Царство. 1955–1957 - Александр Струев

— Победа без крови не дается! — заметил начальник Главного Политического управления Советской Армии и Военно-Морского флота генерал-полковник Желтов.

По потерям говорили долго. Чтобы развернуть ситуацию в другую сторону, Суслов с расстановкой зачитал список присвоенных Жуковым в Германии дорогостоящих вещей и пустил по залу фотографии жуковского богатства, сделанные еще Берией.

— Расследование по Жукову было законченно в 1949 году! — возмутился генерал Крюков. — Товарищ Жуков сдал вещи на склад Совета министров. Не о чем тут говорить!

Генералы пожимали плечами:

— Да, картины везли, и ковры везли, и серебряную посуду, что тут особенного? Нам что, тоже трофеи сдавать?

Генерал-полковник Малинин заявил, что везли в то время и мебель, и автомашины, и серебро, и одежду — все, что под руку попадалось, и везти не возбранялось, тогда это официально разрешалось и солдатам, и офицерам. А если у Маршала Советского Союза обнаружили восемь золотых часов, как значилось в бумаге, прочитанной Сусловым, что тут ненормального? Разве сто часов у Жукова нашли? Нет, не сто, а восемь. О чем разговор?

— Смешные обвинения! — вступился за министра генерал Колесников. — Что-то могли подарить и товарищи по оружию. И тогда, и сейчас немецкие трофеи часто дарили друг другу.

— Кольца были обнаружены, говорите? А их-то сколько, уточните?

— Четырнадцать.

— Не смешите, товарищ Суслов! — раздавалось из зала. — Даже обидно вас слушать!

— Бриллианты нашли?

— Не нашли.

— Сапфиры, рубины, изумруды попались?

— Нет.

— А чего кричите про драгоценные камни?!

— Все перечисленное пустяки!

— Зачем эту гадость вытащили?! Тут наговоры какие-то!

— Неужели маршал не заслужил для дочерей по паре колечек с войны привести, по паре цепочек?

— И для жены что-нибудь надо!

— В том-то и дело, что не для жены! — доказывал Суслов. — Товарищ Жуков к тому же развратничал, медработников соблазнял и артисток!

Зал недовольно гудел, заявление это только озлобило военных.

— Он же мужик!

— Жены рядом нет.

— Такое на каждом шагу было! Поход, война! — не унимались генералы.

— Колечки и брошки на подарки дочерям и жене — это никакое не преступление!

— И про картины выводы поспешные. Дача у Жукова государственная, квартира государственная, ну украсил он стену немецкими картинам, гобелен прибил, что с того? Дачи ответработников укомплектованы исключительно трофейной мебелью и картинами. А откуда они брались — тоже из Германии! Разве не так?

Начальник Главного управления кадров генерал Кузнецов был прямо взбешен предъявленными Жукову обвинениями и требовал их снять:

— Совершенно пустое дело, не пойму, почему такой вой подняли?

Многие генералы его поддержали.

— Тут, товарищи, дело особое, тут есть другие обстоятельства, — начал речь Брежнев. — И дело не только в кольцах и картинах. Все это отдельные штрихи до портрета, так сказать! Есть, товарищи, и вопиющие факты мимо которых мы пройти не можем, есть такие факты, и тогда были, и сейчас. Согласен с вами, в войну тяжело было, и порядок и дисциплину надо было любой ценой поддерживать, чтобы отступление, а порой бегство солдат предотвратить, чтобы врагу оказать сопротивление. Но ведь есть совершенно немыслимые случаи. Вот, например, — Брежнев приблизил к глазам бумажку. — В приказе номер 270 от 16 августа 1941 года, Ставка предложила уничтожать плененных врагом бойцов и командиров в случае их освобождения, а семьи сдавшихся в плен лишать продпособий. Очень жестокий приказ Сталина. А вот, дальше слушайте. 28 сентября в специальной директиве № 4976 по войскам Ленинградского фронта Жуков потребовал расстреливать семьи сдавшихся в плен! Это, товарищи, уже собственная жуковская инициатива.

Теперь по солдатским потерям пару слов скажу. Командуя Западным фронтом, Жуков погубил под Вязьмой 33-ю армию. Затем до осени 1942 года он провел еще три кровавых наступления, где погибли сотни тысяч людей, но Ржев взять не смог.

— Он выполнял приказ!

— Дайте договорить! В августе сорок второго, в разгар Ржевско-Сычевской операции Жуков терял в среднем по 8 тысяч бойцов ежедневно.

— К чему вы нам это говорите? Сами разве не воевали, не знаете, что творилось?!

