Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

На протяжении почти двух веков безопасность Британской империи обеспечивали большие корабли, деревянные до конца XIX века, весом несколько сотен тонн, которые приводились в движение энергией ветра, вооруженные гладкоствольными пушками, огневая мощь которых была способна расщепить вражеский корабль. В середине девятнадцатого века Джеймс Брук, провозгласивший себя раджой Саравака, расположенного в северной части Борнео, написал в Лондон, что, имея «фрегат… небольшое войско и юнион-джек, он может «контролировать всех злодеев по соседству». Он был прав. В XIX веке военные корабли имели на борту все необходимое для того, чтобы отговорить колониальные державы и недружественные местные племена беспокоить британцев в их территориальных водах[1090].

В 1942 году водоизмещение двух линкоров было почти таким же, как водоизмещение всего основного линейного флота Нельсона в Трафальгарском сражении. В XX веке британские военные корабли имели железный корпус, толщиной более фута, к 1942 году их оснастили радарами и огромными двигателями, вырабатывающими электроэнергию, достаточную для того, чтобы осветить небольшой город. Большинство судов были вооружены 14-дюймовыми и 15-дюймовыми пушками, которые были способны стрелять 1500-фунтовыми снарядами на расстояние более 20 миль. «Нельсон» и «Родней» были вооружены 6-дюймовыми орудиями. Эти большие корабли, и в первую очередь «Принц Уэльский», были стальными иглами и железными нитями, сшившими одеяло империи и обеспечивающими безопасность морских путей, связывавших империю с Лондоном. Черчилль пристально рассматривал Тихий и Индийский океаны исключительно с точки зрения морских путей из Лондона в Индию и, в меньшей степени, в Британскую Малайю, Австралию и Новую Зеландию. На протяжении двух десятилетий Черчилль и адмиралтейство уделяли мало внимания отдаленным архипелагам, вырванным у Германии после Первой мировой войны, – архипелагу Бисмарка и его самому большому острову Новой Британии, северо-восточной части Новой Гвинеи, и двум крупным островам архипелага Соломоновы острова, Бука и Бугенвиль. Над остальными Соломоновыми островами Великобритания в 1893 году установила протекторат, и с тех пор Лондон практически не обращал на них внимания[1091].

Чего нельзя сказать о Токио. Соломоновы острова растянулись в южной части Тихого океана, как брошенные командой корабли-призраки, забытые и незащищенные. На островах оставались только туземцы, вооруженные мачете, и несколько британцев, владельцев плантаций кокосовых пальм; остальные англичане перебрались в Австралию. Архипелаги в западной части Тихого океана – Маршалловы острова и Марианские острова – являлись территорией Германии, пока после Первой мировой войны не перешли Японии (в то время союзник Великобритании). Япония также управляла Каролинскими островами, которые вместе с Маршалловыми и Мариинскими островами создали буфер на пути между Токио и Новой Гвинеей. Эти цепи островов являлись идеальными площадками для будущих нападений в Тихом океане. Японцы давно поняли важное значение Соломоновых островов. Их захват приводил к изоляции Австралии; только теперь это с ужасом осознали в Канберре, но до сих пор не поняли в Лондоне. Лондонцы фактически ничего не знали об одном из этих владений, которое долгое время игнорировала Корона, гористом, рассеченном реками и ручьями, с малярийными болотами и непроходимыми джунглями – Гуадалканале, острове из архипелага Соломоновы острова, расположенном в южной части Тихого океана. Черчилль взял на заметку эти далекие острова, но не потому, что южная часть Тихого океана в скором времени могла стать местом тяжелейших испытаний для доминионов, а потому, что морские пути из этих районов были крайне необходимы для транспортировки подкрепления на театр военных действий, которому он уделял большое внимание: Северная Африка. «Не думаю, что Тихий океан вызывал сильное беспокойство Черчилля, – написал Марк Бонем-Картер, сын давней подруги Черчилля, Вайолет Бонем-Картер. – Он мыслил континентальными категориями»[1092].

