Кот олигарха. РОМАН - Петр Карцев

Лена сделала усилие, подобрала под себя ноги и села. Чуть поодаль она увидела Феофраста, который стоял на четвереньках, одной рукой закрывая лицо, и тихо скулил. В тусклом свете окон она снова отметила его сходство с ящером. Лена встала, и тут же осталась без трусов, упавших и свившихся бессильным колечком у ног. Она с негодованием подняла их и бегло осмотрела ущерб, который не подлежал ремонту, даже с Лариной помощью, даже если допустить возможность вмешательства Лары на этом этапе.

Лена доковыляла до помойного бачка и со вздохом выбросила туда покалеченное кружево. Затем она стала отряхиваться, приводить в порядок волосы и оценивать урон платью. На нем не хватало двух верхних пуговиц и одной нижней. Искать их в полумраке двора у нее не хватило задора. Со страхом и неохотой, но со странным чувством долга, она подошла к Феофрасту, представляя, как он поднимет к ней пустые окровавленные глазницы, подобно Эдипу из виденного недавно фильма.

Феофраст действительно поднял лицо, когда она остановилась рядом с ним, и в вялом свете окон Лене показалось, что одна глазница у него пустая и черная. Она успела испугаться, прежде чем поняла, что глаз почернел от внутреннего кровоизлияния, но с минимумом медицинского вмешательства и с течением некоторого времени вновь приобретет свой изначальный недобрый чистый блеск. Феофраст, не поднимаясь с земли, подался к ней всем телом и обхватил пальцами ее лодыжку.

К этому моменту ее страх прошел. Повторное нападение было бы слишком абсурдным, не вписывалось ни в какую интерпретацию ситуации. Она чувствовала телом, что физическое насилие ей больше не грозит. Но Феофраст с запрокинутой головой смотрел прямо ей в лицо, и его взгляд трудно было расшифровать, когда только один глаз отражал и без того скудный свет. Ощущение гротескной неуместности всех его прикосновений ушло. Лена присела на корточки, мимолетно отметив непривычное ощущение от воздушного потока под платьем.

Наклонившись к его лицу, она внимательнее осмотрела нанесенный ущерб. За исключением заплывшего кровью белка в одном глазу, Феня не выглядел сильно пострадавшим. У внутреннего уголка другого глаза едва кровоточила тонкая царапина – все, чего можно добиться коротко стриженными детскими ногтями. Лена с облегчением вздохнула. Ничего непоправимого не произошло. Взгляд Феофраста оставался все так же нечитаем: то ли равнодушный, то ли изучающий. Она вдруг заметила, что без утраченных пуговиц платье в этом положении открывает много больше, чем ей самой когда-либо доводилось видеть, допустим, на киноэкране, даже в фильмах с субтитрами. Густой сумрак двора был единственной защитой ее скромности. Почему она никогда не может восторжествовать над ситуацией грациозно и без потери достоинства? Лена не чувствовала стыда, а только глухое раздражение собой и чередой дурацких ситуаций, которые обрушивались на нее с регулярностью непрошенной почты, словно рекламные проспекты назойливого спаммера: Хотите стать неотразимой? Мы вам поможем! Но, как обычно, все свои уроки жизнь преподает по принципу от противного.

Лена сделала движение, чтобы встать, но Фенины пальцы крепче сомкнулись вокруг ее лодыжки. От неожиданности она покачнулась на корточках и вынуждена была упереться рукой в его плечо, а их лица оказались еще ближе друг к другу.

– Не ходи туда больше, – шепнул он.

Не отнимая руки от его плеча, Лена уставилась на него.

Феофраст отпустил ее ногу, закрыл глаза и, словно оттолкнувшись от нее всем телом, откатился в сторону, приподнялся на одной руке и сел спиной к Лене, почему-то напомнив ей новой позой врубелевского демона. Лена сердито встала.

– Советчик! – недоверчиво пробормотала она. И все так же тихо, но с возрастающим негодованием: – Советчик! Это кто бы нам советы давал!

Еще не так давно мысль о возвращении в ресторан, на глаза свидетелям ее позора, самой Лене казалась невыносимой. Но случившееся с Феней отодвинуло все предшествовавшее на задний план. Стыд, который она чувствовала теперь, был в каком-то смысле даже гордостью – дерзким, вызывающим стыдом, которым она не прочь была немного блеснуть. Пусть кто-то попробует бросить на нее презрительный взгляд! Их не заваливали пять минут назад в темном дворе на грязный асфальт. Вот и удавитесь, подумала Лена. Мои ночи ярче, чем ваши дни.

Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Из ресторанного зала бессмысленным, ритмичным гудением доносилось какое-то подобие музыки и шум голосов. В тусклом свете единственной лампочки Лена увидела вдоль отделанной дешевым камнем стены длинный ряд стульев. Вероятно, их составили здесь, когда освобождали зал для вечеринки. Прямо напротив нее на стульях лежал на спине Степан, подняв одну согнутую в колене ногу – возможно, чтобы лучше поместиться. Его правая рука с погасшим окурком между пальцев лежала на полу. На груди у него стояла расстегнутая Ленина сумочка. Степан тихо храпел.

Лена прикрыла за собой дверь – позади нее из двора не доносилось ни звука – и на цыпочках прошла мимо Степана, коротким движением прихватив сумочку и беззвучно повесив ее на плечо. Обогнув угол стены, она оказалась в коротком коридоре, в конце которого узнала винтовую лестницу, спускавшуюся вниз к туалетам. За лестничной площадкой тяжелая деревянная дверь вела в ресторанный зал. Эта дверь в то же мгновение открылась, и на пороге появилась Лара, за спиной которой стоял Троицкий, придерживавший дверь рукой. Другая его рука была у Лары на талии или чуть ниже.

Положение этой второй руки было видно Лене так отчетливо, что она тут же вскинула глаза и убедилась в наличии вдоль верхней кромки стены нескольких светильников, источников приглушенного и в то же время абсолютно адекватного, почти разоблачительного освещения. Это означало, что и у Лары с Троицким на расстоянии короткого коридора состояние Лениного платья не должно было вызывать никаких сомнений. В сущности, это было совершенно понятно и по выражению их лиц.

Разумеется, Ларино лицо первым вернулось к состоянию безмятежности.

– Женя, – сказала она Троицкому, обращая в его сторону немного сонную улыбку из-под полуприкрытых век. – Девочкам нужно в женскую комнату.

Женя, неприятно бумкнуло в голове у Лены.

Троицкий обнаружил похвальную для психолога быстроту оценки ситуации. Не говоря ни слова, он кивнул и опустил обе руки, придерживавшие с одной стороны дверь и с другой – Лару. Дверь неслышно закрылась, оставив двух девушек наедине.

Ты тоже времени не теряла, ревниво подумала Лена и, не видя таким образом никаких оснований для смущения, сделала несколько шагов Ларе навстречу. Одновременно она попыталась придать своему лицу выражение предельной скромности и самого легкого вызова.

Лара обвела ее взглядом с ног до головы.

– Хороша! – с чувством сказала она.

Мало у кого получилось бы лишить это слово малейших ноток сарказма, но Ларина подача вышла безупречной. Во владении тоном и лицом ей просто не было равных.

Она взяла Лену за руку и мягко развернула спиной к себе.

– Сколько баллов? – спросила она, легко отряхивая платье.

– Баллов? – переспросила Лена, замирая от того, что Ларина рука опустилась ниже талии.

– По шкале Рихтера.

– Вот прямо сейчас? – пробормотала Лена.

Лара хмыкнула и слегка подтолкнула ее к лестнице. Их каблуки второй раз за вечер в унисон процокали по каменным ступеням.

– Если бы я верила в астрологию, – ровно говорила Лара, – я бы подумала, что это платье родилось под роковым соединением звезд. Не столько несчастливым, сколько роковым. Мало кому удается так ярко прожить такую короткую жизнь.

– Мне бы только до дома добраться, – виновато сказала Лена, оказавшись перед зеркалом и в первый раз получив полную картину своего недавнего приключения в его материальном, так сказать, аспекте.

Лара стояла за ней и тоже рассматривала платье поверх Лениного плеча.

– Да, – задумчиво согласилась она, – для следующего вечернего выхода я бы на него не рассчитывала.

– Я вызову такси, – отчаянно сказала Лена, набирая в сложенные пригоршни воды из-под крана.

– Куда торопиться, – немного задумчиво откликнулась Лара. – Ночь еще молода. – Она опустила сумочку на каменную крышку туалетного столика рядом с раковиной, вжикнула молнией и зашебуршала внутри длинными пальцами. – Мы едем в гости к Январскому, – словно бы рассеянно сообщила она, извлекая из сумочки миниатюрную английскую булавку и назидательно демонстрируя ее Лене. – Знакомый девайс?

Лена издала горлом нечленораздельный звук, средний между кашлем и нервным смехом, и плюнула водой в раковину.

– По наивности я до сих пор носила с собой только две булавки, – невозмутимо продолжала Лара. – Если наша совместная ночная жизнь сегодня же не закончится, придется, без сомнения, пересмотреть набор средств первой помощи в сторону увеличения количества и ассортимента.