Светила - Элеанор Каттон

– А была ли снаружи на ящике какая-либо пометка о том, что он принадлежит мистеру Лодербеку?

– О да, – заверил Балфур. – Вы наверняка видели такие ящики, составленные в ряд вдоль причала, – их один от другого ни за что не отличишь, если бы не накладные. В накладной всегда указано, кто является владельцем груза, кто – грузоотправитель, и все такое прочее.

– Что произошло, когда вы обнаружили, что ящик пропал?

– Уж будьте уверены, я с ног сбился, повсюду его разыскивая; я вообще не понимал, куда он мог запропаститься. Ну так вот, две недели спустя «Добрый путь» потерпел крушение на отмели; судно разгрузили – и тут-то Лодербеков ящик и отыскался! Похоже, его доставили на «Добрый путь», когда корабль в последний раз покидал хокитикский порт.

– Иными словами, спозаранку пятнадцатого января.

– Точно.

– Что произошло, когда сундук Лодербека наконец нашелся?

– Я малость поразнюхал тут и там, – отвечал Балфур. – Команду порасспрашивал; матросы мне и рассказали, что ошибка вышла. А получилось вот как. Кто-то углядел накладную – «Владелец – мистер Лодербек» – и вспомнил, что их капитан, то есть Карвер, в прошлом году обыскался ящика с такой пометкой. Увидели они этот ящик на пристани вечером четырнадцатого числа и подумали: вот он, наш шанс угодить хозяину… Они вскрыли ящик – просто из любопытства. Внутри обнаружились сундук и пара ковровых саквояжей, вот, почитай, и все. На первый взгляд – ничего ценного, но матросы подумали, чем черт не шутит. Поискали капитана Карвера, но тот как сквозь землю провалился. Ни в гостиничном номере его не нашли, ни в одном из баров, нигде. Решили отложить дело до утра – и разошлись баиньки. И тут прибегает Карвер, сам не свой, всех вытряхивает из подвесных коек и объявляет, что «Добрый путь» выходит в море с первым рассветным лучом – через несколько часов, стало быть. А почему – не говорит. Ну, матросам и пришлось решать по-быстрому. Крышку приколотили на место, ящик затащили на борт, и, когда еще до зари «Добрый путь» снялся с якоря, находка уже покоилась в трюме.

– А капитану Карверу сообщили об этом добавочном грузе?

– О да, – разулыбался Балфур. – Матросы были рады-радешеньки: они-то рассчитывали на вознаграждение. И вот дождались они, чтоб корабль поднял паруса, и зовут капитана вниз, в трюм. Карвер только глянул на накладную и сразу понял, что ребята сваляли дурака. «„Судоперевозки Балфура“? – ревет он. – На потерянном мною ящике черным по белому значилось „Судоперевозки Данфорта“! Вы не то притащили, черт вас дери, – и теперь на борту у нас краденый товар!»

– Можно ли из этого заключить, – промолвил Мади, – что капитан Карвер потерял упаковочный ящик, содержащий нечто весьма для него ценное, помеченный как собственность Алистера Лодербека и отправленный через «Судоперевозки Данфорта»?

– На то похоже, – подтвердил Балфур.

– Благодарю вас за то, что уделили нам время, мистер Балфур.

– Рад был помочь, мистер Мади.

Брохэм, со всей очевидностью не понимая, что за линию защиты Мади выстраивает, отказался от своего права на перекрестный допрос, и судья, сделав соответствующую пометку, вызвал второго свидетеля:

– Достопочтенный мистер Алистер Лодербек.

Алистер Лодербек пересек зал суда за пять стремительных шагов.

– Мистер Лодербек, – заговорил Мади, едва тот принес присягу, – вы – бывший владелец барка «Добрый путь», так?

– Да, так, – подтвердил Лодербек.

– Согласно купчей вы продали корабль двенадцатого мая шестьдесят пятого года.

– Верно.

– Присутствует ли сегодня в зале суда тот, кому вы продали корабль?

– Присутствует.

– Вы не могли бы его опознать? – попросил Мади.

Лодербек взмахнул рукою и наставил указующий перст точно на Карвера.

– Вот этот человек, – объявил свидетель, обращаясь к Мади. – Вот он, здесь.

– Вы не могли ошибиться? – спросил Мади. – Я вижу, что купчая, представленная суду самим мистером Карвером, подписана неким «К. Фрэнсисом Уэллсом».

– Это гнусный подлог, – заявил Лодербек, все еще указывая на Карвера. – Он сказал мне, что его зовут Кросби Уэллс, и подписался как Кросби Уэллс, и я продал ему корабль, пребывая в убеждении, что покупает его человек по имени Кросби Уэллс. И лишь восемь или девять месяцев спустя я осознал, что меня одурачили.

