Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

В мае, невзирая на постоянное давление Суинтона и Даффа Купера, правительство отклонило план ускоренной реорганизации Министерства авиации – даже такой, которая не дотягивала до минимально необходимых, по мнению штаба ВВС, потребностей. 16 мая, не сумев убедить Чемберлена, а также из-за обвинений в некомпетентности своего министерства Суинтон подал в отставку. Через две недели, выступая в Шеффилде, Черчилль сказал: «Теперь признано, что такая жизненно важная область, как военно-воздушные силы и армия, находится в удручающем состоянии и не соответствуют сложившейся ситуации. Министра авиации лорда Суинтона вынудили подать в отставку, но я скажу вам: по моему мнению, среди всех ответственных лиц он единственный, кто меньше всего заслуживает упреков. Он работал днем и ночью. Он сделал великое дело, и его вклад в перевооружение куда больше, чем у некоторых, которые теперь занимают высокие государственные посты».

19 августа Черчилль принял в Чартвелле майора немецкой армии Эвальда фон Клейста, принадлежавшего к тем антинацистски настроенным офицерам, которые выступали против нападения Германии на Чехословакию. Фон Клейст попросил Черчилля написать письмо, которое он мог бы показать своим товарищам-офицерам. «Я уверен, что пересечение немецкой армией чехословацкой границы приведет к новой мировой войне, – написал Черчилль. – Я уверен в этом, так же как был уверен в конце июля 1914 г., что Британия выступит вместе с Францией. К тому же Соединенные Штаты, несомненно, придерживаются антинацистских позиций. Если начнется война, она, как и предыдущая, приведет к горькому финалу. Нам теперь надо думать не о том, что может случиться в следующие несколько месяцев, а о том, где мы окажемся по истечении трех-четырех лет».

Что касается немецких бомбардировок с воздуха и отказа Болдуина перевооружать британскую армию, то, как объяснял Черчилль Клейсту: «Было бы большой ошибкой полагать, что гибель гражданского населения помешает Британской империи на полную мощь развернуть свою военную программу. Конечно, поначалу нам будет тяжелее, чем в прошлый раз. Но научные достижения позволят нам доминировать под водой, и у нас будет свобода действий на воде, а также поддержка большей части мира. Чем более массовой станет гибель людей, тем более непримиримой будет становиться война. Очевидно, что в нее будут втянуты все великие державы, а втянувшись, они будут сражаться до победы или гибели».

В течение лета 1938 г. Черчилль работал в Чартвелле, заканчивая четвертый, последний том «Мальборо». Он также завершил первую главу «Истории англоязычных народов». 20 августа он жаловался Галифаксу, что «ужасно запутался в древних бриттах, римлянах, англах, саксах и ютах, с которыми, как полагал, навсегда распрощался, закончив школу!».

Неделю спустя, когда продолжились переговоры между чехами и судетскими немцами, Чемберлен написал Черчиллю: «Последние сведения из Праги несколько обнадеживают». Черчилль не разделял его оптимизма. «Фальсифицированные истории о каком-то марксистском заговоре в Чехословакии, – сказал он 27 августа, выступая перед избирателями, – и призывы к судетским немцам вооружаться для самозащиты – это тревожные знаки, напоминающие то, что предшествовало захвату Австрии. Если это произойдет и немцы вторгнутся в Чехословакию, будет совершено преступление против цивилизации и всего мира. В каждой стране будут спрашивать себя: «Кто следующий?» Черчилль полагал, что Хенлейн и президент Чехословакии Бенеш, если им не мешать, смогут уладить свои разногласия без всякой уступки земель в пользу Германии. Однако он опасался, что некие активные внешние силы со своими целями могут помешать соглашению. Переговорщик от Великобритании, бывший коллега Черчилля по Либеральной партии лорд Ренсимен, находился в Праге как посредник между обеими сторонами.

30 августа Галифакс сообщил кабинету министров, что обсуждал ситуацию с Черчиллем, который говорил о возможности совместной ноты ряда держав Берлину. Галифакс против этого резко возражал. «Если мы станем предлагать разным странам подписать совместную ноту, – говорил он, – то спровоцируем их на неудобные вопросы. Например, как мы поступим в случае немецкого вторжения в Чехословакию?»

Чемберлен поддержал Галифакса. «Политика экстраординарных заявлений или тем более угроз, – заявил он, – приведет к разобщению страны и всей империи. Война не является надежным средством решения сложных вопросов, и министры оборонных ведомств не должны рассматривать ее в этом смысле».

