Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

В таких случаях хлыст откладывался в сторону и на протяжении часа ему читали лекцию. Эта проблема волновала Хью гораздо меньше, чем можно было понять из его вопроса. Самым низким статусом был статус жеребца. Нет, был еще более низкий: дети слуг. Но поскольку от детей всегда можно было ожидать ошибок, они в счет не шли. Более высокое положение занимала прислуга, затем шли оскопленные — категория слуг, различия внутри которой были настолько незначительны и многочисленны, что в их среде почти всегда употреблялась речь равных, если разница в положении не была очевидной.

Над слугами возвышалась каста Избранных, с неограниченными и иногда меняющимися вариациями рангов, куда входили и такие ритуальные обстоятельства, при которых женщина становилась более важной персоной, чем мужчина. Но это-то как раз сложности не представляло — всегда можно было пользоваться речью нижестоящего. Однако…

— Если двое Избранных заговорят с тобой одновременно, которому из них ты ответишь?

— Младшему, — быстро среагировал Хью.

— Почему?

— Поскольку Избранные не ошибаются, ничтожный слуга ослышался. Старший из Избранных в действительности не говорил, в противном случае младший никогда бы не осмелился прервать его.

— Правильно. А если ты, оскопленный садовник, встретишь в саду Избранного, ранг которого соответствует рангу твоего Повелителя-Дядюшки, он говорит тебе: «Малыш, что это за цветок?»

— Их Милость, несомненно, знает все сущее несравненно лучше, чем ничтожный, но если глаза последнего не лгут ему, то этот цветок, возможно, лилия.

— Неплохо. Но при этом следует опустить глаза долу. Теперь о твоем статусе… — В голосе наставника звучала неподдельная боль. — У тебя вообще нет статуса.

— Прошу прощения, учитель?

— О, Дядя! Как только ни пытался я выяснить это. Но никто ничего не смог мне сказать вразумительного. Наверное, знает только наш лорд Дядюшка, но их Милость мне повидать не удалось. Во всяком случае, ты не ребенок, не жеребец, не скопец — ты не принадлежишь ни к одной прослойке. Ты просто дикарь и ни в какие ворота не лезешь.

— Но какой же стиль мне употреблять в речи? — поинтересовался Хью.

— Всегда только речь нижестоящего. О, конечно, это не относится к детям. И к жеребцам тоже, они этого не заслуживают.

Не считая изменения по склонениям, согласно статусу, Хью находил, что этот язык очень прост и логичен. В нем не было неправильных глаголов и порядок слов в предложении был неизменен. Возможно, когда-то его намеренно привели в порядок. По словам, таким, как: «симба», «баана», «вазир», «этаж», «трек», «онкл», Хью предполагал, что корни его лежат в нескольких африканских языках. Но это не имело значения — это была «Речь», и, по мнению его учителей, она была единственным языком, который использовался во всем мире.

Ко всему прочему часть слов в языке была двойной, одно из слов использовалось Вышестоящими в разговоре с нижестоящими, синоним его, с совершенно другим корнем, использовался нижестоящими в разговоре с Вышестоящими. Нужно было знать оба слова — одно, чтобы использовать его в разговоре, другое, чтобы распознать его в речи Вышестоящего.

Произношение сначала давалось ему с трудом, но уже к концу первой недели он довольно неплохо чмокал губами, щелкал языком, мог выдержать посреди слова необходимую паузу, различать на слух и произносить настолько малоразличимые звуки, что раньше он и не подозревал об их существовании. На шестнадцатый день он уже свободно болтал и даже начинал думать на новом языке, так что хлыст обжигал его довольно редко.

На следующий день к вечеру лорд Протектор послал за ним…

6

Несмотря на то что в этот день его уже купали, Хью пришлось помыться еще раз. Затем его смазали ароматным кремом и выдали свежее одеяние и только потом проводили в покои лорда. Здесь ему, следующему по пятам за Мештоком, пришлось преодолеть несколько приемных с секретарями, после чего они оказались в огромной, роскошно отделанной приемной.

Самого лорда еще не было. Зато он увидел Джозефа и Дока Ливингстона.

— Хью! Как здорово! — воскликнул Джо и бросил Главному управляющему: — А ты свободен.

Мешток поколебался и, попятившись, вышел. Джо, не обращая на него внимания, взял Хью под руку, подвел его к дивану и усадил.

— Как я рад тебя видеть! Садись сюда и поболтаем, пока нет Понса. Ты прекрасно выглядишь.

Док Ливингстон потерся о лодыжки Хью, замурлыкал и улегся рядом с ним.

— Со мной все в порядке. А кто такой этот Понс? — Хью почесал кота за ухом.

— Ты разве не знаешь, как его зовут? Я имею в виду лорда Протектора. Хотя, конечно, я мог бы сам догадаться. Так вот, это одно из его имен, которое используется только в узком семейном кругу. Но это все ерунда. Лучше расскажи, как с тобой обращались?

— В принципе, неплохо.

— Еще бы! Понс распорядился, чтобы тебе ни в чем не отказывали. Если что-нибудь будет не так, ты мне только скажи. Я все улажу.

Хью поколебался.

— Джо, тебе приходилось хоть раз испытывать на своей шкуре действие хлыста?

— Мне? — удивился Джо. — Конечно, нет. Хью, неужели они наказывали тебя? Ну-ка, скинь этот дурацкий балахон и дай мне взглянуть на тебя.

Хью покачал головой.

— На мне нет никаких следов. Но мне это не нравится.

— Но ведь если тебя секли без причины… Хью, понимаешь, Понс как раз этого совершенно не выносит. Он очень гуманный человек. Все, что ему нужно, это — дисциплина. Если же кто-нибудь — любой человек, даже Мешток, — был неоправданно жесток по отношению к тебе, то он получит свое.

Хью задумался. Учителя вызывали у него симпатию. Они обучали его языку и посвящали в таинство употребления речевых стилей.

— Нет, Джо. Мне вреда не причиняли. Просто на ум пришло.

— Рад слышать это. Да и вообще, наверное, особенно жаловаться было бы и не на что. Я еще понимаю — тот жезл, который носит Понс, им можно убить человека на расстоянии футов сто. Чтобы научиться пользоваться им слабо, нужно долго тренироваться. А те игрушки, что у слуг, это просто погонялки, ни на что больше не годные.

Хью решил больше не оспаривать мнения Джо о погонялках, ему нужно было узнать кое-что более важное.

— Джо, а как остальные? Ты видел их?

— О, с ними все в порядке. Кстати, ты слышал насчет Барбары?

— Ни черта я не слышал! Что с Барбарой?

— Не волнуйся, не волнуйся. Я хотел сказать, слышал про ее детей?

— Ее ребенка?

— Детей. У нее близнецы, совершенно одинаковые. Родила неделю тому назад.