Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

Айхан еще во время выступления Садыка сидела, потупив глаза, и сейчас она еще ниже опустила голову и промолчала.

За нее ответил Жалмен:

— Не мог Серкебай-ага нападать на колхоз! Они с Садыком в ссоре, вот Садык и решил ему напакостить.

— Хм... В ссоре, говоришь? — с сомнением произнес Жиемурат. — Зачем же тогда Серкебай заходил к Садыку?

— Ну, мало ли...

Снова воцарилось гнетущее молчание.

Жиемурат все никак не мог опомниться от сегодняшнего провала. Он думал предложить послать делегацию в Шурахан, где уже были организованы колхозы, чтобы люди на собрании ознакомились с опытом коллективного хозяйствования. Эту идею он сперва обговорил с другими активистами, и все вместе они решили вынести ее на общее обсуждение. А никакого обсуждения так и не состоялось, поскольку само собрание было сорвано.

Затушив и отбросив окурок, Жиемурат твердо произнес:

— Давайте ближе к делу. Мы собирались для того, чтобы выбрать делегацию для поездки в Шурахан. И мы должны ее послать! Кого вы предлагаете?

Давлетбай неуверенно возразил:

— Может, сперва все же разберемся в этой истории с Садыком и Серкебаем?

Темирбек успокаивающе поднял руку, сказал:

— Уж пытались разобраться. И что же из этого получилось? Начнем сейчас толочь воду в ступе — так опять не успеем решить насущных вопросов. Жиеке прав: лучше подумаем, кого послать в Шурахан.

— Так, значит, и не узнали, кто нам враг? — Давлетбай погрозил воображаемому недругу кулаком.

Жиемурат карандашом постучал по столу.

— Хватит! За дело, друзья. Я думаю, возглавить делегацию мы поручим Темирбеку и Давлетбаю. — Он записал их фамилии первыми. — Кого вы с собой возьмете?

— Я — за Садыка! — упрямо сказал Давлетбай.

— Что ж, Садык-ага хозяин рачительный, пусть увидит своими глазами, что такое колхоз. Еще кого?

— Запиши Отегена, — предложил Жалмен.

— Этого-то мямлю? — возмутился Темирбек.

Жиемурат остановил его:

— Что с того, что он неповоротлив? Зато не умеет кривить душой. Что увидит, о том честно и расскажет. Так. Записываю: Отеген.

Они долго еще совещались и разошлись глубокой ночью.

Жиемурат возвращался домой вместе с Айхан.

Он видел, что девушка сама не своя, и не докучал ей разговорами: его радовало уже одно то, что она — рядом, он чувствовал ее близость, молчал и думал о ней с нежностью и волнением.

Айхан мучали мысли об отце, и от этих мыслей холодок подступал под сердце. Ведь она-то знала об отце больше, чем другие!

...Девушке вспомнилась ночь накануне отъезда из Мардан-ата. Днем отец распродал весь скот, а к вечеру его охватило беспокойство, он бродил от стены к стене, и из груди его вырывались то вздохи, то стоны.

Айхан подошла к нему, ласково спросила:

— Вы не захворали, отец?

— Тут и без болезни — сердце разрывается! — на глазах Серкебая выступили слезы.

— Да вы не расстраивайтесь. Будем живы — снова хозяйством обзаведемся. Руки-то у нас на что? А деньги, отец, надо бы отдать властям. Вон, сосед отдал же!

Серкебай резко повернулся к ней и стукнул кулаком о край очага, да так сильно, что вскрикнул от боли:

— Ой, аллах! Боже, почему ты не дал мне сына? Эта, с коротким умом, погубит всех нас!

Обида и огорчение отразились на лице Айхан:

— Зачем вы так, отец? Я — ваша кровинка. И никогда ничего против вас не сделаю. Не опасайтесь меня.

Она от души сочувствовала отцу. Ой-бей, кому же не жалко расставаться с нажитым добром? В конце концов, он же не против новой власти и уезжает из родного аула, чтобы начать жить по-иному. Так он обещал ей. Его можно было понять. Тем более, что Айхан была любящей, преданной, покорной дочерью.

Однако все менялось вокруг — и менялась Айхан. Она уехала в город. И недаром признавалась потом, что жизнь и учеба в городе на многое раскрыли ей глаза. Теперь поступки отца виделись ей в новом свете. А тут еще сегодняшнее разоблачение Садыка. Пускай не все ему поверили, но вот Давлетбай считает, что Садык зря болтать не станет. Зачем-то ведь приходил отец к Садыку? Ох, а почему так крутится вокруг него Жалмен? Дает ему советы, похожие на приказы, лезет в защитники, будто все в точности про него знает... Словно они в сговоре...

Голова шла кругом от этих тревожных дум. Вот вчера... Отец выбранил ее за то, что она на комсомольском собрании выступила против суфи Калмена, раскрыла перед всеми подлое его нутро. Отца-то что с ним связывает?.. Жалмен... Суфи... Ох, и вправду, словно все они — сообщники. С кем поделиться своими подозрениями? Но как же можно — предать родного отца! А промолчать — значит обмануть комсомол, Жиемурата, Советскую власть. Ведь эта власть все ей дала: свободу, равноправие, образование. Комсомол же учил ее мужеству и честности. Отец, отец... Ты же клялся, что если устроишься, обживешься на другом месте, припрятав деньги, вырученные от продажи дома и скота, то и пальцем не пошевелишь против Советской власти! И вот — нарушаешь клятву. Ты же клятвопреступник, как тебя жалеть? И вновь прозвучали в ее ушах слова отца: «Ты женщина и погубишь всех нас!» Будь она ему не дочерью, а сыном, решилась бы сама связать ему руки и предать властям?.. Ох, что же ей делать, как поступить?..

Жиемурат, косясь на девушку, видел в сумраке ее растерянное лицо и переживал за нее: бедняжка, как она подавлена обвинением, выдвинутым против ее отца! Но кто же все-таки прав: Садык или Серкебай?.. Садык-то никогда еще не был уличен во лжи. И после его слов, сказанных не за глаза, а брошенных в лицо Серкебаю, в сердце Жиемурата закрался червь сомнения и точил его все упорней... Может, уйти из серкебаевского дома?.. Нет, это не выход. Надо прежде всего докопаться до правды!

Его размышления прервал голос, раздавшийся из темноты:

— Эй, кто это?

Голос был знакомый.

— Ходжа? Не бойтесь, свои.

— А, Жиемурат-джан! Домой?

— Домой. Вот идем с собрания.

— Счастлив тот, у кого есть дом! А