Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Он делился с ней и своими перспективами относительно поста в правительстве: «Не думаю, что было бы так уж весело и приятно взвалить на свои плечи сложные и запущенные проблемы, тем более без необходимых полномочий». Однажды, когда бывший премьер-министр Северной Ирландии сэр Джеймс Крейг прислал ему серебряный кубок с выгравированными на нем именами сэра Рэндольфа, самого Черчилля и его сына, он написал: «Вот бы этот кубок смогли увидеть некоторые из грязных консервативных заправил, которые мечтают выкинуть меня из партии».

Черчилль вернулся в Англию в последнюю неделю января. «Никогда не видела вас в такой хорошей форме, – написала ему Максин Эллиотт, когда он уехал. – Помню, как мы с вами без конца хохотали. Ваша joie de vivre[34] – чудесный дар, сочетающийся с другими удивительными дарами. Вы чрезвычайно одаренное существо, и, когда вы уезжаете, словно гаснет солнечный свет».

Среди избирателей Черчилля по-прежнему слышались голоса, осуждавшие его за критику Мюнхенского договора. «Если нетерпимость в некоторых партийных кругах не встретит твердого отпора, – предупредил он на встрече 5 января, – это уничтожит престиж палаты общин. Для безопасности страны надо еще много сделать. Можно сказать, что мы примерно пять месяцев копали траншеи, но с тех пор ни у кого не нашлось ни мозгов, ни решимости, чтобы либо засыпать их, либо укрепить. Теперь они зияют как свидетельство административной немощи. И боюсь, это далеко не единственный пример».

Некоторые надеялись, напомнил Черчилль своим избирателям, что Британия благодаря Мюнхенскому договору добилась хотя и высокой ценой, но длительного мира. В то же время другие чувствовали, что получена в лучшем случае передышка. «Так давайте же добьемся того, чтобы эта передышка не была растрачена бессмысленно», – заявил он. Но «передышка» пропадала впустую. 26 января, отвергнув предложение Хор-Белиши по увеличению численности армии в начавшемся году, Чемберлен заявил в правительстве: «Нельзя игнорировать финансы, поскольку в любой сколько-нибудь длительной войне наша финансовая мощь была едва ли не важнейшим оружием. Сейчас же ситуация в этой области представляется крайне опасной».

Боязливое отношение к расходам на оборону многими виделось по-разному. 1 января 1939 г. консультативная группа промышленников, созданная несколькими месяцами прежде для выявления недостатков в перевооружении и задержек в поставках, в докладе Чемберлену отметила: «Промышленность по-прежнему функционирует в режиме мирного времени». Предложив убрать эту фразу из окончательного варианта доклада, глава аппарата правительства и близкий друг Чемберлена сэр Хорас Вильсон 27 января писал: «Ссылки на режим мирного времени уже звучали, и я не вижу никакого смысла в пережевывании этого. Повторение, скорее всего, самым отличным образом поставит страну на порог войны, чего нам совсем не хочется».

На той же неделе Инскип оставил Министерство обороны и стал министром по делам доминионов. Многие активно поддерживали назначение на освободившийся пост Черчилля, однако должность досталась лорду Чатфилду, бывшему лорду Адмиралтейства.

Чемберлен по-прежнему был уверен, что Мюнхен стал шагом не к войне, а к успокоению и мирным переговорам. 19 февраля он писал своей сестре: «У меня гораздо легче на сердце, чем было долгое время прежде. Все, о чем мне сообщают, кажется, предвещает мир. Повторю еще раз: я верю, что мы наконец справились с диктаторами. Конечно, это не значит, что я собираюсь пугать их, как они пытались напугать нас. Напротив, я думаю, у них есть хорошая возможность потребовать, чтобы их претензии были приняты во внимание. Попроси они это вежливо, прежде чем я явился на политической сцене, какое-то удовлетворение они уже, наверное, получили бы. Теперь же понадобится некоторое время, чтобы атмосфера улучшилась, но события развиваются в правильном направлении. Полагаю, стоило бы наладить отношения с Франко, который, похоже, хорошо относится к нам. А потом, если итальянцы будут расположены, мы могли бы запустить франко-итальянские переговоры и при их разумном дружелюбии двигаться к разоружению. По крайней мере, таковой мне представляется ситуация в мире, и, если у меня будут еще три-четыре года, полагаю, я смогу уйти в отставку со спокойной душой».

18 февраля британский посол в Берлине сэр Невилл Хендерсон проинформировал Министерство иностранных дел, что Геринг, главнокомандующий немецкими военно-воздушными силами, спросил его: «Какие у Германии есть гарантии, что мистер Чемберлен останется на своем посту и что на смену ему не придет правительство мистера Черчилля или мистера Идена? Этот вопрос заботит Германию больше всего».

