Голоса - Борис Сергеевич Гречин

«Нет-нет, — примирительно ответил я. И добавил: — Ты очень несправедлива, Настя, и зря на неё наговариваешь! Марта очень скромная девушка, очень православная, а со своим историческим образом разотождествилась почти полностью».

«Я, знаешь, тебе не совсем верю, — безапеляционно сообщила мне Настя, — то есть даже ни одному твоему слову, зная твоё рыцарство и всё остальное. Но я, Mr Mogilyov, sir[151], согласна с тем, что каждый имеет право на свой скелет в шкафу, при том условии, что ключ от шкафа в надёжных руках. Нет, неужели ничего не было? — вдруг встревожилась она. — Честное слово? Я почти разочарована… Поклянись!» (Я, кивнув, размашисто перекрестился; кстати, за окном как раз мелькнула и церковь.) «Ну-ну, — скептически прокомментировала спутница, возможно, увидев эту церковь краем глаза. — И, само собой, я тебя не удерживаю, — добавила она. — Ты можешь прямо здесь остановить такси и отправляться к своей «очень скромной православной девушке», которая, конечно, и помоложе меня, чего там…»

В этот момент мой телефон зазвонил. Настя замерла и вся обратилась в слух, словно гончая, услышавшая зайца.

Звонила Печерская — и с первых секунд, попеняв, что я не ответил на её сообщение, объявила мне, что мне крайне желательно явиться на кафедру прямо сейчас, ведь, что греха таить, все сбиты с толку, весь коллектив в растерянности, почти испуган! Чем испуган? — не понял я. Как? — поразилась коллега. Разве я не знаю? Владимир Викторович ушёл. Куда ушёл? — не сообразил я сразу. Ушёл совсем, пояснили мне: ушёл с должности, ушёл «в никуда». Да, по собственному желанию, но она доподлинно знает про звонок от Афанасия Ивановича, после которого и было написано заявление. Разговор между ними произошёл бурный, хоть это и между нами, Андрей Михайлович. Ах, знали бы вы, какие обвинения руководитель вуза обрушил на голову нашего уже прошлого начальника, и причём ни за что! Хорошо, пусть и не совсем «ни за что», где-то Владимир Викторович, возможно, и перегнул палочку — неужели сразу нужно за это распинать человека? Кто из нас без греха? Взгляд на некоторые события зависит от угла зрения, так почему надо было выбирать именно определённый угол? Многие, чуть ли не все подозревают, что всё — именно моих рук дело, точней, моих верных «абреков и кунаков». (Я едва не рассмеялся в голос: ну, конечно, Марта прекрасно подходила под описание абречки и куначки!) Даже Суворина, хоть и остаётся пока врио, немного поджала хвост. Именно в ближайшие дни, как бы не часы, и решится, кто станет новым заведующим кафедрой! Слишком, слишком беспечно я отношусь к своей карьере и к «историческим шансам», которые мне даёт жизнь! Так когда же я обрадую коллектив своим присутствием?

«Юленька Сергеевна, — ответил я примирительно, — я только что с поезда, поэтому хочу пообедать, принять ванну да выспаться. Посещение родной кафедры сегодня не входит в мои планы. Ах да, извините, совсем запамятовал: на тот вопрос, который вы передо мной поставили давеча, мой ответ — «Нет». И после этого «Нет» стоит точка. Не обессудьте! А что до «исторических шансов», то, знаете, должность руководителя структурным подразделением провинциального вуза — это не императорский престол, поэтому ваша несколько громкая фраза мне не кажется подходящей. Тоже прошу меня понять и простить. Сожалеете? Ну, а я не очень. Да, и вам всего хорошего…»

«Вот кого нужно опасаться, а не Марты! — шутливо заметил я, положив трубку. — Вот кто может пойти в атаку «прямолинейно и бесцеремонно»!»

«Я ей пойду в атаку! — пообещала мне Настя тем же тоном. — Я ей кудри-то её повыдергаю… «Кудри вьются, кудри вьются…» — знаешь такой стишок?»

[5]

— Я не уследил, какой адрес назначения назвала девушка, — продолжал рассказывать Могилёв, — и понял, что такси едет в посёлок Зимний, лишь когда мы миновали центр города. Зачем? — поразился я. Затем, пояснила мне Настя, что меня едва ли не с утра ждут мои «подданные»: они всё это время продолжали добросовестную работу над сборником, который уже близится к завершению. Но ведь руководство проекта передано Даше Синициной, то есть, пардон, Дарье Николаевне, моя-то теперь какая об этом забота? Нет же, пояснила мне спутница: всё не совсем так, как я думаю, и, возможно, меня ждёт сюрприз, на что ей намекнула Ада… Я неопределённо хмыкнул: какие ещё сюрпризы могли мне преподнести все эти, кхм, максимы-полупредатели?

— Максим-полупредатель — историческое имя? — перебил на этом месте рассказчика автор. Историк улыбнулся.

— Можно с натяжкой и так сказать, — добродушно ответил он, — только, боюсь, из области альтернативной истории! Но, в любом случае, даже полупредатели заслуживают человеческого прощания с ними — если, конечно, они сами к нему стремятся. Эти прощания бывают эмоционально болезненными, но пока у нас есть душевные силы, прятать от них голову в песок — не по-мужски: так или примерно так я убеждал себя. Ну, а поглядывая на девушку рядом со мной, вспоминал нечто евангельское: про купца, продавшего всё и купившего единственную жемчужину. «Её высочество» стоила всех этих волнений, хоть я пока боялся поверить в наш с ней «союз» окончательно.

В посёлке мы пообедали — в новом торговом центре имелось и до сих пор имеется кафе, — после чего Настя взяла с меня торжественное обещание о том, что не позднее сегодняшнего вечера или, на худой конец, завтрашнего утра мы вернёмся сюда, чтобы выбрать здесь кухонную утварь, занавески на окна, лампы и торшеры, мебель, пару напольных ковриков… Для чего?! — изумлялся я. Как для чего?! — не понимала она. Для нашего общего дома, конечно! В доме нет отопления, принялся я объяснять — но сдался под её напором и дал такое обещание.

В нашу Freie Hochschule Mogiljow[152] — кто-то за время нашей командировки действительно изготовил такую записку на входную дверь, Альфред, не иначе, — итак, в дом, где сейчас находимся, мы вошли в начале пятого (дверь не была заперта) и, оставив верхнюю одежду в прихожей, вступили в «класс».

«Могильчане» уже ждали нас и при нашем появлении, словно первокурсники, поднялись с мест. (Я обнаружил, что некто сколотил ради замены отсутствующих табуретов три простецкие деревянные скамьи, одну из которых, недалеко от входа, оставили для нас. Неужели это Алёша плотничал? Алёши, правда, не было, как и Марты. Ну да, сообразил я: они оба сейчас — в районном центре и, дай Бог, давно встретились. Иван