Царство. 1955–1957 - Александр Струев

— Мне будет скучно! — сложив губки бантиком, прощебетала Леля.

— Я, Лелечка, Владимиру Николаевичу прийти обещал.

— Можно мне с тобой?

— Там все секретно! — запротестовал муж и наклонился за портфелем.

— Тогда иди ко мне, а то обижусь!

Сережа снова закрыл на ключ дверь комнаты и приник к жене. Она целовала ему грудь, живот, опускаясь ниже.

— Ребята! — раздался за дверью громкий голос, в дверь принялись настойчиво барабанить. — Ребята, обед!

Это был голос Нины Петровны, она от всех требовала соблюдать распорядок.

— Вот пристала! — оторвавшись от мужа, недовольно насупилась Леля. — Скажи ей, что мы уже взрослые, сами знаем, когда обедать, а когда ужинать!

В домино играли до умопомрачения, изо всех сил стучали костями. Хрущев любил домино, и благодаря его любви эта настольная игра захватила дома отдыха, дачи, квартиры — Вселенную захватила! В воскресные дни в домино играли у Микоянов, у Булганиных, у Ворошиловых, задушевно забивал козла в Межигорье украинский секретарь Подгорный, перебирал костяшки узбек Мухитдинов. Председатель Совета министров Российской Федерации Фрол Козлов стал откровенным фанатом домино, каждую неделю он устраивал среди замов соревнование. Даже у Фурцевой в доме на серванте лежала знакомая коробочка, хотя ее домашние, мама и дочка, поигрывали в старомодное лото и к домино не прикасались. Первый Секретарь ЦК Грузии Василий Павлович Мжаванадзе брал в руки кости в поезде, когда ехал в Москву и всю дорогу упражнялся, заправски стуча по столу, подражая Никите Сергеевичу. Ну, а после охоты это стало первейшим делом!

— Хорошо, на домино остановились, а то бы играли в футбол или боролись! — обстоятельно заметил Брежнев. — Считайте! — поставив «рыбу», проговорил Леонид Ильич.

Андропов и маршал Малиновский бросили кости. «Козлом» второй раз подряд оказался Андропов, он еще не приноровился к игре, спешил.

— Надо соревнования среди отделов ЦК провести! — подтрунивал Брежнев. — Лучших на доску вывесим, а худших — на другую! Ты, Юрий, не переживай, значит, в любви повезет! — подмигнул Леонид Ильич. — Мой Костя настоящим мастером стал, я с ним играть не сажусь, так его ни одна баба целовать не хочет!

Андропов нелепо пожимал плечами.

— Ты, брат, вдумчивей подходи, а ты спешишь! И тренируйся.

— Уж не знаю, сколько тренироваться! — вздохнул Юрий Владимирович.

— Товарищ Мао Цзэдун, тот в бассейне плавает, — продолжал Брежнев. — Представляешь, Родион Яковлевич, что было бы, если б Никита Сергеевич плавать любил? Приходишь к нему на доклад, тебя в плавки переодевают и в бассейн ведут! Ты хоть плавать умеешь? — продолжал шутить Леонид Ильич.

— Ни хера не умею! — ругнулся маршал.

— Научим. Ты б в маршальской форме с пирса сигал! — не унимался насмешник.

Малиновский погрозил ему пальцем:

— Допи…дишься!

Но компания подобралась своя, опасаться Брежневу было нечего.

— Товарищ Мао, говорят, с молоденькими девушками купается, — потянулся Брежнев.

— Если б девки были, я бы с ходу туда сиганул! — выпалил министр обороны.

— Пока, Родион, мы в домино режемся!

Друзья только что вышли из парной и, усевшись вокруг стола, потягивали пиво.

— Мне, Лень, один егерь снадобье дал умопомрачительное. От всех недугов спасает и такую мужскую силу дает! — затряс кулаками маршал.

— Да ну?

— Да.

— Расскажи?

— Барсучья простата!

— Сучья?! — сделав серьезное лицо, переспросил Брежнев.

— Барсучья, твою мать! Целебнейшее дело. Настаивается на спирте.

— Что этим снадобьем, растираться?

— Пить, бл…! Пить по ложечке. Я однажды, ну, так сказать, расслаблялся, и знаешь, как одну отпетрушил?

— Как?

— Девка в голос кричала, так ей было здорово!

— А тебе-то было, или только той девке? — не унимался Брежнев.

— Ты как дурной, я тебе суть говорю, а ты все шутишь!

— Суть или ссуть? — хохотал секретарь ЦК. — Скоро у тебя на жопе барсучья шерсть вырастет!

— Вот мудак!

— У меня, Родион, и без твоей микстуры работает!

— Попробуешь, тогда скажешь!

— Вези, брат, вези!

На стол поставили огромное блюдо с раками.

— Чего-то вы с раками припозднились! — Малиновский недовольно взглянул на Черненко.

