Царство. 1955–1957 - Александр Струев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раздосадованный Сталин послал в Китай Микояна, проверить лояльность Председателя КПК. Мао поселил кремлевского посланника рядом с собой. Анастас Иванович каждый день слышал здравицы в честь вождя всех времен и народов. Каждое утро Председатель громко повторял: «Пусть Сталин живет десять тысяч лет!» Мао Цзэдун добился своего, Москва опять стала к нему снисходительна.
Для решения многочисленных проблем и объемных госпрограмм Председателю Мао нужно было лично говорить со Сталиным. Вождь согласился увидеть Мао на собственное семидесятилетие, и долгожданная поездка в Москву состоялась. Генералиссимус ненадолго принял Председателя в день приезда, а потом — молчок, абсолютная изоляция, ни одной встречи с руководителями дружественных Коммунистических партий, которые также приехали на юбилей, ни переговоров по текущим советско-китайским взаимоотношениям. 21 декабря, в день своего рожденья, на торжественном заседании Сталин сажает Мао Цзэдуна рядом. Публика скандирует «Сталин, Мао Цзэдун!» В ответ китайский лидер несколько раз выкрикивает на русском языке: «Да здравствует Сталин! Слава Сталину!» Небывалое событие — речь Председателя Мао зал выслушал стоя. Все это встревожило старика-вождя. Через два дня состоялась короткая встреча Мао Цзэдуна со Сталиным, но конструктивного разговора по строительству китайской военной промышленности не произошло.
Запертый на подмосковной даче китаец негодовал. 26 декабря 1949 года он в одиночестве встретил свой пятьдесят шестой день рожденья. Через близких помощников Мао пустил слух, что находится у Сталина под замком. Одновременно английское посольство проинформировали, что Китайская Народная Республика не возражает против установления дипломатических отношений, и уже 6 января 1950 года Лондон признал режим Мао. Эти обстоятельства переменили позицию Иосифа Виссарионовича, он сел за стол переговоров. 14 февраля 1950 года между СССР и КНР был подписан масштабный договор, по которому Советский Союз получал невиданные преференции — на 14 лет монополию на вольфрам, олово и сурьму, к тому же Китай отдал в сферу советского влияния Маньчжурию и Синьцзян, что означало полный доступ к промышленной, финансовой и коммерческой деятельности богатейших по сравнению с другими китайских регионов, к тому же, огромные земли эти были богаты залежами полезных ископаемых.
По настоянию Сталина Пекин не только платил высокие заработные платы советским специалистам, но и уплачивал компенсацию предприятиям за выезд в Китай квалифицированных кадров. Сталин дал добро на строительство 50 крупномасштабных промышленных объектов, одобрил постройку двух десятков военных кораблей. Но все это Председатель Мао считал не достаточным. Главная его установка делегациям всех уровней, отбывающим в Москву, — брать как можно больше для укрепления обороноспособности Китая. Скоро советско-китайские отношения снова давали трещину. Связано это было с секретами производства атомного оружия.
Чан Кайши, под прикрытием американцев обосновавшийся на Тайване, ждал часа для возвращения. По мнению Председателя Мао, Чана во что бы то ни стало надо было уничтожить. Китай все настойчивей требовал у Москвы бомбу. Каждый визит китайцев начинался и оканчивался вопросом об атомном оружии. Сталин, хотя и согласился допустить китайских специалистов к ядерной теме, всячески тормозил передачу технологических секретов, тем не менее, за несколько лет наметились значительные сдвиги в китайской атомной промышленности. Больше семисот советских ученых, приехавших в Пекин после подписания глобального Соглашения, работали в областях, непосредственно связанных с производством атомного оружия и его производных. Количество командировочных из Китая в СССР и из СССР в Китай геометрически росло. Атомная бомба стала краеугольным камнем советско-китайских отношений. Китайцы учились, проникали в тайны атомного синтеза, не так скоро, как хотел Мао Цзэдун, но настойчиво, скрупулезно.
В 1951 году в Китае был создан Институт современной физики. Большую помощь ученому-ядерщику Цянь Саньцяню оказал Фердинанд Жолио-Кюри. Он считал, что у Китая должна быть своя бомба. Через два года в институте трудилось больше полутора тысяч русских специалистов, но сроки сдачи изделия отодвигались, Мао Цзэдун нервничал. И снова Чжоу Эньлай с пеной у рта доказывал Булганину и Хрущеву, что Китай оплот социализма в Индокитае, что китайцы дотянулись до Океании, распространили влияние на Индонезию и Филиппины, ими был оккупирован Тибет и преобразован в китайскую область. С 1955 года в Китае введена всеобщая и обязательная воинская обязанность. Вооруженные силы Китая стремительно развивались, вторгшийся на территорию Китая в августе 1956 года американский самолет-разведчик был уничтожен.
«Чтобы закрепить марксистский авторитет, чтобы вернее диктовать миру коммунистические постулаты, нам надо иметь сверхоружие!» — доказывал Чжоу Эньлай.
Значение Китая было велико, его нельзя было недооценивать, именно по этой причине для оздоровления советско-китайских отношений в 1952 году Сталин возвратил Пекину Порт-Артур, Дальний и Китайско-восточную железную дорогу. Хрущев так же понимал всевозрастающее значение самой густонаселенной страны. После кровавых событий в Венгрии и Польше, после обострения в Египте Хрущеву нужно было заручиться поддержкой Мао Цзэдуна, продемонстрировать нерушимый союз с Китаем. Первый Секретарь согласился дать дополнительные материалы по бомбе, допустить китайских наблюдателей в Семипалатинск и на Новую Землю, пообещал выделить китайской армии триста бомбардировщиков и истребителей. Огромное впечатление произвели запуски советских спутников. Мао был покладист, он улыбался Хрущеву, в его глазах тот был хотя и маленьким, но смелым человеком: уничтожил Берию, убрал с пути Молотова и Маленкова, сбросил с пьедестала Жукова: «Непростой гусь этот улыбчивый свинопас!»
И вот Председатель Мао Цзэдун в Москве. Переговоры прошли гладко.
В канун 40-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, 7 ноября 1957 года, Никита Сергеевич Хрущев и Мао Цзэдун поднялись на Мавзолей Ленина и плечом к плечу встали на трибуне, приветствуя военный парад и демонстрацию трудящихся, которые маршировали по Красной площади.
«Пусть живет в веках нерушимая братская дружба между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой!»
«Да здравствует Великий Октябрь!»
«Вперед, к победе коммунизма!»
«Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза!»
«Да здравствует Коммунистическая партия Китая!»
«Да здравствует товарищ Мао Цзэдун!» — эхом разносилось над Красной площадью, летело над Москвой, над всей Советской страной.
Мао Цзэдун и Хрущев, придерживая друг друга, широко улыбались.
16 ноября, суббота— Вот, Леля, собаку Лайку в космос запустили, представляешь?
Отложив в сторону журнал, Леля взглянула на молодого ученого, вернее, на своего молодого мужа, которого переполняли эмоции — ведь и он в некотором роде был причастен к этому событию.
— Иди ко мне! — позвала она.
Сергей подошел к ней и склонился над диваном. Девушка лежала на спине. Она протянула руки, обхватив своего Сержика, и, потянув, повалила на себя:
— Целуй меня!
Сергей приник к любимой. Журналы, лежащие рядом, томик Есенина, телефонная книжка — все попадало вниз, а они целовались и целовались.
Когда бурные возлияния и ласки закончились, Леля сказала:
— Мне собачку жалко, умрет она в небе. Очень жестоко!
— Ничего не поделаешь, наука требует жертв.
— Тебя бы туда засадили!
— Надо было понять, поднимет ракета подобный груз или нет. Выяснили, поднимет.
— Могли гирю вместо песика положить, мучители! — скривила губки девушка.
Сергей не нашелся, чем возразить, он потер лоб и проговорил:
— Сейчас стало понятно, как космический аппарат посадить.
— Значит, нельзя было собачку в космос запускать, категорически нельзя! — хмурила бровки Леля.
— Следующим разом возвратят обратно.
— Наконец-то додумались!
Леля перебралась с дивана за стол, прихватив гору журналов. Она сидела за столом голая, так и не оделась после возлияний на диване.
— Может, чаю попьем? — предложил Сергей.
Девушка с ленцой потянулась за халатом, который, наскоро сброшенный, лежал на полу, накинула его — не станешь же голышом разгуливать по хрущевскому дому.
— Пойдем, — поднялась она и, оглядев себя в зеркало, добавила: — Я успею перед театром голову помыть?
— Мне в КБ надо, — виновато признался Сергей.
— А как же спектакль?
— Нас Челомей собирает, давай не пойдем?
— Мне будет скучно! — сложив губки бантиком, прощебетала Леля.
— Я, Лелечка, Владимиру Николаевичу прийти обещал.