22 февраля в ходе дебатов Черчилль снова потребовал создать министерство поставок, но Чемберлен заявил на это, что он является «главным пугалом для некоторых стран Европы». Это быстро подхватили некоторые избиратели Черчилля, которые хотели теперь, чтобы его сменил кто-нибудь, более приверженный миру в Европе.

10 марта, выступая перед избирателями, Черчилль вновь отстаивал свое убеждение, что любые попытки иметь дело с Гитлером обречены на провал. «Я не занимаюсь раскольнической деятельностью, – сказал он. – Я не размахиваю топором, круша все вокруг. Я всего лишь способствую тому, чтобы страна была хорошо вооружена, надежно защищена и вела внешнюю политику, которая приведет к миру, сохраняя при этом честь».

Незачем делегировать в парламент людей, которые «говорили бы только то, что популярно в настоящий момент», заявил Черчилль четырьмя днями позже на второй встрече с избирателями. «Какова будет ценность наших парламентских институтов и парламентаризма вообще, если избиратели получат ручных депутатов, которые подавят любое независимое мнение? Я не нахожусь на государственной службе уже десять лет, но больше доволен работой, которую сделал за последние пять лет как независимый депутат, чем за любой другой период своей общественной деятельности. Я уверен, что этим заслужил гораздо больше доброго отношения своих дорогих соотечественников, чем когда-либо прежде».

Один из постоянных критиков Черчилля Колин Торнтон-Кемсли высказал на этом собрании мнение Консервативной партии: «Полагаю, что, хотя мистер Черчилль готов работать с партией, правительством страны и нашим великим премьер-министром, он не должен прикрываться именем Консервативной партии». Избиратели тем не менее выразили поддержку Черчиллю.

9 марта Чемберлен заявил, что «международное положение, кажется, дает меньше оснований для беспокойства, чем совсем недавно». На следующий день Хор сказал в ассоциации консерваторов Челси: «Вернулась уверенность, почти угасшая в конце осени из-за пораженческих настроений. Вместо страха пришла надежда, и, если все три диктатора захотят целеустремленно работать с премьер-министрами Великобритании и Франции, Европу может ожидать золотой век.

Однако через четыре дня Германия начала выдвигать войска к границам Чехословакии, что совершенно очевидно предвещало аннексию. «Чехословацкую республику разрушают на наших глазах», – сказал в тот день своим избирателям Черчилль.

На следующее утро немецкие войска вторглись в Чехословакию. Гитлер переночевал в Президентском дворце в Праге, а на рассвете объявил немецкий протекторат над Богемией и Моравией. Чехословакия перестала существовать. Словакия провозгласила независимость и полную поддержку нацистской Германии. «Мне кажется, – написал 19 марта Черчилль бывшему британскому послу в Берлине сэру Хорасу Рамбольду, – Гитлер не задержится на пути к Черному морю, если его не остановит угроза глобальной войны или реальные боевые действия».

21 марта Черчилля посетил высокопоставленный чиновник Министерства внутренних дел Форбс Лит Фрейзер, начальник разведки департамента по предотвращению воздушных налетов, который подробно проинформировал его о проблемах своего ведомства. Черчилль сразу же написал Чемберлену, призвав немедленно привести британскую противовоздушную оборону в состояние боевой готовности и объяснив, почему он считает это необходимым: «Подобный шаг не может считаться агрессивным, но он подчеркнет серьезность, с какой правительство относится к происходящему на континенте. В результате этого боеготовность офицеров и солдат будет повышена, а в стране это скорее вызовет чувство уверенности, чем тревоги».

Призывая укомплектовать британские силы противовоздушной обороны, Черчилль объяснил Чемберлену, что мысли его прежде всего связаны с Гитлером. «Сейчас он, по-видимому, в большом напряжении. Он знает, что мы стараемся сформировать коалицию и предотвратить его дальнейшую агрессию. От такого человека можно ожидать всего. Искушение совершить неожиданную атаку на Лондон или наши авиационные заводы, чего я больше всего опасаюсь, отпало бы, если бы стало известно, что у нас все готово. Стимулы для проявления агрессии исчезли бы, и возобладали более разумные подходы. В августе 1914 г. я убедил мистера Асквита дать мне разрешение на отправку флота в Северное море, и тот успел пройти Ла-Манш и Дуврский пролив до того, как дипломатическая ситуация стала безнадежной. Мне кажется, сейчас также важно укомплектование противовоздушной обороны. Надеюсь, то, что я ставлю перед вами этот вопрос, не вызовет у вас возражений».