— Товарищ Жуков проявлял чудеса тактического искусства, умалять этого не следует! — выговорил Начальник Генерального штаба маршал Соколовский.

— Мы не умаляем достоинства товарища Жукова, — ответил ему Ворошилов. — Но мы обязаны вскрыть ошибки в Министерстве обороны, случившиеся под руководством Жукова! — и Ворошилов повторил то, что изложил в своем выступлении Хрущев.

С большой неохотой собрание поддержало резолюцию ЦК о выводе Жукова из состава Президиума Центрального Комитета.

Подобные собрания проходили во всех Военных округах. В Киевском Военном округе, собравшем полторы тысячи человек, присутствовали Секретарь ЦК Кириченко и Первый Секретарь ЦК Украины Подгорный. В Ленинградском, где количество участников перевалило за тысячу, к военным обратился председатель Совета министров РСФСР Козлов, который долгое время возглавлял Ленинград и Ленинградскую партийную организацию; в Приволжский военный округ приехал Секретарь ЦК Беляев, там, в зале сидело 1250 военнослужащих. В Прибалтийском округе зафиксировали явку 870 офицеров, там выступил Первый Секретарь ЦК Латвии Калнберзин. В Туркестанском военном округе перед восьмистами собравшимися делал доклад Секретарь ЦК Мухитдинов. В Северо-Кавказском и Одесском округах побывал Анастас Иванович Микоян, в Воронежском — член Президиума, председатель Советских профсоюзов Шверник. На Дальний Восток вылетел Брежнев. В результате инициативу ЦК поддержали, но везде раздавались резкие голоса, летели возмущенные реплики, а случались и прямые выпады в адрес партруководства. Многие негодовали: как это так, Президиум ЦК решает вопрос об улучшении партийно-политической работы без министра обороны? Спрашивали: почему, раз этой работе придается такое значение, начальника Главного Политического управления Министерства обороны не избрали в ЦК? Интересовались: что пояснил товарищ Жуков по поводу своего культа в армии, и в чем конкретно этот культ выражается? Не верили, что Жуков ставит себя выше ЦК, возвеличивает.

— Нам отступать нельзя, — прочитав отчеты о проведении собраний на местах, сказал Хрущев. — Тут, Анастас, надо рубить, не останавливаться!

— Кого решил министром?

— Малиновского. Подписывай Распоряжение правительства об отстранении от должности Жукова и назначении исполняющим Родиона.

— Лучше пусть Булганин подпишет, он председатель Совета министров, его народ уважает.

— Кого? — скривился Хрущев. — Бухгалтера?! — но с Микояном согласился.

Булганин, не раздумывая, подписал направленное ему распоряжение об отстранении Георгия Константиновича от должности. Процесс по низложению Жукова начался.

Алексей Иванович Аджубей приехал домой расстроенный.

— Что случилось, Лешенька? — целуя мужа, спросила Рада.

— Говорят, Жукова снимают.

— Кто снимает?

— В ЦК решили.

— Жукова?! Маршала?! Не может быть! — изумилась Рада.

Когда дочь встретила Нину Петровну, сразу спросила про Георгия Константиновича.

— Это не нашего ума дело! — строго ответила мать.

На даче в Сосновке облетали листья, сыростью и прохладой дышала земля. Галина Александровна купала ребенка, ей помогали няня и пожилая докторша, опытный педиатр, прикомандированный на маршальскую дачу министром здравоохранения.

— Т-а-а-к! — ополоснув малышку теплой водичкой, протянула няня и отставила в сторонку кувшин.

— Идем вытираться, Машенька! — заботливые руки мамы подхватили ребеночка, одним движением вынули из ванночки и обернули полотенцем. — Какая умница!

Ребенка запеленали и положили в кроватку, после купания девочка обычно спала, ведь ей только исполнилось полтора месяца. Галина Александровна с любовью посмотрела на доченьку и вышла проводить доктора.

— Значит, у Машеньки все в порядке? — напоследок спросила мать.

— Все отлично, не беспокойтесь.

— Спасибо вам, Дарья Петровна! Я потихоньку с ней справляюсь, а сначала очень боязно было.

— Справитесь, дело обычное. Поначалу все думают, что не сумеют. У нас, в Морозовской больнице, малышню, знай, пеленай. Я когда училась, день и ночь по отделению бегала, как автомат пеленала, дело навыка, тем более вы — врач!

— Я терапевт, к тому же военный. Мои пациенты взрослые. Когда первый ребенок, сами понимаете, всего боишься, наверное, так с каждой женщиной.

— Навык придет, не переживайте.

— Еще раз благодарю вас! — маршальская жена приоткрыла дверь, выпуская доктора.