Держи это в тайне - Уилл Джонсон

Я хотел его перебить и сказать: «Я не слышал о нем. Я не имею ни малейшего понятия, что происходит и кто этот Шави». Но я, конечно, не сделал так.

Джек сказал:

– Я приехал только для того, чтобы передать вам вот это, – при этих словах, он достал из заднего кармана брюк конверт, в котором явно были деньги. Я не знал, сколько там было, но, наверное, для Джека было важно доставить их лично. В этот момент Шави тоже вручил Эрику толстый конверт и сказал ему что-то.

Джек перевел.

– Это пожертвование, говорит Шави, от судостроителей Барселоны. Им пришлось собирать эти деньги в тайне. Шави проделал весь этот путь, чтобы доставить их лично вам.

Я не помню, когда еще Джек был так счастлив и так энергичен, как в тот день на судостроительном заводе. Люди, казалось, знали его или слышали о нем и относились к нему с чувством глубокого уважением, которое не имело ничего общего с уважением к лучшему мяснику на Олд-Кент-роуд. Он пожимал руки рабочим, останавливался, чтобы приободрить молодых парней, которые, я в этом уверен, никогда не слышали о нем. Я плелся сзади за Джеком и Шави в нашей импровизированной экскурсии по этим могучим верфям.

Оглядываясь назад, все, что мне вспоминается, в первую очередь, – это повсеместные плакаты, запрещающие алкоголь. А еще, красные флаги и баннеры, призывающие к труду. Все в красном цвете. В кроваво-красном.

Вставай, проклятьем заклеймённый,Голодный, угнетённый люд!

Эрик заметил, как я пристально смотрю на один из плакатов, призывающих к трезвости, и начал мне объяснять:

– Это парни, Томми, их сложно удержать от выпивки, но если они будут всю ночь пьянствовать, пресса наутро напишет едкие статьи. А так, пока мы здесь, никакого алкоголя. Это революционная дисциплина. Понимаешь, Томми, пресса в этой стране фанатично предана правительству. Все они скрытые фашисты.

– Оставь его в покое, Эрик! – присоединился к нашему разговору дядя Джек. – Он умный парень – он сам сделает для себя выводы.

Что за день! Я бы здесь хотел пожить, но, естественно, не вечно. Мы остались в ту ночь на верфях, пели песни, совместно ужинали с работниками завода. Не скрою, немного и пили, в основном пиво. Дядя Джек протянул мне литровую бутылку тёмного эля и сказал мне смаковать, как можно медленнее. Я стащил фонарь и подыскал себе местечко для ночлега, подальше от шумной компании. Укромный уголок я нашел глубоко в корпусе огромного корабля, который был наполовину построен на одном из стапелей. Ты же меня знаешь – мне хотелось дочитать остававшиеся тридцать страниц романа «1984», и насладится вкусом темного эля в спокойствии и тишине.

В темноте я поднес к моим губам горлышко бутылки, предвкушая удовольствие от хмельной влаги.

– Не пей слишком быстро, парень, иначе тебе станет плохо.

Голос. Голос девушки. Здесь на корабле.

– Извини, что ты сказала – вздрогнул я от неожиданности.

– Ты хорошо услышал, что я сказала, парень.

– Ты права. Я просто очень удивился. Я думал, что здесь нет никого кроме меня.

– Дай попробовать твой напиток, парень. Я Шивон. Как тебя зовут?

Бледное лицо, в обрамлении ярко-рыжих волос, внезапно появилось из полутьмы. Я увидел, как моя новая подруга улыбнулась, из-за своей неуклюжей попытки спустится ко мне по изогнутому металлическому корпусу судна.

– Я Томми. Приятно познакомиться с тобой, Шивон.

Своей рукой она коснулась меня и притянула мою руку, с бутылкой эля в ней, поближе к себе. Я услышал, как Шивон сделала несколько глотков.

– Не беспокойся, Томми. Ели у нас закончится эль, я знаю, где искать еще. У моего бати есть тайник, а он далеко от нас – вон, поет со своими друзьями.

Я молчал. А что я должен был ответить ей?

– Мне пятнадцать лет, а мой батя ведет себя со мной, как будто мне только десять, – вздохнула Шивон.

– Мне четырнадцать, – солгал я.

– Честно? А я подумала, что около двенадцати лет, когда я увидела тебя прогуливающегося по верфи с тем большим дядькой. Это твой отец?

– Нет. Это мой дядя Джек. Он воевал в Испании, ты слышала, – в Интербригаде.

– Ааа, ну он бы не был здесь, если бы он воевал за Франко, а сейчас он готов повоевать, Томми?

– Правда, он действительно воевал там. Он настоящий герой.

– Конечно, Томми-бой, но сейчас он готов воевать снова?

Я почувствовал прикосновение ее мягких теплых пальцев на своем лице. Она нежно провела рукой по моему лбу, потом вниз по щеке к моей шее, невзначай, по пути коснувшись линии моих губ.

