Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Позже Аверелл Гарриман сказал: «Он [Черчилль] направил эти два линкора в Сингапур, чтобы помочь. Ему очень хотелось принять участие в Тихом океане. Он понимал, что основную роль там будут играть Соединенные Штаты, но он хотел, чтобы Великобритания внесла свою лепту». Черчилль попытался и потерпел неудачу[1104].

На рассвете 10 декабря Черчилль отправил сообщение Энтони Идену. Правительство, по его словам, ожидает, что в течение двух дней Гитлер объявит войну Соединенным Штатам. Он также сообщил Идену, что, согласно сообщениям, полученным из Северной Африки от Окинлека, Роммель отступает на запад. Он отметил «великолепные успехи русских», которые заставили немцев «перейти к обороне или отступать». В общем, «у нас здесь весело». Веселье закончилось, когда Черчилль, лежа в постели, снял трубку зазвонившего телефона, стоявшего в изголовье кровати. «Звонил начальник военно-морского штаба. Его голос показался мне странным. Он кашлянул и поперхнулся, и сначала я не мог разобрать, что он говорит. «Премьер-министр, я должен сообщить вам, что «Принц Уэльский» и «Рипалс» потоплены японцами, по-видимому в результате воздушного налета. Том Филипс утонул, – вспоминал Черчилль. – За всю войну я не получал более тяжелого удара». После разговора, лежа в постели, он «полностью осознал весь ужас этого известия. В Индийском и Тихом океанах не было английских или американских линкоров, за исключением американских кораблей, уцелевших после нападения на Пёрл-Харбор, которые спешно возвращались в Калифорнию». У него не было необходимости сверяться с картой, чтобы понять, что происходит в Тихом океане: «Япония господствовала над всеми этими огромными водными просторами, а мы были слабы и беззащитны повсюду»[1105].

На этих просторах японцы действовали быстрее и яростнее, чем какая-либо воинственная нация в истории. 7 и 8 декабря японским летчикам потребовалось всего несколько часов, чтобы потрясти фундаменты трехвекового британского, голландского и американского империализма. В течение нескольких дней фундаменты дали трещину. После потери «Принц Уэльский» Черчилль сказал британцам, что союзники смогут предпринять наступательную операцию через шесть месяцев, а до этого времени, с американским флотом, базирующимся в Сингапуре, город и база смогут продержаться. Но не было никакого американского флота. В западной части Тихого океана, кроме нескольких эсминцев и крейсера «Хаустон», не было военно-морских сил США. Черчилль не понимал, что судьба Сингапура – в значительной степени из-за недооценки Лондоном противника – решится, вероятнее всего, в течение нескольких недель. А Гонконгу в качестве британского владения осталось пребывать, вероятно, в течение нескольких дней. «Японское восходящее солнце, – написала Молли Пэнтер-Доунес, – посылает свои как никогда острые лучи в сторону империи, над которой никогда не заходило солнце»[1106].

Инспектор Томпсон молча смотрел, как Черчилль «в течение двух дней, после потопления «Принц Уэльский» и «Рипалс», хандрил, плакал и сидел, уставившись в пространство». Томпсон никогда не видел, чтобы военные потери приводили его в такое угнетенное состояние. Переживания Черчилля были сродни переживаниям императора Августа, который, получив известие о поражении его полководца Вара в Тевтобургском лесу, когда отборные римские легионы были поголовно истреблены германцами, в отчаянии воскликнул: «Квинтилий Вар, верни легионы!» Черчилль, как римлянин, отправил гордость своей империи сражаться с врагом, которого почти не знал, сильно недооценивал и заплатил за это жестокую цену. Томпсон вспоминал, как Черчилль постоянно бормотал себе под нос: «Я не понимаю, что случилось. Я не понимаю»[1107].

