Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

урну и убегает. Честно говоря, мне всегда хочется помчаться к этой урне и достать апельсин, ведь он не надкусан. Я хорошо знаю и люблю его бабушку. Это маленькая, согнутая на один бок старушка, она всегда, в любое время года, стоит с утра вон на том углу в очереди за апельсинами. У меня в этом доме еще очень много друзей.

Дмитрий. Я даже представить себе не мог, чтобы в наши дни кто-нибудь мог быть так одинок. Я и сам, правда, живу давно один: сам мою полы, сам стираю и зашиваю себе белье, ем по утрам сырые яйца, сырые сосиски и запиваю сырой водой, я даже как-то пробовал жевать сырую вермишель, и ничего, с водой вполне годится — в общем, я преимущественно сыроед, но не по убеждению, а поневоле, чтобы развести очаг в моей мансарде, нужен грузовик дров, неделя свободного времени и диплом кандидата технических наук, я умею ставить себе горчичники на спину, умею не сказать ни одного слова несколько дней, научился не злиться в праздничной толпе, когда тебя все усердно пихают локтями, будто ты всего лишь сосна в чаще, но сейчас я подумал, что в смысле одиночества мне далеко до вас.

Флоринская. Вы были женаты?

Дмитрий. Нет.

Флоринская. Дожили до тридцати пяти лет и ни разу не были женаты?

Дмитрий. Нет.

Флоринская. Почему? Мне показалось, что вы очень любите детей.

Дмитрий. Почему и не был женат.

Флоринская (смеется). Пробовали обойтись в этом вопросе без женской помощи?

Дмитрий. Когда я размещусь немного удобней, я усыновлю ребенка.

Флоринская. Взять чужого ребенка… все-таки страшно… Наследственность, говорят… да мало ли что… А что, извините, у вас не может быть своих детей?

Дмитрий. Дело в том, что у моей матери была врожденная атрофия зрительного нерва. Отец мой тоже был слепым, правда, не от рождения. Он вернулся слепым с войны. Так что я зрячим его уже не застал. Постороннему это может показаться смешным, но как раз тогда они нашли друг друга. Вы не поверите, но они были счастливы. Они умерли друг за другом, в один месяц. Вот так. И женщина, с которой я был длительное время связан, знала мою мать и побоялась рожать.

Флоринская. А другие?

Дмитрий. Другие тоже боялись. Когда я им рассказывал, они советовались с врачами и боялись.

Флоринская. А это действительно опасно для ребенка?

Дмитрий. Кто знает… Но вот я, например, как вы уже, наверное, успели заметить — зрячий. И даже очков не ношу. Но гарантии здесь врачи не дают.

Флоринская. Да… «Скучно жить на этом свете, господа».

Дмитрий. Из какой это пьесы?

Флоринская. Это не из пьесы. Это Гоголь. «Старосветские помещики». Вы разве в школе не проходили? (Зажигает свет.)

Дмитрий. Черт возьми! Уже стемнело! Мы проболтали с вами весь день! Я побегу, ведь мне надо узнать адрес Валерки Коробкова. Я не должен был оставаться так поздно, но мне… не хотелось оставлять вас одну в таком…

Флоринская. В таком состоянии, что ли? Но, честное слово, у меня не было никакого особенного состояния. Это моя жизнь. Я к ней привыкла. Спасибо вам за обезьяну и извините мне, если можете, мой идиотский каприз. Звоните мне, пожалуйста, если вспомните.

Дмитрий. Я непременно позвоню вам, сразу как узнаю что-нибудь про Коробкова. И еще… вот здесь… у меня в портфеле поместился один экзотический фрукт… в общем, ананас… Я совсем забыл про него… возьмите… Вы ведь сегодня совсем ничего не ели… от фруктов ведь не полнеют…

Флоринская. Это одно из заблуждений. От фруктов еще как полнеют. Нет, нет. Вот этого уже не надо. Никогда не надо. Всего хорошего.

Дмитрий. И вам того же. Оставляю вас под полную ответственность этой плюшевой обезьяны. (Уходит.)

Флоринская (снимает со стены гитару, берет аккорд, начинает задумчиво петь). «Все так не просто все так не просто…» (Задумывается, потом отбрасывает гитару и мчится к двери, распахивает дверь и кричит.) Подождите! Постойте! Э-э, гражданин! Товарищ! Мужчина!

Возвращается запыхавшийся Д м и т р и й. Пауза.

Вы ведь забыли свой очень большой шарф. (Разворачивает обезьяну, отдает ему шарф.) Он нисколько не намок. Пощупайте сами.

Дмитрий (надевает шарф). Большое спасибо… В самом деле… забыл как-то. (Пауза.) Спокойной ночи.

Флоринская. Приятных снов. Звоните. (Закрывает за Д м и т р и е м двери и ходит по комнате с обезьяной, потом, не раздеваясь, ложится на раскладушку. Некоторое время лежит, потом вскакивает, тушит свет и укрывается одеялом. Тихо. Горят окна дома напротив. Ф л о р и н с к а я вскакивает, подбегает к входной двери и резко распахивает ее.) Вы здесь?

Дмитрий. Да.

Флоринская. Это невероятно, но мне показалось, что я слышу, как вы дышите. Почему вы не уходите?

Дмитрий. Я забыл спросить номер вашего телефона. Как же я буду звонить, если что-нибудь узнаю про Коробкова?

Флоринская. Почему же вы не позвонили в квартиру?

Дмитрий. Я почему-то подумал, что после моего ухода вы сразу легли на свою раскладушку, не раздеваясь, и тут же уснули.

Флоринская. Вы что же, собирались простоять под дверью всю ночь?

Дмитрий. А что тут особенного? Завтра же воскресенье. К тому же — это уже совершенно смешно — я забыл спросить ваше имя.

Флоринская (смеется). Ну что ж. Как видно, придется все-таки познакомиться. Алиса. Меня зовут Алиса.

Дмитрий. Красивое у вас имя. И очень редкое. И фамилия у вас красивая и редкая. И ваша бабушка красивая и редкая. И сами вы — редкая и красивая. Только не обижайтесь, пожалуйста. А меня зовут заурядно и некрасиво. Я — Митя. То есть Сидоров. Дмитрий Захарович.

Стоят и смотрят друг на друга.

Флоринская. Знаете, я все-таки соврала вам: мне не двадцать семь лет, мне уже двадцать восемь. (Пауза.) Я заметила — у вас белая пуговица на левом белом манжете пришита черной ниткой. Как вас так угораздило?

Оба тихо смеются. Пауза.

Знаете что? Гоните-ка сюда ваш экзотический фрукт! А то, понимаете, зажали такое богатство в своем портфеле! Мы сейчас взрежем его и слопаем вместе. Никогда не ела ананасов. Как-то не приходилось. Только на сцене. Из папье-маше. Даже если бы у меня и был холодильник, то сегодня он был бы абсолютно пуст — до зарплаты у меня осталось тридцать копеек.

Продолжают стоять и смотреть друг на друга.

Так заходите…

Пауза.

Дмитрий. Неужели?

Флоринская. Неужели?

Становится темно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава вторая

Следующая суббота. Женская консультация. Перед дверьми кабинета сидят в очереди женщины. Три из