайся, ладно? Это все… ерунда…

— Вы видели того, кто на вас напал? — вклинился полицейский.

— Да… я могу… описать… вы бы девушку… как-то…

— Что? — Полицейский наклонился к лицу Дмитрия, и тот что-то прошептал ему на ухо. — Да, я попробую. Так что насчет описания?

— Я бы рекомендовал отложить допрос до лучших времен, — жестко сказал врач «Скорой». — Ему не надо тратить силы на разговоры. Так, все, я сказал! — предостерегающе подняв руку, заявил он собравшемуся возразить полицейскому. — Пострадавший — моя епархия, я отвечаю за его жизнь до момента доставки в приемный покой больницы, ясно? Так не будем мешать друг другу делать свою работу.

Полицейский кивнул. Вернулся фельдшер с носилками, при помощи полицейских они с врачом уложили Дмитрия и понесли к грузовому лифту. Врач, обращаясь к Нике, сказал:

— Вы сегодня никуда не дергайтесь, ночь уже, все равно не пустят. А завтра прямо с утра можете подъехать в «Склиф», там получите полную информацию.

— Доктор, скажите, у него очень серьезная рана?

— Ну, милочка, ножевое ранение в живот вообще штука неприятная. Ничего, удалят селезенку, полежит недельки две-три — и все.

— Спасибо, — пробормотала Ника, вытирая слезы.

— Не за что. И не плачьте — жив будет ваш муж, организм у него крепкий.

Врач попрощался и уехал вниз, Ника вернулась в квартиру, где полицейские уже расположились за столом в кухне.

— Чаю хотите? — машинально предложила она.

— Не откажемся, спасибо, — поблагодарил старший.

Ника щелкнула кнопкой чайника, поставила кружки, сахарницу и вазу с печеньем и конфетами.

— Вы присаживайтесь, Вероника Геннадьевна, — пригласил старший, — пока вскипит — поговорим.

Она придвинула ногой табуретку и села. Молодой полицейский что-то писал, а старший, покрутив головой, спросил:

— Закурить-то можно у вас?

— Пожалуйста.

Он вынул пачку сигарет и зажигалку, закурил и, придвинув поставленную Никой на край стола пепельницу, спросил:

— Вы что думаете по поводу случившегося?

— Я думаю, что Дима случайная жертва… понимаете, я ведь тоже видела нападавшего. Так получилось, что мы домой в разное время пришли, он раньше, а я задержалась на полтора часа, — начала Ника. — Дима вон и ужин начал готовить, — она кивнула на лежавшие возле раковины почищенные овощи для рагу, на мелко нарезанное мясо в чашке и на сковороду, в которую было налито масло. — Видите? Получается, что его застали врасплох: он услышал звук открывающейся двери и решил, что это я пришла, вышел — а его ножом…

— Получается, что к вам в квартиру вечером кто-то решил проникнуть?

— Получается, что так.

— Наглый нынче вор пошел, — заметил молодой, — уже вообще ничего не боятся. А шум? А соседи?

— У него ключ был, — тихо сказала Ника, — у того, кто в квартиру вошел. Потому и шума лишнего не было. Он открыл дверь и вошел, думая, что дома никого нет.

— Ну, хоть на окна бы глянул…

— Это ничего бы не дало. Видите, свет включен только на вытяжке, его не видно с улицы — балкон застеклен и этаж двенадцатый…

— То-то я и думаю — темновато у вас как-то, — чуть улыбнулся старший, — а можно большой свет включить?

— Конечно, — Ника вышла в коридор и едва не наступила в лужу крови. — Господи… я могу это… вытереть?