Светила - Элеанор Каттон

– Что было дальше? – спросил Брохэм, едва Стейнз умолк.

– Я вырубился, ясное дело, – сообщил Стейнз. – Это было божественно.

Брохэм раздраженно поморщился:

– А после того?

– Ну, я знатно приложился к ее трубке, а потом прилег на ее кровать и поспал немножко, а может, я не спал, а грезил – это был не совсем сон. Когда же я снова пришел в себя, лампа остыла, чашечка трубки опустела, а Анна куда-то делась. Стыдно сказать, но о ней я даже не вспомнил. Мне хотелось лишь одного – еще раз вкусить зелья. Я просто изнывал от жажды, понимаете; с первого же глотка я подпал под власть этих чар. Я понимал, что мне не знать покоя до тех пор, пока я не отведаю наркотик еще раз.

– И это с первой же попытки, – скептически обронил Брохэм.

– Да, – подтвердил Стейнз.

– Что же вы сделали?

– Сей же миг кинулся в Чайнатаунскую курильню. Стояло раннее утро – только-только рассвело. По дороге я не встретил ни души.

– Как долго вы оставались в каньерском Чайнатауне?

– Наверное, недели две… но точнее сказать не могу: все дни слились друг с другом. А-Су был ко мне так добр. Приютил меня, кормил, следил, чтоб я не переедал. Вел счет моим долгам мелом на доске.

– Вы за это время с кем-нибудь виделись?

– Нет, – заверил Стейнз, – но на самом-то деле я почти ничего не помню.

– А что следующее вы помните?

– Однажды я проснулся, и А-Су рядом не было. Я очень расстроился. Он забрал опиум с собой – он всегда его забирал, уходя из курильни, – и я весь дом перевернул вверх дном, пока искал, прямо-таки дошел до ручки. И тут я вспомнил про запас мисс Уэдерелл… Я тотчас же побежал в Хокитику – я словно обезумел. В то утро шел проливной дождь, народу почти не было, я добрался до Хокитики, не встретив никого из знакомых. Вошел в «Гридирон» через заднюю дверь, поднялся по черной лестнице в глубине дома. Дождался, чтобы Анна ушла обедать, проскользнул в ее комнату, отыскал в выдвижном ящике смолу и все ее приспособления. Но я оказался в ловушке: в коридоре кто-то затеял разговор, совсем рядом с дверью, и выйти я уже не мог. А потом Анна вернулась с обеда: я услышал ее шаги, снова запаниковал и спрятался за портьерой.

– За портьерой?

– Да, – подтвердил Стейнз, – там-то я и прятался, когда в меня попала пуля из Анниного пистолета.

– И как долго вы прятались за портьерой? – медленно багровея, вопросил Брохэм.

– Несколько часов, – отозвался Стейнз. – Навскидку скажу, где-то с двенадцати до трех. Но это очень приблизительно.

– А мисс Уэдерелл знала, что вы в тот день находились в ее комнате?

– Нет.

– Как насчет мистера Гаскуана или мистера Притчарда?

– Нет, они тоже не знали, – заверил Стейнз. – Я сидел тихо, не шевелясь, затаив дыхание. Я уверен, никто из них даже не подозревал о моем присутствии.

Друган настойчиво зашептал что-то Хэррингтону на ухо.

– Что произошло после того, как в вас выстрелили? – спросил Брохэм.

– Я сидел тихо, не шевелясь, – повторил Стейнз.

– Вы сидели тихо?

– Да.

– Мистер Стейнз, – укоризненным тоном промолвил Брохэм, – вы пытаетесь убедить суд, что в вас выстрелили, совершенно неожиданно и с очень близкого расстояния, а вы даже не вскрикнули, не дернулись, не издали ни звука – словом, ничем не обнаружили своего присутствия перед тремя свидетелями?

– Верно, – кивнул Стейнз.

– Как же так вышло, что вы не вскрикнули?

– Так ведь у меня бы смолу отобрали, – объяснил Стейнз.

Брохэм устремил на него испытывающий взгляд; в наступившей тишине Хэррингтон передал коллеге записку, Брохэм пробежал по ней глазами, поднял голову и вопросил:

– Мистер Стейнз, допускаете ли вы возможность, что мисс Уэдерелл могла знать о вашем присутствии днем двадцать седьмого января и намеренно выстрелила в направлении портьеры, с целью причинить вам вред?

– Нет, – отрезал Стейнз. – Такой возможности я не допускаю.

В зале суда повисла мертвая тишина.

– Почему нет?

– Потому что я доверяю Анне, – объяснил Стейнз.

– Я спрашиваю о возможности, а не о степени вероятности, – уточнил Брохэм.

– Вопрос мне понятен. Мой ответ остается прежним.

– Что понуждает вас доверять мисс Уэдерелл?