Вот почему Черчилль обиделся на австралийцев за то, что они упорно сопротивлялись его требованию увеличения австралийских войск. Если лондонцы не жалуются на то, что их убивают, сказал он доктору, почему это делают австралийцы при виде одной-единственной вражеской бомбы? Однако теперь Австралия, имевшая дома всего три сухопутные дивизии, опасалась не только за свою безопасность, но даже за выживание. Черчилль заверил нового премьер-министра Австралии, Джона Кертина, что «Принц Уэльский» будет охранять Австралию от японских налетов.

Когда сначала он предложил отправить «Принц Уэльский» в Сингапур, адмиралтейство, опасаясь, что в Атлантике может появиться «Тирпиц», «выразило категорическое несогласие». «Им двигало раздражение к нам из-за истории с «Бисмарк», и он считал, что «Принц Уэльский» доставит японцам немало хлопот», – вспоминал Йен Джейкоб. Однако «сравнение было не слишком удачным, поскольку не для японцев, а для нас пути в Атлантике имели жизненно важное значение, и возможная угроза этим путям требовала постоянной защиты». Черчилль был настолько уверен в том, что «Принц Уэльский» является грозной сдерживающей силой, и настолько уверен в результате, что приказал, чтобы о прибытии корабля в Кейптаун «сообщили врагу» в радиопередаче. Японцы должным образом отреагировали на это сообщение. «Рипалс» уже находился в Сингапуре. «Принц Уэльский» проследовал в Сингапур самостоятельно, без сопровождения эсминцев. Черчилль слишком поздно сказал адмиралтейству, что сожалеет об отсутствии эскорта. «Это тот случай, когда «безопасность превыше всего». Но сама по себе задача, стоявшая перед «Принц Уэльский» противоречила его требованию. Черчилль обсуждал возложенную на «Принц Уэльский» миссию в нескольких телеграммах, в том числе Кертину и Сталину, в которых использовал те же слова, которые сказал Рузвельту о «Принц Уэльский»: «Очень важно иметь то, что может настигнуть и уничтожить любой японский корабль»[1093]. Адмирал Том С.В. Филлипс, командовавший «Принц Уэльский», согласился с черчиллевской оценкой линкора с одной оговоркой. Японский флот, сказал Филлипс военному кабинету, из более новых и устаревших кораблей, как и британский флот, но новейшие и самые лучшие британские корабли, такие как «Принц Уэльский», действуя вблизи британских азиатских территорий «под прикрытием самолетов береговой авиации», окажутся более чем равносильным противником для японцев. 8 декабря в районе Сингапура не было никакого прикрытия береговой авиации. Несколькими месяцами ранее Черчилль отговорил своих военачальников направлять на Дальний Восток «слишком большие силы», заявив, что «политическая ситуация на Дальнем Востоке, похоже, не требует усиления военно-воздушных сил». Дальневосточная стратегия Черчилля, вспоминал Йен Джейкоб, основывалась на предположении, что, «если японцы вступят в войну, это заставит вступить в войну американцев, и мы выиграем войну, а затем нам ничто не помешает вернуться; вот так он видел эту проблему, и во многих отношениях это было разумное мнение». Таким образом, поскольку ситуация на Дальнем Востоке стала неопределенной, а затем полностью изменилась, Черчилль принял решение не отпускать военно-воздушные силы далеко от дома. Если бы он упорно придерживался стратегии не укреплять Дальний Восток людьми, самолетами и кораблями, он бы не отправил «Принц Уэльский» в Сингапур. Но он отправил, да еще без прикрытия с воздуха. Черчилль посоветовал Адмиралтейству отправить вместе с «Принц Уэльский» авианосец. Но когда выяснилось, что такой возможности нет, Черчилль с адмиралтейством решили отправить линкор без всякого сопровождения[1094].

Как и предполагали британцы, японцы ждали появление «Принц Уэльский» в Южно-Китайском море, только это были не японские корабли, которые мощный британский военный корабль мог настигнуть и уничтожить, а японские самолеты. 8 декабря во второй половине дня «Принц Уэльский», «Рипалс» и четыре устаревших эсминца вышли из Сингапура, чтобы перехватить японские транспорты, которые должны были высадить войска на полуостров Малакка. Филлипс отправился в ливень без зонтика. Он понимал это, и, хотя адмиралтейство впрямую не приказывало ему выходить из Сингапура, он повел себя как истинный английский адмирал – вступил в борьбу.