Внезапно, я резко приподнял фонарь, чтобы увидеть лицо Шивон: большие, голубые, удивленные глаза, копна рыжих волос, веснушки, и широкая веселая улыбка.

– Ты видел обнаженную женщину, Томми-бой?

– Ну, если честно – да, видел.

– Только твоя мать, сестры и все те фотографии в дурацких журналах, не в счет? – прощебетала Шивон скороговоркой пятилетнего ребенка.

– Да, видел я. Поверь.

Бедная Ивонн.

– Значит, Томми-бой, ты знаешь, что нужно делать с ними?

Наверное, это эль заставил меня быть откровенным. Я рассмеялся.

– Шивон, я не имею ни малейшего представления.

– Ну, и я тоже. – Запала долгая пауза. Я видел, как в глазах Шивон танцевали огоньки света, отбрасываемого фонарем. Танцевали они с таким озорством. – Я умная, и ты, скорее всего, очень умный, потому что сейчас суббота, а я застала тебя здесь за чтением книги: а все это лишний раз доказывает, что ты умный.

– Ну и что?

– Значит, мы должны вместе поразмыслить над этим вопросом, Томми. Одна голова хорошо, а две – лучше, как говорят.

– Сейчас меня волнуют вовсе не наши головы, Шивон …, – я оборвал свою мысль на полуслове.

Ее мягкая, нежная рука коснулась моей, наши пальцы переплелись.

– Все будет все хорошо. Тебе понравится.

Сидр с Рози. Тёмный эль с Шивон. Нежность ангелов. Ах!

В воскресенье тоже весь день мы провели на судостроительном заводе. Кто-то подарил мне книгу, Троцкого «Перманентная революция», и сказал, что я должен прочитать ее, до нашего возвращения, в понедельник утром, в Лондон, что я и сделал. Я всегда делал то, что мне говорили. Шивон нашла сама меня на следующий день, и я тоже сделал то, что она мне сказала: мы поцеловались украдкой, пока дядя Джек и ее отец нас не видели. Интересно, где она сейчас? Надеюсь, у нее есть хорошая история, поведать нам. Я ей очень признателен. Ранним утром мы сели в поезд в направлении Лондона. Я приехал домой около полудня, полон новых впечатлений.

Дядя Джек написал записку для школы. Я не знаю, что он там написал, но у меня не было, совершенно, ни каких проблем из-за моего отсутствия на занятиях. За исключением нескольких колких замечаний от учителя географии о моем с Джоном «удобном» отсутствии на контрольной работе, которую нам все равно пришлось написать во время одной из больших школьных переменок. Дядя Джек впал в немилость у моих родителей, которые считали, что он вредно влияет на меня. Но, связь между мною и дядей Джеком еще больше окрепла. Мы также по-прежнему крайне редко говорили о его прошлом: я еще очень долго не решался спросить его об Испании, хотя вопросы так и роились в моей голове. Я был слишком занят своим взрослением, и любые мои вопросы доставляли лишние хлопоты дяде Джеку, поэтому я избегал этой темы.

Я не мог понять, почему, то, что должно было стать предметом гордости для него, он так скрывал. А что касательно меня – кроме победы Франко и поражения республиканского правительства – я не мог понять, что на самом деле произошло там, в Испании. Что могло бы объяснить ту, увиденную мною, сцену в мясной лавке. Те дядины рыдания. Мне предстояло еще многое узнать.

Помните тот мой нагрудный знак? Я по сей день ношу его.

Глава седьмая: Джек III

На дворе стоял сентябрь – наш первый выход в рейс. Сейчас это уже широко и печально известный Арктический конвой. Мы стояли на якоре у полуострова Ланганес, рядом с Хейвалфьордюр в Исландии. Я чистил зенитную пушку, когда Робби окликнул меня:

– Джек, посмотри туда. Там конвой!

Я побежал к нему на левый борт судна, но к тому времени, когда я туда добрался, я увидел только разочарованное лицо Робби. Это был не конвой. Да и не мог он быть таким, в любом случае: корабли шли с востока. Не знаю, почему Робби так ошибся.

С такого расстояния, приближающиеся крупные чёрные точки, на фоне горизонта, были похожи на огромную флотилию. На наш неискушенный взгляд, это вряд ли могло быть чем-то другим. То были корабли сопровождения. Я и Робби испытали чувство большого облегчения при их виде, нам показалось, как будто все силы британского флота собрались вокруг нас. Мы были еще новичками на море, поэтому пока с трудом определяли вид судна по его силуэту. Но, я насчитал там два линейных корабля. И, по крайней мере, десяток крейсеров, сорок или пятьдесят эсминцев. А также, множество других мелких судов: грузовые корабли, переоборудованные на вспомогательные для авианосцев, но легко узнаваемые по своим неуклюжим формам, и причудливо изогнутым пусковым палубам. Флот насчитывал более шестидесяти судов. Меня удивило такое огромное количество кораблей для одного конвоя. PQ1 – порядковый номер нашего рейса. И вот еще что, и наш военно-морской флот и флот врага, как мне тогда казалось, только учились противостоять друг другу в этом новом типе войны.