Умереть, чтобы жить - Марина Крамер

Он похлопал ее по колену и проговорил, улыбаясь:

— Ну, что ты… все уже хорошо, операцию сделали, кровотечения большого не было. Пара недель — и я свободен. Ты только маме не говори, как было, скажем, что на меня хулиган наскочил в подворотне — так будет лучше. И вообще — ты ей там бодрых сказок расскажи, ладно? Что я почти здоров, краснощек и вполне упитан, сможешь? Ей не нужно волноваться лишний раз, все равно помочь не сможет, так зачем расстраивать…

— Конечно, я постараюсь…

Она вынула мобильный и протянула Дмитрию. Он набрал номер и через минуту заговорил:

— Мама, здравствуй. Как ты себя чувствуешь? Да… понятно. Врач была? Что сказала? Новое? Рецепт есть? Да… Дело в том, что я пока не смогу к тебе приехать, ты только не волнуйся, ладно? Нет, я понимаю, но ты все-таки постарайся. Мама-мама, послушай меня. Сегодня к тебе приедет моя девушка, Ника, помнишь, я говорил? Да, она. Так вот, ты отдай ей рецепт и список продуктов, она все тебе купит и принесет. Нет, ключи у нее есть. Ты не против, если она сама откроет, не разволнуешься? Ну, хорошо. Конечно, мамочка, ты ее узнаешь — она высокая, красивая, рыжеволосая женщина, на таких на улице все оглядываются. Да… заодно и познакомитесь. Нет, со мной все в порядке, Ника тебе расскажет. Хорошо. Держись, мамочка, все будет хорошо.

Когда Дмитрий вернул ей трубку, Ника покачала головой:

— Ну, ты здоров врать, Рощин. Мама будет ждать фотомодель — а явлюсь я.

— И в чем разница? Вообще не вижу противоречий, — улыбнулся он.

— Ой, хватит! Как зовут маму?

— Вера Павловна.

— Отлично, а то некрасиво получится.

— Ты не волнуйся, она хорошая у меня, и ты ей понравишься, — успокаивающе проговорил Дмитрий, — да и как ты можешь не понравиться? Мама всегда принимает мой выбор.

— Ну, будем надеяться. Димка… — внезапно сказала Ника, сжав его руку, — ты только выкарабкивайся, ладно? Я не хочу тебя потерять.

— Я тебя не подведу, — серьезно пообещал Рощин, — но и ты будь осторожнее — видишь, что творится вокруг? Хорошо все-таки, что Максима нет с тобой, сейчас бы вообще места себе не находили, еще и за ребенка бы волновались.

Ника почувствовала, как у нее щиплет в носу от подкатившихся слез — Рощин говорил о них во множественном числе и уже считал их своими, родными, теми, за кого нужно переживать и волноваться. За нее и ее сына.

— Ну, что ты так смотришь, как будто сейчас разрыдаешься? — ласково спросил Дмитрий, видя, что Ника часто заморгала ресницами. — Все будет хорошо. Особенно если ты хоть чуть-чуть себя побережешь.

Эта фраза напомнила Нике о том, что она хотела попросить помощи у Бальзанова. Вот только как это удобнее сделать? Показывать ему пока нечего — и нет смысла, а другого повода попасть на прием нет. Оставалась только Людмила, но она в больнице. Хотя… ей же можно позвонить.

Ника пробыла у Дмитрия еще полчаса, до тех пор пока не пришла медсестра с остро пахнущим медикаментами лотком и не сообщила, что сейчас будут делаться перевязки, а потому посторонним нужно выйти.

— Ты поезжай, не жди, ладно? — попросил Дмитрий.

— Ой, адрес-то! — спохватилась Ника и вынула блокнот.

Записав адрес матери Рощина, она еще раз поцеловала его и вышла из палаты. «Сперва позвоню Людмиле, а потом выйду отсюда и поеду», — решила она, набирая телефон Бальзановой.

И тут ей повезло так, как не везло уже многие годы. Людмила все еще лежала в больнице, и это был «Склиф». Ника едва не взвизгнула — такая удача!

— Можно я вас навещу прямо сейчас? Я как раз тут, в хирургии.

— У вас что-то случилось, Ника?

— Нет, просто… словом, это длинная история. Так можно мне к вам зайти?

— Конечно, заходите, сорок восьмая палата.

Людмила лежала в отдельной палате отделения неотложной кардиохирургии, но выглядела неплохо. Постель с поднятым изголовьем была не больничной, а явно домашней, как и шелковый халатик и рубашка Бальзановой. Она восседала в постели как королева — вся в персиково-розовом, с идеально причесанной головой и даже легким макияжем.

— Проходите, Ника, присаживайтесь, — пригласила она, указывая на мягкое кресло у окна. — Видите, как получилось? Чуть на операционный стол не уложили, спасибо — решили пару дней понаблюдать, так что удалось отвертеться. Домой хочется — сил нет.

