Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

Мариула обернулась и печально посмотрела на него:

– Могу ешо добавить, што Хоспода не забывай, хоть и тяжко вам придется! Как все обернется, зависит как от тя, атаман, так и от Хоспода тож!

Девушка ушла, оставив Арапова наедине с горькими мыслями. Она вошла в землянку к Степаниде и осторожно прикрыла за собою дверь.

* * *

Вечером, после работы и сытного ужина, Арапов повелел всем собраться на круг.

– Об чем болтать собрался, Евдокимыч? – спросил Кочегуров, облизывая ложку.

– Не об строительстве, не думай, – вздохнув, ответил атаман.

– Тады об чем ешо? – усмехнулся есаул.

– Об обороне. Вражина с войском на нас идет.

– Хто энто ересь таку брякнул? – насторожился Кочегуров.

– Кака те разница. Упрядили об том – и все тут!

На круге Арапов рассказал всем о предостережениях Мариулы и высказал в отношении их свою точку зрения. Короткое выступление он закончил словами:

– Вы как знаете, а я ей верю!

Наступившую тишину нарушил Фома Сибиряков. Старец вышел в круг и сказал:

– Я тожа верю дочке. Клянусь Хосподом всемилостивейшим, она завсегда обо всем заранее узнает.

– Тады и я верю, – выкрикнул Кочегуров. – Я давно талдычу, што кочевник завсегда сюды возвернется. А у нас и защитить себя нечем. Ружья и пистоли есть, но без пороха и пуль што от нех проку?

Над поселением завис гул. Люди принялись ожесточенно спорить меж собой, верить или не верить предсказаниям колдуньи. Когда сошлись на том, что поверить стоит, спор перекинулся в другое русло.

– Ружей и пистолей на всех хватит, – орал, перекрикивая других, Кочегуров. – А порох? А пули?

– Пороха и пуль у меня запасец имется, – сказал Сибиряков. – Для пушек не хватит, а для ружей и пистолей, думаю, в самый раз.

– У нас ешо сабли есть аль подзабыли? – гудел густым басом Матвей Сычев. – Камней побольше запасти надо б.

– Все запасы пороха и пуль в одну кучу снесть надо и апосля поровну разделить, – внес свое предложение долго молчавший в ожидании паузы в споре Никифор.

– Ров глубокий надо б округ горы выкопать да ветками ево скрыть, – внес мудрое предложение Фома Сибиряков. – Кайсаки на конях скакать горазды, а ров им хорошей преградой будет.

– Правильно, ров рыть надо б, – поддержал старого казака Семен Тихов. – А на дне рва ешо колья вострые укрепить. Кады ордынцы туды валиться с конями-то начнут, то враз на колья-то и нанизаются!

Еще много предложений, хороших и плохих, было высказано на круге. В конце концов Арапов встал и подвел итог:

– Я выслухал всех и вот што надумал.

Над поселением повисла гробовая тишина. Все обратились в слух, ожидая, что скажет атаман.

– Грудью встанем на защиту твердыни нашей. Любо? – спросил Арапов.

– Любо, любо, – заревели казаки.

– А теперя выставлям на кажную башенку по дозорному – и почивать. Спозаранку за работу примемся. Но не дерева валить, а оборону крепить. Чем больше постараемся, тем дольше и счастливее жить будем!

23

Если бы кто-нибудь внимательно посмотрел на Юлдуз, то заметил бы, что она не сводит полного любви взгляда с султана Танбала. Ей нравилось в нем все. И то, как он строен. И то, что на поясе у него висит красивая, усыпанная драгоценными камнями сабля. И то, что он султан, человек благородных кровей. А когда он понукал женщинами, ей ни капельки не был обидно. Но больше всего ей нравилось, что такой человек, как Танбал, любит ее и клянется ей в любви каждый раз, когда они видятся.

Последний раз они виделись после разгрома разбойников. У него были усталые, но очень нежные глаза.

Она с нетерпение ждала этой встречи. Целый час Юлдуз караулила подходящую минуту. Наконец сотники вышли из шатра султана. Тогда она на цыпочках прокралась к выходу, беспрепятственно проскользнула мимо стражников и бесшумно, словно бабочка, впорхнула в шатер.

Юлдуз стояла, перекинув через плечо на грудь стайку черных, тонко заплетенных косичек.

– Прости, повелитель, что я пришла без приглашения, – прошептала она.

– Не стоит, – ответил он устало, – я все равно собирался послать за тобой.

– Это правда? – просияла от счастья девушка.

Она говорила с султаном, а рука нервно теребила красный бархатный амулет, прицепленный к одной из косичек. А он жадно потянул носом воздух, пропитанный запахом ей благовоний.

– Я очень хочу побыть с тобой, но как с девушкой, а не как с воином! – проговорил он. Встав с подушек, подошел к Юлдуз и взял ее за руку. В его твердых пальцах белая рука девушки была податлива, словно тесто. – Все хочу спросить тебя – ты женщина или воин? – усмехнулся султан и коснулся губами зарумянившейся щечки Юлдуз.

– Да ну вас! – так и выгнулась в его руках девушка, даже и не пытаясь вырваться. – Разве тебе не все равно, любимый?

– Мне нет, – улыбнулся Танбал, не сводя с ее лица восхищенного взгляда. – Я видел, как ты владеешь оружием. И, признаться, был немало удивлен!

– И это отвратило тебя от меня? – спросила Юлдуз.

– Нет, просто я узнал тебя с еще одной стороны.

Глаза девушки вспыхнули радостью, когда она быстро, исподлобья глянула на султана, на его бледное, но поразительно красивое лицо.

– Как ты смела, – сказал Танбал, – а в бою удивительно искусна!

Юноша смотрел на Юлдуз и не мог наглядеться. Какая девушка! Муравьиная талия, тонко заплетенные косички. Щеки были у нее нежнее лепестков розы, губы – полураскрывшийся бутон, а в тени ресниц ее можно было бы раскинуть шатер. Глаза как два ярких изумруда светятся. А белое нежное тело просвечивает сквозь тонкую рубашку.

– Большинство моих воинов в бою получили ранения, – прошептал нежно Танбал. – Даже на моем теле несколько уколов пик и порезов! А у тебя, – он ласково провел ладонью по руке девушки, – ни одной царапины!

– О мой султан, – сказала в ответ Юлдуз, – я не мужчина, а женщина и не могу хвалиться своими шрамами.

Юноша, сгорающий от страстного желания обладать этой сказочной красавицей, судорожно глотнул.

Девушка сложила свои белые и мягкие, как пух, руки на груди. улыбка ослепительней, чем вспышка молнии, играла на ее губах.

– О мой султан! – снова сказала Юлдуз. – Я знаю, почему ты печален. Тяжелую ношу взвалила на тебя жизнь. Мне очень хочется всегда быть с тобою рядом, но не в доспехах воина, а в женском одеянии, как сейчас! И еще мне очень бы хотелось с тобой куда-нибудь уехать далеко-далеко, чтобы грань, разделяющая нас, стерлась, а мы бы любили