Больше года он перетасовывал свою армию и военно-морской флот, как когда-то давно в лондонском доме отца бросал в наступление по персидскому ковру свою армию из 1500 игрушечных солдатиков. В книге «Мои ранние годы» он вспоминает, что его решение начать военную карьеру было «полностью связано» с отправкой «пехотных дивизий и кавалерийских бригад» в бой, когда он был ребенком. Эти учебные кампании позволили ему изучить «благородную военную профессию» (Уинстон разыгрывал сражения с «противником», младшим братом, армия которого, по настоянию Уинстона, состояла из «смешанных» войск и испытывала нехватку артиллерии). Игрушечные солдатики, позже вспоминал Черчилль, «изменили ход моей жизни». Эти оловянные легионы, вручную отлитые и раскрашенные (только британские солдаты, никаких колонистов и иностранцев) были изготовлены германской фирмой Heyde и французской фирмой C.B.G. Mignot. Сегодня для коллекционеров они бы представляли большую ценность за искусную работу и были бы бесценны за связь с маленьким Уинстоном Черчиллем, но они давно утеряны. Дочь Черчилля, леди Сомс, объясняет это тем, что родители Уинстона не видели необходимости в том, чтобы хранить детские вещи сына. «В детстве на него не возлагали особых надежд… Они не считали своего ребенка вундеркиндом». В то время у молодого человека из аристократической семьи, не обладавшего особыми талантами, не было иного выбора, как военная карьера. Если бы лорд Рэндольф стал свидетелем провалов в Греции и на Крите, осады Тобрука, потопления «Принц Уэльский», надвигающейся угрозы Гонконгу, Сингапуру, Бирме и Индии, он бы принял решение запретить сыну играть в солдатики. Взрослый Уинстон манипулировал армиями и флотами как неопытный фокусник; он перетасовывал их, а Гитлер и Тойо заставляли их исчезнуть[1108]. Черчилль, узнав о судьбе своих военных кораблей, поспешил в палату общин, чтобы сделать короткое заявление. На следующий день он подробно рассказал о событиях на разных фронтах и уточнил обстоятельства, связанные с потерей «Принц Уэльский». Николсон коротко написал в дневнике: «Палата подавлена», потеря «Принц Уэльский» «ошеломила нас». Члены палаты ожидали, что Черчилль объяснит, как удалось потерять корабли. Вместо этого он сказал: «Эти корабли пришли в нужное место в нужное время и полностью подходили для поставленной перед ними задачи». Оба корабля затонули, сказал премьер-министр членам палаты, в результате бомбовых и торпедных атак, «выполненных умело и решительно». Уничтожено семь японских самолетов, сказал Черчилль, но не уточнил, с помощью артиллерии или истребителей. Адмирал сэр Роджер Кейс – старый, больной, но не утративший ясности ума – поднялся с места и попросил, чтобы Черчилль подтвердил, что «линкоры по-прежнему являются основой морской мощи государства и что «Принц Уэльский» так же хорошо защищен от подводных и воздушных атак как «Бисмарк». Старый адмирал, похоже, ничего не знал о Пёрл-Харборе. Однако он повторил свой вопрос: «Корабли действовали без поддержки истребителей наземного и корабельного базирования?» Спикер палаты посчитал вопрос адмирала несущественным[1109].

Кейс настаивал. Черчилль поначалу уходил от ответа, затем сам переформулировал вопрос, спросив Кейса, не пытается ли тот намекнуть, что адмирал Филлипс «не соблюдал необходимые меры предосторожности». Конечно нет, ответил Кейс. Другой член палаты общин напрямую спросил, кто сбил семь японских самолетов – британская артиллерия или британские самолеты? Черчилль наконец ответил: «Они были сбиты зенитным огнем». У Британии «было определенное количество самолетов» для удовлетворения собственных нужд, объяснил Черчилль, но тем не менее она направила в Сингапур «несколько месяцев назад подкрепление, которое была в состоянии выделить». На самом деле этих самолетов было недостаточно для защиты военных судов. Это произошло не по вине адмирала Филлипса, а по вине тех, кто приказал ему войти во вражеские воды без поддержки с воздуха, то есть премьер-министра, и с согласия военного кабинета и адмиралтейства[1110].