— Вы хорошо выглядите для подобного места, — заметила Ника, и Бальзанова улыбнулась:

— Женщина в любой ситуации должна хорошо выглядеть, даже в больнице. Как ваши дела, Ника? Вы что-то хотели мне рассказать?

— Я хотела вас попросить об услуге, — решительно сказала Стахова, — дело в том, что мне в последнее время угрожают, а вчера на моего мужчину прямо в квартире кто-то накинулся с ножом.

Бальзанова прикрыла рот ладонью, в испуге отпрянув к спинке кровати, но потом овладела собой:

— Так вот почему вы были в хирургии… Надеюсь, что все обошлось?

— Ну, раз была не в морге, то обошлось, — невесело пошутила Ника, — Людмила, я хотела бы попросить вашего мужа о помощи. Было бы неплохо, если бы он выделил мне охранника — я боюсь даже домой идти, ночую у друга.

— Это вообще не проблема! — решительно сказала Людмила, берясь за телефон. — Секунду подождите, я сейчас. Алло, Алеша? Ты занят? Послушай, у меня сидит Вероника Стахова… да, та самая журналистка. Алеша, ей нужна помощь, очень срочно. Ей угрожают, проникают в квартиру, а вчера ее молодого человека ранили ножом прямо дома. Алеша, мы должны помочь ей. Да… да, я понимаю, но…

У Ники вдруг замерло сердце — а что, если она ошиблась? И Луцкий тут ни при чем, а Бальзанов все-таки замешан? И теперь пришлет к ней человека, который запросто открутит ей голову и скроется?

— Да… — говорила меж тем Людмила, — а если Вадим? Ну, тот, что со мной ездил? Он очень хороший парень, на него можно положиться. Конечно, я сейчас ей дам трубку. Ника, это вас, — протягивая Стаховой телефон, проговорила Бальзанова.

— Алло, — сказала Ника чуть севшим от волнения голосом.

— Здравствуйте, Вероника, — услышала она, — коротко расскажите мне, в чем проблема.

Она повторила ровно то, что сказала Людмиле, полагая, что этого вполне достаточно. Бальзанов помолчал, потом спросил:

— А как далеко вы продвинулись в своем расследовании?

— Пока не особенно далеко, проверяю информацию, которую получила от вашего детектива, — сказала она, как и уговаривались с Филоновым.

— Понятно. Я предлагаю вам следующее. Своей охраны у меня нет, но есть агентство, которому я доверяю в случаях, подобных вашему. Сегодня к вечеру вам позвонит молодой человек, которого зовут Вадим. Он будет сопровождать вас повсюду. Ночевать он тоже будет у вас.

— У меня однокомнатная квартира.

— Ничего. Балкон есть?

— Да, застекленная большая лоджия, но…

— Этого вполне достаточно, — перебил Бальзанов, — Вадим привезет раскладушку и спальный мешок. Постарайтесь отвечать сегодня на звонки с неизвестных номеров, хорошо? Я не уверен, что его номер не сменился, а то дал бы вам его.

— Да, я поняла, спасибо вам.

— Не за что. Работайте, Вероника.

Она отдала трубку Людмиле, та сказала мужу, что ждет водителя завтра утром, попросила каких-то фруктов и попрощалась.

— Ну, думаю, ваши проблемы решатся, — сказала она, обращаясь к Нике, — Вадим замечательный парень, тихий и незаметный, но надежный. С ним вы будете в безопасности.

— Хорошо бы, — пробормотала она. — Скажите, Людмила… может, это не вовремя, но мне нужно спросить. Когда я рассказала вам о сыне Натальи Луцкой, то вы побледнели и сказали что-то вроде «не может быть». Что вы имели в виду? Я знаю, о чем, вернее, о ком вы подумали, но мне нужно подтверждение.

Бальзанова откинулась на высокую подушку и закрыла глаза. Ника испугалась, что Людмиле снова станет плохо и тут уже виновницей окажется она. Но Бальзанова тут же переменила положение и тихо сказала:

— Я не уверена, но… Мне кажется, что этот мальчик, которому она пыталась помочь музыкальную карьеру сделать, и есть ее сын. Он появился так… внезапно, ниоткуда… А Наташка вдруг рьяно взялась его делами заниматься, какие-то встречи организовывала, интервью… Мне тогда это показалось странным. Но я почему-то была уверена, что между ними нет никакого романа. Ну, я говорила вам в прошлый раз — глаза не горели у нее, не выглядела она влюбленной женщиной. Ведь в подобной ситуации… ну, когда юноша на столько лет моложе, понимаете? Женщине средних лет это должно льстить, возвышать ее в своих же глазах. А Наташка не изменилась.

Ника встала и повернулась лицом к окну. В парке уже появились гуляющие пациенты — те, кому разрешено было покидать палаты.

— Я ответила на ваш вопрос? — спросила Бальзанова, и Ника, обернувшись, сказала:

— Да, вполне. Я думаю, что на самом деле все так и есть. Единственный момент, который меня смущает, это исчезновение самого Луцкого. Его нигде нет — и никто с ним не может связаться.