Потом перед членами правительства выступил Инскип. «Говоря о войне, нужно иметь в виду следующее, – сказал он. – Британия не достигла максимальной готовности и не достигнет еще год или даже больше. Мы не сможем выставить армию в течение многих месяцев. Не говоря уже о том, что в некотором смысле мы никогда не будем готовы к ней из-за естественной уязвимости нашего положения».

2 сентября вышел четвертый том книги Черчилля «Мальборо: его жизнь и время». В тот же день в Германии была объявлена мобилизация. Гитлер заявил, что судетские немцы нуждаются в защите от их чешских правителей. Черчилль написал журналисту Ричарду Фройнду: «У меня отчетливое убеждение, что вето Франции, Британии и России наверняка предотвратило бы катастрофу». Во второй половине дня советский посол Иван Майский приехал в Чартвелл и сообщил Черчиллю, что советское правительство намерено прибегнуть к статье 11 Устава Лиги Наций, в соответствии с которой страны – члены Лиги обязаны провести совместные консультации в случае угрозы войны.

Майский сообщил, что Советский Союз стремится обсудить с Британией и Францией меры по защите Чехословакии от нападения Германии. 3 сентября Черчилль послал Галифаксу отчет об этой беседе, однако два дня спустя в своем ответе Галифакс выразил сомнение, что действия, предусмотренные статьей 11, принесут пользу. Воодушевление Черчилля не повлияло на правительство: оно не желало сотрудничать с Россией.

7 сентября, к изумлению и возмущению Черчилля, Times выступила за переговоры с Гитлером, исключив участие в них чехов. Не зная об этом, Черчилль в тот день приехал на Даунинг-стрит. «Он явился, – вспоминал позднее Хор, – с требованием немедленно объявить Гитлеру ультиматум. Он был убежден, что это наш последний шанс предотвратить катастрофу. По его сведениям, которые противоречили нашим, и Франция, и Россия были готовы напасть на Германию».

Уже ночью Черчилль позвонил Галифаксу и снова потребовал предъявить ультиматум. Ему не было известно, что накануне вечером Галифакс предупредил французское правительство, что «Британия не желает автоматически оказаться в состоянии войны с Германией из-за того, что Франция может быть вынуждена выполнять обязательства, которые Великобритания на себя не брала и которые значительная часть общества никогда не одобряла». Черчилль хотел, чтобы франко-советский пакт о взаимопомощи послужил краеугольным камнем для трехсторонних акций против Германии. Галифакс же был полон решимости избежать этого.

11 сентября Черчилль снова явился на Даунинг-стрит и сказал Чемберлену и Галифаксу, что необходимо проинформировать Германию о том, что, если она вступит на территорию Чехословакии, Британия немедленно объявит ей войну. Черчилль был уверен, что подобное заявление остановит Гитлера. Галифакс и Чемберлен опять не согласились. Они разделяли мнения автора передовицы в Times от 7 сентября по вопросу плебисцита в Судетской области, полагая, что его следует провести и признать результат, даже если он покажет желание большинства населения отделиться от Чехословакии. Вернувшись к себе, Черчилль написал лорду Мойну: «Из-за легкомысленного отношения к обороне и вообще ошибочного взгляда на германскую проблему в течение последних пяти лет мы, судя по всему, очень скоро окажемся перед безрадостным выбором между войной и позором. По моим ощущениям, правительство выберет позор, но затем, немного позже, получит и войну – только в еще более неблагоприятных условиях, чем нынешние».

Чемберлен считал, что войну можно предотвратить, если чехословацкое правительство пойдет на потерю Судет. 15 сентября он вылетел в горную резиденцию Гитлера, Берхтесгаден в Баварских Альпах, где сказал тому, что в принципе ничего не имеет против отделения Судет от Чехословакии и поддержит плебисцит, который выразит настроение большинства ее жителей. «Если, как я того опасаюсь, правительство готово позволить, чтобы Чехословакию резали на куски, – написал Черчилль Ричардсу 17 сентября, после возвращения Чемберлена из Берхтесгадена, – нас, по моему мнению, ждет очень тяжелое время».

Черчиллю не сообщили, что утром того же дня Чемберлен предупредил членов правительства о нежелательности огласки того, что в последние дни судетские лидеры, которые ранее стояли за автономию, теперь фактически получают приказы из Берлина. «Если озвучить это в парламенте, – сказал Чемберлен, – то дискуссия приведет к срыву очень деликатных переговоров». Эти переговоры не касались собственно раздела Чехословакии – на это Чемберлен уже пошел в Берхтесгадене, речь теперь шла лишь о деталях организации плебисцита и сроках передачи территории.