Мади избегал встречаться глазами с Карвером: тот слегка напрягся, услышав заведомую ложь. Краем глаза Мади заметил, как миссис Карвер, выпростав молочно-белую ручку, удержала мужа на месте: пухлые пальчики сомкнулись на его запястье.

– Вы не могли бы описать, как все было? – попросил Мади.

– Он прикинулся обманутым мужем, – рассказал Лодербек. – Он знал, что я встречаюсь с Лидией, – все, кто здесь есть, об этом тоже знают, я публично признался в своих грехах на страницах «Таймс», – и решил нажиться на моей слабости. Он сказал, что его зовут Кросби Уэллс и я-де кручу амуры с его женой. Мне и в голову не могло прийти, что он бессовестно лжет. Я думал, я поступил неправедно по отношению к этому человеку и сбил его жену с пути истинного.

Карверы словно окаменели. По-прежнему не глядя в их сторону, Мади спросил:

– Чего он от вас хотел?

– Корабль он хотел, – отвечал Лодербек. – Хотел – и получил. Но он меня зашантажировал. Я продал судно под принуждением – отнюдь не добровольно.

– Объясните, пожалуйста, как именно вас шантажировали.

– Пока длился наш роман, я одевал Лидию по самой последней моде, – объяснил Лодербек. – Каждый месяц посылал ее старые платья на перешивку в Мельбурн и получал обратно с франтовскими оборочками, рюшами, и все такое. Этот груз на мое имя курсировал через Тасманово море туда-сюда, а перевозчиком служил «Добрый путь», понятное дело. Ну так вот, Карвер, стало быть, его перехватил. Вскрыл сундук, достал платья, подложил под них немного золота. Напоминаю, на сундуке значилось мое имя и с мельбурнской модисткой все дела вел я. Если бы драгоценный металл вывезли в открытое море, я бы погиб: согласно документам я нарушал закон по всем статьям – тут и воровство, и уклонение от уплаты пошлин, и что угодно. Я понял, что угодил в ловушку; я знал, что тут ничего уже не поделаешь. Пришлось отдавать корабль. Что ж, мы по-мужски пожали друг другу руки, я еще раз извинился – и, продолжая притворяться не тем, кто он есть, он подписал договор именем «Уэллс».

– А после этой встречи вы получали какие-либо известия от мистера Карвера, именуемого также Уэллсом?

– Ни словечка.

– И сундука этого вы больше никогда не видели?

– Никогда.

– Кстати говоря, а какой транспортной компанией вы пользовались для пересылки платьев миссис Карвер к мельбурнской модистке и обратно?

– «Судоперевозки Данфорта», – тут же откликнулся Лодербек. – Я пользовался услугами Джема Данфорта.

Мади выдержал паузу, чтобы толпа на галерее успела полностью осмыслить услышанное, а затем продолжил:

– Когда вы поняли, что мистер Карвер – не тот, за кого себя выдает?

– В декабре, – отвечал Лодербек. – Мистер Уэллс – настоящий мистер Уэллс, я имею в виду, – написал мне незадолго до смерти. Ничего особенного, избиратель захотел отрекомендоваться политику, вот и все. Но по этому письму я сразу понял, что он вообще не в курсе дела насчет нас с Лидией, и, сложив вместе два и два, догадался, что меня провели.

– Письмо мистера Уэллса у вас с собой?

– Да. – Лодербек пошарил в нагрудном кармане и достал сложенный листок бумаги.

– Довожу до сведения суда, что документ, находящийся в собственности мистера Лодербека, проштемпелеван семнадцатого декабря тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, – промолвил Мади.

– К сведению принято, мистер Мади.

Мади вновь обернулся к Лодербеку:

– Не могли бы вы зачитать нам это письмо вслух?

– Безусловно. – Лодербек поднес листок ближе к глазам, откашлялся и прочел:

Западный Кентербери, декабрь 1865 г.

Сэр я прочел в «Уэст-Кост таймс» что Вы собираетесь приехать в Хокитику по суше, а значит, проедете через долину Арахуры, разве что намеренно выберете кружной путь. Я Ваш избиратель, и как таковой сочту за честь принять политика в своем жилище пусть и скромном. Я опишу его, а Вы уж сами решите заглянуть ли или объехать стороной, как сочтете нужным. Дом крыт железом и стоит в тридцати ярдах от берега Арахуры на южной стороне реки. Там расчищен небольшой участок, ярдов под тридцать с каждой стороны от хижины, а лесопилка – в двадцати ярдах к юго-востоку. Сам домик небольшой, с оконцем, на трубу пошел кирпич из обожженной глины. Облицовка самая обычная. Даже если Вы не остановитесь, может я увижу как Вы проедете мимо. Я не буду ни ждать ни надеяться, но желаю Вам приятного путешествия на запад и победы на выборах и заверяю Вас что остаюсь,