Светила - Элеанор Каттон

Стейнз не изменился в лице.

– Да, сэр.

Судья повернулся к Анне.

– Мисс Анна Уэдерелл, – промолвил он, – вы не признали себя виновной ни по одному из выдвинутых против вас обвинений, а в цивилизованном суде мы придерживаемся того принципа, что человек невиновен до тех пор, пока вина его не доказана. Я вполне отдаю себе отчет, что нелицеприятные предположения мистера Мади в отношении начальника тюрьмы Шепарда – это предположения, и не более; тем не менее суд принял их к сведению и, вероятно, воспользуется ими в будущем, в ходе расследования по делу начальника тюрьмы Шепарда и прочих. Между тем для подтверждения вашей вины доказательств явно недостаточно. Вы оправданы по всем статьям. С этой самой минуты вы освобождаетесь из тюрьмы. Надеюсь, что отныне и впредь вы не свернете с пути трезвости, целомудрия и прочих добродетелей цивилизованного общества; само собою разумеется, мне бы крайне не хотелось вновь увидеть вас в этом зале на скамье подсудимых, менее всего – по обвинению в нарушении общественного порядка. Я понятно изъясняюсь?

– Да, сэр.

– Превосходно. – Судья повернулся к скамье адвокатов. – Итак… – очень серьезно начал он, но договорить не успел: с улицы донеслись крики, оглушительный грохот, пронзительное ржание перепуганных лошадей, а затем раздался глухой стук в дверь здания суда, как если бы кто-то ударился об нее всем телом. – Что происходит? – нахмурился судья.

Мади уже вскочил на ноги; он услышал громкие голоса на крыльце, топот и гвалт.

– Кто-нибудь, откройте дверь! – приказал судья. – Посмотрите, что там.

Дверь распахнулась.

– Сержант Дрейк! – воскликнул судья. – В чем дело?

Сержант обвел зал блуждающим взглядом.

– Это Карвер! – воскликнул он.

– Что с ним такое?

– Он мертв!

– Что?!

– Где-то по дороге к Сивью… кто-то, должно быть, проник внутрь… а я ничего не заметил. Я ж лошадьми правил. Открываю двери, чтобы его выгрузить, а он там… мертвый!

Мади стремительно развернулся, опасаясь, что миссис Карвер упала в обморок, – но нет, ничуть не бывало. Побледнев как полотно, она неотрывно смотрела на Дрейка. Мади быстро оглядел знакомые лица вокруг нее. Все свидетели в течение перерыва оставались под стражей, включая и тех, кто давал показания утром; никто из них не покидал здания суда. Тут были и Шепард, и Лодербек, и Фрост, и Левенталь, и Клинч, и Мэннеринг, и Цю, и Нильссен, и Притчард, и Балфур, и Гаскуан, и Девлин. Кого же не хватает?

– Он там, снаружи! – вскричал Дрейк, взмахнув рукой. – Его тело… я сразу вернулся… не смог… не было…

– Он покончил с собой? – громко вопросил судья, перекрывая общий гвалт.

– Вряд ли, – возразил Дрейк. Голос его сорвался на всхлип: – Вряд ли!

Толпа хлынула мимо него к дверям, люди спешили протиснуться наружу.

– Сержант Дрейк! – заорал судья. – Как, ради всего святого, умер Фрэнсис Карвер?

Дрейка уже поглотило людское море. Донесся только голос:

– Кто-то размозжил ему голову!

– Кто? – багровея, взревел судья. – Кто это сделал?

– Говорю же: не знаю!

С улицы долетел пронзительный вопль, затем все разом загомонили, зал суда опустел. Последние несколько человек едва не застряли в дверном проеме; миссис Карвер, зажав рот ладонями, глядела им вслед.

Сожжение[77]

Глава, в которой у миссис Уэллс складывается ложное впечатление, а Фрэнсис Карвер приносит важные вести.

Пока Анна Уэдерелл развлекала «мистера Кросби» в «Доме многих желаний» на Камберленд-стрит, Лидия Уэллс развлекалась сама. Во второй половине дня она, по обыкновению своему, приходила в гостиницу «Боярышник» на Джордж-стрит вместе со своими звездными картами и альманахами: там, в уголке обеденной залы, она, обосновавшись за столиком, предлагала погадать новоприбывшим старателям и путешественникам. В тот раз ее единственным клиентом был златокудрый парнишка в фетровой кепке, который, как оказалось, тоже прибыл на пароходе «Попутный ветер». Юнец попался разговорчивый, мистические таланты миссис Уэллс явно и восхищали его, и завораживали, так что на пророчества она не поскупилась. К тому времени, как его натальная карта была составлена, прошлое и настоящее проработаны, а будущее предсказано, время уже близилось к четырем.

Миссис Уэллс подняла глаза – через гостиную к ней направлялся Фрэнсис Карвер.