— Доходили! — развел руками брежневский помощник.

— Костя, садись с нами! — кивнул Леонид Ильич.

— Нет, спасибо!

— Садись, кому говорят! — рявкнул Малиновский. — Ты как будто в армии не служил, начальство приказывает — делай!

Черненко покорно сел.

— Пиво бери! — грозно прикрикнул маршал.

— Давайте, ребята, за выдающиеся успехи приподнимем! У нас и спутники полетели, и плывет по морям-океанам первый в мире атомный ледокол!

— У меня скоро два подводных крейсера в море уйдут, тоже атомных! За успехи! — поддержал министр обороны.

Тост выпили с удовольствием.

— Все это благодаря Никите Сергеевичу! — напомнил Брежнев.

— Великий человек! Человечище! — воскликнул Родион Яковлевич. — А ну, Костя, наливай! За здоровье Никиты Сергеевича выпьем!

— За нашего вождя! — тихо добавил Андропов.

Леонид Ильич встал и провозгласил:

— Многия лета!

Компания стоя выпила.

— А давайте, братцы, еще партию? — подбирая коробочку с домино, предложил Малиновский.

— Ты, брат, не забывай простату сосать! — засмеялся Леонид Ильич.

— Да что ж ты, е… твою мать, острый такой!

— Давай, Родион, играть! Не ругайся!

— Еще пивка? — осведомился Черненко.

— И пивка, и водки! — ответил маршал. — Пиво без водки — деньги на ветер!

— И тут собака как заорет человеческим голосом: «На-ли-вай!» — подставляя рюмку, взвыл Брежнев.

Хрущев был очень доволен Фурцевой. Сделав ее членом Президиума и Секретарем Центрального Комитета, Первый Секретарь значительно расширил круг ее обязанностей. Никита Сергеевич считал, что, как Секретарь ЦК, Екатерина Алексеевна принесет куда больше пользы, чем руководитель Москвы.

— Ты, Катя, молодая, энергичная, хочу тебя целиком на ЦК определить. Москву ты переросла, как я раньше, а вертеться то здесь, то там — дело дурное!

— Ваши слова для меня — живая вода! — проговорила Екатерина Алексеевна.

— Суслов, хоть и надежный парень, но ты мне милей, потихоньку всю идеологию и кадры замкну на тебя. Так что расхолаживаться не придется!

— Я не расхолаживаюсь, Никита Сергеевич. Кого ж на Москву?

— Думал о Капитонове.

— Он человек четкий, только непробиваемый, толстокожий, что ли.

— А мне сюсюкать нечего, если что, я так по шее врежу!

— Это известно! — заулыбалась Фурцева. Ей льстило доверие Хрущева, она получила большой кабинет по соседству. Ни один серьезный вопрос не обходился теперь без ее участия. Суслов ходил зеленый, но при встрече старался еще ниже кланяться, согнувшись в три погибели, здоровался, всегда справлялся о ее здоровье и о здоровье Николая Павловича Фирюбина.

— Хамелеон! — шипела Секретарь ЦК, а в ответ мило улыбалась. Перебравшись на Старую площадь, Екатерина Алексеевна заняла особое положение в партийной иерархии, став третьей после Хрущева и Брежнева. Хотя Москву было жаль, всем сердцем привязалась она к столице.

Леля заставила Сережу встречать Новый год на Николиной горе. Сергей вынес тяжелейшее объяснение с матерью, но отец взял его под защиту и отпустил:

— Пусть молодежь сама празднует, а мы, Нина, Раду с Лешей позовем.

Нина Петровна долго не могла успокоиться — как же так, сын от рук отбился, Новый год справляет отдельно?!

— Лелька окончательно ему голову вскружила!

Но Лелю совершенно не заботило мнение Нины Петровны, она собиралась позвать гостей, устроить настоящее гуляние, с музыкой, с шампанским! И на следующий день праздновать продолжать: идти в дом отдыха «Сосны», кататься на санках с ледяных гор, а вечерами устраивать танцы! Гостей должно было собраться немало: Катя Судец, Ира Брусницына, Валентин, Слава Смиртюков, Коля Псурцев, Марина Бещева, Юра Брежнев, Юлиан, трубач Чарли, Василий Григорьев с Катенькой и братья Никольские — компания заводная!

— Ты не понимаешь, Сергуня, Новый год — это семейный праздник, а мы — семья, а у нас есть друзья! К тебе на Ленинские горы никого не пустят!

Сергей не спорил, но ему больше импонировало общество взрослых: рассудительные соображения, глобальные взгляды, заумные мысли, государственность и авторитетность высказываний — словно ты сам находишься в гуще событий, а ребята с девчатами умели лишь пить да балагурить. Но жене виднее! Пал Палыч Лобанов был мастак закатывать праздники и пообещал дочери все устроить в лучшем виде: