Междумирье - Сергей Росстальной

– Я всё понял, – серьёзно ответил Дима, – никто ничего не узнает. Говори, что от меня требуется?

Гусич уже знал о решении суда, и сообщил Плесковым, что они могут забрать детей. Бьёрк со своими бумагами из Швеции опаздывал на несколько дней, а без них детей не выпустят из страны. По этим бумагам эти дети будут уже шведами, и их должны будут выпустить «домой». А пока дома они здесь.

Плесковы просили приготовить детей на послезавтра. Они всё принесут, и деньги и бумаги. Дети должны уехать с ними сразу. Гусич обещал всё исполнить.

Тем временем бывший детдомовец Дима появился под окнами учебного корпуса. Он знал, что сейчас где-то там находится его Марина. У неё были проблемы с экзаменами, и она готовилась к пересдаче. Спустя полчаса Марина случайно увидела в окно Диму, бродящего под деревьями сада, и решительно отпросилась с занятий, сказав, что плохо себя чувствует и ей надо в медпункт. Она вышла из заднего подъезда и поманила его за собой. Они зашли за угол и сочно поцеловались.

– А теперь пошли за мной! – обрадовано позвала Марина, – Мне надо двигаться к медпункту, я туда отпрашивалась.

– Пошли. Марин, у меня дело к тебе серьёзное.

– Дим, у меня тоже серьёзное дело, там и поговорим.

Медпункт был в спортивном корпусе. Там же была раздевалка спортзала, в которую они и направились. В этой раздевалке часто многие пары назначали встречи. Шкафчики в раздевалке создавали как бы множество комнат, в которых и уединялись воспитанники детдома.

Марина завела его в отделение, где был её шкафчик. Она уселась на подоконник, и он подсел рядом.

– Я соскучилась, – прошептала она, – Вот какое у меня дело!

– Прости…

– Когда ты был последний раз… – тихо говорила она.

– Дней десять назад…

– Вот именно! Десять дней! Ты что, издеваешься? Мне экзамены сдавать надо, а ты не приходишь! В голову ничего не лезет! Сосредоточиться не могу! В школе так хорошо училась весь год, и вдруг не могу сдать экзамены! Что же, я им скажу, что мне скучно в их компании, ко мне Дима не приходит?

Дима приклонился к ней и принялся долго и с наслаждением расцеловывать её губы. Он уже знал, что Марина большего и не позволит, и уже давно научился наслаждаться изысканным целованием с ней. Да, он давно не появлялся у неё – посвящал время медсестре из больницы. Только совсем недавно он затащил её в постель, и она теперь приглашала его каждый день. А ведь он сразил медсестру именно умением целоваться, чему научился у Марины.

Насладившись Димой, Марина перевела дух и спросила:

– Ну, что там у тебя, Димочка?

Дима изложил ей суть дела и рассказал всё, что знал о детях Лебедевых. Он показал Марине их фотографии.

– Дима, принято! – сказала Марина, – Я обязательно узнаю всё-всё-всё! И сразу доложу.

Проводив Диму, Марина вернулась в класс в приподнятом настроении и в тревожном волнении от порученного дела. Она была готова сдавать математику хоть завтра, но ей назначено было через три дня.

Договорившись с Димой, Руслан приехал обратно, поставил машину в гараж, и поднялся в квартиру Василисы.

Елена сидела в кресле с потерянным видом, глядя в пустоту. В руках она держала игрушечного мишку. Василиса медленно расхаживала по комнате. Она открыла дверь Руслану, и провела его в комнату. Руслан рассказал о встрече с Димой, который берётся организовать разведку детей в детском доме, и продолжил:

– А теперь вот ещё что. Очередь усыновителей существует всегда. Эти люди выбирают. И если очередь существует, значит, детдомовские дети чем-то им не подходят. Стало быть, наши могут там ненадолго задержаться. По современным гестаповским законам ювенальной юстиции родителей не обязательно лишать родительских прав, что бы отдать детей кому-то другому. Напротив, статус родителя остаётся, что бы алименты платили усыновителям. В конце концов, родительских прав могут лишить и задним числом. Эта система имеет широкие полномочия, а чиновники, которые её продвигают, все сидят на заграничных грантах. Я подумал, пока ехал… Нам надо действовать на опережение. Поскольку усыновители неизбежно придут смотреть детей, рано или поздно, мы должны сами это сделать впереди всех.

– Как это? – не поняла Елена.

Руслан задумчиво замолчал, и повернулся к Василисе, которая сидела рядом с ним, на диване.