– Эдвард, – обратилась она к златокудрому пареньку, – будьте лапушкой, попросите официанта завернуть мне пирог из теста на топленом сале! Скажите, пусть запишет на мой счет; это мне домой, к ужину.

Юноша был рад услужить.

– Есть хорошие новости, – сообщил Карвер, едва паренек отошел.

– Что такое?

– Лодербек едет.

– Ага! – воскликнула Лидия Уэллс.

– Небось наконец-то увидал квитанцию от Данфорта. Билли Брюс сообщает: Лодербек купил билет на «Неистовый», отплывает из Акароа. Прибудет двенадцатого мая – и загодя прислал распоряжение, чтобы «Добрый путь» до его приезда с якоря не снимался.

– Это еще три недели ждать.

– Он у нас в руках, Гринуэй. Мы его поймали. Подцепили, как рыбку на крючок.

– Бедный мистер Лодербек, – рассеянно отозвалась миссис Уэллс.

– А загляни-ка на неделе в морской клуб, подбрось мальчикам какое-нибудь предложеньице. Ночь бесплатного крэпса, или двойной джекпот, или девица в придачу при каждом вращении колеса. Что-то такое, что выманит Рэксуорти с корабля тем вечером: мне нужно застать Лодербека одного.

– Я зайду в клуб с утра, – пообещала миссис Уэллс, прибирая книги и карты. – Бедный мистер Лодербек, – повторила она.

– Он сам виноват: говорят же – как постелешь, так и поспишь, – заявил Карвер, не сводя с собеседницы глаз.

– Он и постелил, а мы с тобой ему простыни согрели.

– Трус сочувствия не стоит, – отрезал Карвер. – Тем паче трус с большими деньгами.

– Мне его жаль.

– Почему? Из-за бастарда? Да я бы скорее бастарду пособолезновал. Лодербеку всю жизнь баснословно везло, от и до. Он человек состоятельный.

– Да, и все же он жалок, – возразила миссис Уэллс. – Ему так совестно, Фрэнсис. Он стыдится Кросби, стыдится отца, стыдится самого себя. Не могу не пожалеть человека, который со стыда сгорает.

– А Уэллс, часом, не объявится нежданно-негаданно, как думаешь?

– Ты говоришь так, словно мы с ним живем душа в душу, – огрызнулась миссис Уэллс. – Я за него не отвечаю и, уж конечно, не могу контролировать каждый его шаг.

– А он давно из города уехал?

– Вот уж много месяцев как.

– Он тебе обычно пишет о том, что приезжает?

– Господи милосердный! – вздохнула миссис Уэллс. – Нет, не пишет.

– А ты сумеешь, если что, как-нибудь убрать его с дороги? Еще не хватало, чтоб в самый неподходящий момент он столкнулся нос к носу с Лодербеком.

– Его всегда можно соблазнить выпивкой – и в подходящий момент, и в неподходящий.

Карвер широко ухмыльнулся:

– Может, послать ему по почте сборный ящик всякого-разного выпивона? Или засадить в «Старательский герб» и выдать неограниченный кредит?

– Идея, кстати, неплохая. – Завидев паренька, выходящего из кухни с завернутым в бумагу пирогом, Лидия поднялась от стола. – Мне пора идти. Наведаюсь к тебе завтра.

– Я буду ждать, – промолвил Карвер.

– Спасибо, Эдвард, – поблагодарила миссис Уэллс юношу, забирая пирог. – И до свидания. Я бы пожелала вам удачи, да только зачем зря желание тратить?

Паренек рассмеялся.

Карвер тоже заулыбался:

– Так ты ему судьбу предсказала?

– О да, – кивнула миссис Уэллс. – Он скоро разбогатеет.

– В самом деле? Как все прочие?

– Нет, не как все прочие. Он баснословно разбогатеет. До свидания, Фрэнсис.

– Увидимся, – кивнул Карвер.

– До свидания, миссис Уэллс, – попрощался юноша.

Лидия выплыла из залы; мужчины завороженно глядели ей вслед. Вот она скрылась из виду, и Карвер вскинул глаза на юношу:

– Вас зовут Эдвард?

– Вообще-то, нет, не Эдвард, – отозвался паренек чуть пристыженно. – Я решил надеть маску, как говорится. Мой отец всегда наставлял меня: никогда не называй своего настоящего имени шлюхам и гадалкам.

– Разумно, – кивнул Карвер.

– Про шлюх не скажу, не знаю, – продолжал юноша. – Мне всегда было горько думать, что отец пользуется их услугами, – меня при одной мысли с души воротит, из любви к матери наверное. Но про гадалок мне понравилось. Называешь чужое имя – и аж сердце замирает. Чувствуешь себя невидимкой. Или как будто двойником обзавелся – словно меня поделили надвое.

Карвер скользнул по нему взглядом, а в следующее мгновение протянул руку:

– Меня Фрэнсис Карвер зовут.