– Доверие понуждению не подвластно! – взорвался юноша. – Доверием можно только подарить – подарить по доброй воле! И как мне прикажете отвечать?

– Я упрощу вопрос, – отозвался юрист. – Почему вы доверяете мисс Уэдерелл?

– Я ей доверяю, потому что я ее люблю, – объяснил Стейнз.

– А как так вышло, что вы ее полюбили?

– Так я же ей доверяю, понятное дело!

– Это логический круг.

– Да, – вскричал юноша, – а как же иначе! Истинное чувство всегда либо логический круг, либо парадокс, просто потому, что его причина и его проявление – две половинки единого целого! Любовь невозможно свести к списку причин, а список причин в любовь не сложится! Тот, кто со мной не согласен, никогда не любил по-настоящему!

Воцарилась гробовая тишина. В дальнем конце зала кто-то тихо присвистнул, в ответ раздался приглушенный смешок.

Брохэм явно разозлился не на шутку:

– Простите, мистер Стейнз, но не могу не отметить, что воровать опиаты у той, кого якобы любишь, обычно как-то не принято.

– Это очень дурно, я знаю, – покаялся Стейнз. – Мне бесконечно стыдно.

– Кто-нибудь может подтвердить ваши перемещения в течение последних двух месяцев?

– За меня мог бы поручиться А-Су.

– Мистер Су мертв. Еще кто-нибудь?

Стейнз на мгновение задумался, затем покачал головой:

– Никто другой не приходит в голову.

– У меня вопросов больше нет, – коротко отозвался Брохэм. – Благодарю вас, господин судья.

– Свидетель – ваш, мистер Мади, – объявил судья.

Мади в свой черед поблагодарил его. Минуту он приводил в порядок свои записи, выжидая, пока в зале не станет потише, и наконец заговорил:

– Мистер Стейнз, вы утверждаете, что очень низкого мнения о мистере Карвере. А чем вызвано подобное отношение?

– Он избил Анну, избил хладнокровно, – объяснил Стейнз. – Он набросился на нее с кулаками, а она была беременна. Ребенок погиб.

Все перешептывания разом смолкли.

– Когда произошло это нападение? – спросил Мади.

– Одиннадцатого октября прошлого года, во второй половине дня.

– Одиннадцатого октября, – эхом повторил Мади. – Вы были тому свидетелем?

– Нет, не был.

– Откуда же вы узнали об этом происшествии?

– От мистера Левенталя вечером того же дня. Именно он и нашел Анну на дороге – всю избитую, в крови. Он может подтвердить, в каком состоянии ее обнаружил.

– Зачем вы встречались с мистером Левенталем в тот день?

– По делу совершенно постороннему, – отозвался Стейнз. – Я к нему зашел, чтобы дать объявление в газету.

– Касательно чего?..

– Хотел купить контейнер «длинных томов»[76].

– Когда вы услышали про избиение мисс Уэдерелл, вас удивила эта новость?

– Нет, – покачал головой Стейнз. – К тому времени я уже знал, что Карвер – сущее чудовище, и десять раз пожалел о нашем сотрудничестве. Он предложил мне денежную поддержку, когда я впервые приехал в Данидин, – вот так мы, собственно, и познакомились, я только-только с корабля сошел, в тот же самый день. Я был совсем зеленый новичок, ничего дурного не заподозрил. Мы ударили по рукам, сказано – сделано; но очень скоро до меня стали доходить неприятные слухи о нем – и о миссис Карвер тоже; они ведь всегда работают на пару. Когда я узнал, как они обошлись с мистером Уэллсом, я просто ужаснулся. Подумал, я связался с отпетым мошенником.

Юноша, увлекшись, опережал события. Мади покашлял, напоминая ему об условленной промеж них последовательности изложения, и промолвил:

– Давайте вернемся к ночи одиннадцатого октября. Как вы поступили, когда мистер Левенталь сообщил вам об избиении мисс Уэдерелл?

– Я поспешил прямиком в долину Арахуры, чтобы известить о случившемся мистера Уэллса.

– А почему вы сочли, что мистеру Уэллсу важна эта информация?

– Потому что он приходился отцом ребенку, которого носила мисс Уэдерелл, и я подумал, ему следует знать о том, что его дитя убили.

К тому времени в зале воцарилась тишина настолько глубокая, что Мади мог расслышать отдаленный шум с улицы.

– И как же мистер Уэллс повел себя, услышав, что его нерожденный ребенок погиб?

– Он разом притих, – рассказал Стейнз. – Почитай что ни словом не обмолвился. Мы вместе выпили, посидели. Я оставался с ним допоздна.

– Вы в тот вечер обсуждали с мистером Уэллсом еще что-нибудь?

– Я рассказал ему про клад, который зарыл неподалеку от его хижины. Сказал, что, если Анна выживет – а она пострадала серьезно, – я отдам ей долю Карвера.