– Мы с Василисой поженимся! – решительно сказал он, – И попытаемся усыновить детей. Прости, Василиса, я хотел, предложить тебе руку и сердце совсем не при таких обстоятельствах, но так уж сложилось всё.

Василиса молча положила голову на плечо Руслана и всхлипнула. Он взял её руку и накрыл своей ладонью.

– Мой отец завещал мне немаленькую сумму денег, – продолжал Руслан, – Согласно завещанию, я получаю эти средства в случае создания семьи. Итак, мы сможем продемонстрировать комиссии, или что там у них, удовлетворительную материальную состоятельность. Кроме того, у Василисы трёхкомнатная квартира, а у меня двухкомнатная – по жилплощади отличный показатель. Ходатайство об усыновлении вряд ли будут рассматривать те юристы, которые сегодня нас судили, так что мы не будем узнаны как «фигуранты дела». Фамилия Хромов на суде упоминалась эпизодически, и её тоже вряд ли вспомнят. Мы хорошие кандидаты в усыновители.

– Ты смелый мужчина, Руслан, – тихо сказала Василиса, – Ты готов перекроить свою жизнь, хотя имеешь очень широкий выбор…

– Она уже перекроена, Василиса, четыре месяца назад. Поверь, я мечтаю вечно быть с тобой!

Елена, впервые за это время, улыбнулась.

– Вы ни в чём не виноваты, но вы же и причина всего, – сказала она, вставая, – Наверное, это путь, который надо пройти.

Она подошла к Руслану и поцеловала его в щёку, так же, как это делает Василиса.

– Спасибо, Русь, – сказала Елена, – Василиса, что ты скажешь?

– Я согласна, – тихо ответила она, закрыла глаза и прижалась лицом к щеке Руслана.

Он обнял её за плечи.

– Я вызвала Игоря, – сообщила Елена, – он будет через несколько дней. Апелляцию будут рассматривать уже с его участием.

Плесковы явились очень быстро. Принесли все документы и отдали Гусичу пачку копий, а так же две пачки денег по 100 000 рублей в каждой. Гусич вручил им, уже оформленные для них, документы на детей. Плесковы попросили собрать детей немедленно.

Сборы были нехитрые – одна сумка вещей на двоих. И об этом уже знала Марина. Выполняя Димкино задание, она смогла получить доступ в специальный реабилитационный корпус, где сейчас находились Лебедевы. Для этого ей пришлось пофлиртовать с физкультурником, который был вхож во все подразделения детского дома, поскольку дружил со всем женским коллективом очень близко. Узнав, что детей уже сегодня отправляют из детского дома, Марина немедленно позвонила Диме, а он позвонил Руслану.

Сева и Людмилка снова оказались вместе, в какой-то опрятной комнате с игрушками на полках. До того их держали порознь, на разных этажах здания. Один раз, когда Людмилка плакала, ей дали успокоительное. Причём спросили, как ей дать: таблеточкой, или укольчиком? Ненавязчивый такой намёк на жёсткие меры. Поэтому, когда она снова увидела Севу, она даже побоялась заплакать от радости. Обнявшись с сестрой, Сева спросил:

– Людмилка, тебе сказали, что у нас будут новые родители?

– Да. Кто это? И где наша мама?

– У нас не может быть новых родителей! – ответил Сева, – У нас и так есть мама и папа. Врут они всё!

– Мне тёти говорили, что мы с тобой всегда будем вместе, если у нас будут новые родители.

Детей специально держали раздельно, чтобы «новые родители» стали для них благодетелями, которые их соединили.

В это время, на первом этаже реабилитационного корпуса, инструктор-психолог консультировала Плесковых, как вести себя именно с этими детьми, что нужно делать, что бы поскорее найти с ними общий язык. Она проходила курс обучения по этому вопросу в Европе и в Москве.

– Извините, – сказал Плесков, морщась, – но у них ведь есть родители, не так ли? Кто они и где?

– Фактически, только мать, – ответила психолог, – отец подолгу в отъезде. Эти дети очень склонны доверяться другим людям, воспользуйтесь этим.

– Так кто же родители? – спросила Плескова.

– Люди нормальные, не сомневайтесь, без дурной наследственности. Семья культурная, привычки благополучные. Подмечайте это, и всегда хвалите детей за все проявления благополучного и благоразумного поведения.

– Это очень хорошо, – сказала Плескова, – но хорошо бы, так сказать, заочно познакомиться с этими людьми с хорошей наследственностью, как вы выразились.

– Я не знаю этих людей, – ответила психолог, – только со слов детей, это ограниченная информация, к которой имеет доступ очень узкий круг людей. Дети могут рассказать сами о своих родителях, но я не советую их об этом просить – это очень затруднит отвыкание.