Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

14 марта во время дебатов по Австрии в палате общин Чемберлен пообещал коренной пересмотр британских оборонных программ. Черчилль приветствовал обещание, но предупредил: «Если это слишком затянется, есть риск дойти до такой точки, когда продолжительное сопротивление и подлинная коллективная безопасность станут невозможны. Тяжесть событий 11 марта нельзя преуменьшать, – продолжал он. – Европа столкнулась с хорошо продуманной и рассчитанной программой агрессии, и выбор может быть один – не только для нас, но и для других стран, которые имели несчастье быть втянутыми в это, – либо подчиниться, как Австрия, либо, пока еще остается время, принять действенные меры, чтобы предотвратить опасность. А если предотвратить ее уже не удастся, то справиться с ней».

Дальше Черчилль заговорил о Чехословакии, стране, которая, похоже, станет следующей жертвой и которая производит вооружения, необходимые для обороны Румынии и Югославии. В результате аннексии Австрии Чехословакия оказалась в политической и экономической изоляции. Теперь она окружена Германией с трех сторон, и ее коммуникации, ее торговля под угрозой. «Для английского уха, – сказал он, – слово «Чехословакия» звучит чужеродно. Разумеется, это всего лишь маленькое демократическое государство, но у нее есть мужественный народ, у нее есть договорные права и линия укреплений и твердая воля жить свободно».

Черчилль опасался, что одного лишь обещания Чемберлена ускорить перевооружение будет недостаточно для сохранения мира. Он считал, что маленькие европейские государства должны быть включены в систему коллективной безопасности и должны ощущать, что могут положиться на слово Британии. Обращаясь к скамьям консерваторов, Черчилль сказал: «Я знаю, некоторые из моих уважаемых друзей с этой стороны палаты будут смеяться, когда я предложу им этот совет. Тем не менее я говорю: «Смейтесь, но выслушайте». Я заявляю, что правительство должно самым твердым образом выразить нашу приверженность уставу Лиги Наций и нашу решимость добиваться в Европе власти закона».

Черчилль призвал к заключению договора о взаимной защите от агрессии, организаторами которого выступят Британия и Франция. «Если будут согласованные планы, – сказал он, – если они будут соответствовать уставу Лиги Наций и способствовать выполнению задач и принципов, заявленных ею; если все это будет опираться, как и должно, на нравственное чувство всего мирового сообщества и если это будет сделано в 1938 г., – а поверьте мне, сейчас у нас, возможно, последний шанс сделать это, – тогда я скажу, что даже теперь вы смогли бы остановить приближающуюся войну. Пока еще есть надежда реализовать этот план, в котором, чего я вовсе не намерен скрывать, имеется элемент риска, пусть те, кто отвергают его, хорошо и честно обдумают, что случится с нами, если мы останемся в одиночестве».

«Уинстон произнес речь своей жизни», – записал вечером в дневнике Гарольд Николсон, а газета Star заявила в редакционной статье: «Мы благодарны, что хотя бы один человек громко высказался в парламенте, и его речь соответствовала моменту».

В то самое время, когда Германия аннексировала Австрию, правительство открыто дезавуировало обещание Болдуина, гарантировавшего паритет военно-воздушных сил. Относительно того, что к 1937 г. будут готовы 1500 самолетов, Инскип сказал в палате общин: «Это обещание не сопровождалось другим обещанием – что машины эти будут современными. Все отлично знали, что они будут устаревшими». Инскип также раскрыл решение кабинета министров не отождествлять общий паритет в воздухе с паритетом первой линии обороны.

Пораженный этим признанием Инскипа, Черчилль заявил: «Я считаю совершенно недопустимым, что после того, как все было тщательно продумано и принято правительством, теперь нам предлагают абсолютно новый и нечеткий план. Я убежден, что не следует принимать этот план, пока правительство не докажет, что не способно выполнить свое прежнее обещание».

18 марта в последней статье для Evening Post Черчилль призвал правительство присоединиться к недавнему заявлению Франции, что она поможет Чехословакии, если та станет жертвой агрессии. Но у британского правительства были иные планы. В тот же день на заседании правительственного Комитета по иностранным делам Инскип назвал Чехословакию «неустойчивым образованием в Центральной Европе» и сказал, что «не видит причин, по которым Британия должна предпринимать какие-либо шаги, чтобы сохранить существование подобного образования».

Комментируя заявление Франции в поддержку территориальной целостности Чехословакии, Чемберлен, как было записано в протоколе, задал вопрос: «Нельзя ли прийти к соглашению, более приемлемому для Германии?» Чехословакию, по его мнению, следовало просить пойти на некоторые территориальные уступки Германии за счет приграничных немецкоговорящих районов – Судетских гор, хотя эти горы образовывали естественную линию обороны Чехословакии и обеспечивали ей значительную долю полезных ископаемых и соответственно промышленных ресурсов.

Несмотря на значительные разногласия между Черчиллем и Чемберленом, некоторые в Уайтхолле считали, что теперь следовало бы предложить Черчиллю министерский портфель. Ходили слухи о назначении его министром авиации. Среди сторонников этого был Томас Джонс, бывший заместитель секретаря кабинета министров. 20 марта он написал одному из своих друзей, что «могучую энергию Черчилля скоро почувствуют все в департаменте вплоть до машинисток и курьеров. Но что касается политики, – уточнил Джонс, – его следовало бы держать на цепи».

Чемберлен, однако, не собирался вводить Черчилля в правительство. Они с Галифаксом единодушно отвергли и его призыв к союзу с Францией. 21 марта Галифакс заявил на заседании комитета по внешней политике: «Абсолютное большинство ответственных людей в стране было бы против новых назначений». Того же мнения держался и Чемберлен. Черчилль же, после того как Гитлер стал хозяином Австрии, вслед за чем разразился шквал античешской пропаганды, уверился, как он заявил в палате общин 24 марта, что мир в Европе можно сохранить, лишь «наращивая средства устрашения агрессора». Комментируя сделанное ранее в ходе дебатов заявление Чемберлена, что Франция и Великобритания будут сотрудничать в интересах взаимной безопасности, он спросил: «Идет ли речь о полноценном союзе? Если да, то почему бы не сказать об этом? Почему бы не сделать его эффективным, подписав военный договор? Или мы снова получим все невыгоды союза, без обязательств и без гарантий?»

Черчилль верил, что англо-французское соглашение о взаимной обороне обеспечит безопасность как Британии, так и Франции, и обратился к правительству: «Подходите к оборонным задачам обеих стран так, будто это одна страна. Тогда будут реальные возможности предотвращения агрессии, а если они и не предотвратят ее, у вас будет высокоорганизованный военный механизм для борьбы. Нынешним правителям Германии придется основательно подумать, прежде чем напасть на Британскую империю и Французскую Республику, если они объединятся в одно мощное образование». Затем он перешел к Чехословакии и заявил, что, если не оказать сопротивления Германии, «Чехословакия будет обречена. Она потеряет суверенитет, территориальную целостность и будет уничтожена. Сложилась ситуация, когда победители побеждены, а те, кто капитулировал и умолял о мире, теперь движутся к всемирному господству».

Галифакс опять с ним не согласился. За неделю до этого он говорил коллегам: «В глубине души я понимаю стремление Германии к объединению нации. Против этого никто не может возражать. В страсть же к завоеваниям в наполеоновских масштабах я не верю».

На следующий день после своего выступления Черчилль улетел в Париж и к неудовольствию Галифакса заявил всем ведущим французским политикам о необходимости заключить между странами союз, который стал бы опорой для центральноевропейских и Балканских государств. «Если сломается Франция, – написал он 14 апреля в первой из своих статей для Daily Telegraph, – сломается все, и тогда нацистское владычество в Европе, а возможно, и во всем мире, станет неизбежным».

Спустя месяц Черчилль принял Конрада Хенлейна, лидера судетских немцев. Хенлейн сказал Черчиллю, что готов согласиться с автономией Судет в существующих границах Чехословакии: в этом случае сохранялась бы территориальная целостность страны. Тремя днями позже, выступая в Бристоле, Черчилль заявил, что не видит причин, по которым судетские немцы не могли бы стать «надежными и уважаемыми партнерами в составе прогрессивного и демократического европейского государства».

В мае, невзирая на постоянное давление Суинтона и Даффа Купера, правительство отклонило план ускоренной реорганизации Министерства авиации – даже такой, которая не дотягивала до минимально необходимых, по мнению штаба ВВС, потребностей. 16 мая, не сумев убедить Чемберлена, а также из-за обвинений в некомпетентности своего министерства Суинтон подал в отставку. Через две недели, выступая в Шеффилде, Черчилль сказал: «Теперь признано, что такая жизненно важная область, как военно-воздушные силы и армия, находится в удручающем состоянии и не соответствуют сложившейся ситуации. Министра авиации лорда Суинтона вынудили подать в отставку, но я скажу вам: по моему мнению, среди всех ответственных лиц он единственный, кто меньше всего заслуживает упреков. Он работал днем и ночью. Он сделал великое дело, и его вклад в перевооружение куда больше, чем у некоторых, которые теперь занимают высокие государственные посты».