Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

Здравствуйте. Вас беспокоит одна актриса… Извините, вы не могли бы мне сказать, когда у вас будет очередной просмотр актеров?.. Не будет?.. Может быть, через год… Спасибо. Извините. (Кладет трубку, подходит к окну, курит.)

Звонок в дверь. Ф л о р и н с к а я подходит к двери.

Кто?

Дмитрий. Я.

Ф л о р и н с к а я открывает дверь. В дверях стоит Д м и т р и й с большой зеленой плюшевой обезьяной под мышкой. Пауза.

Флоринская. Вы… вы… ее украли? Вы разбили витрину и украли ее? Зачем вы это сделали? Вы что, шуток не понимаете?! Немедленно вернитесь и посадите ее на прежнее место.

Дмитрий. Успокойтесь, я не разбивал витрин. Я не украл ее.

Флоринская. Как же тогда вам удалось выманить ее из-за стекла?

Дмитрий. Идеально честным путем.

Флоринская. Но как?

Дмитрий. Я пришел в магазин и для начала выяснил, где находится заведующая.

Флоринская. Вы пошли прямо к заведующей?

Дмитрий. В том-то и дело. И пока я к ней шел и трусливо обдумывал, что бы мне ей потрогательнее соврать, она сама вышла мне навстречу. Она оказалась очень молодой и очень милой. Маленькая десятиклассница в больших круглых очках! Я просто уверен, что зрение у нее идеальное и очки она носит для солидности. Я увидел ее… и бухнул все как есть.

Флоринская. То есть как это — бухнул как есть? Что это вы ей сказали?

Дмитрий. Я сказал, что должен подарить эту обезьяну одной девушке, которая без нее меня навсегда прогонит.

Флоринская. Ловко вы ей соврали.

Дмитрий. Я не соврал. Разве вы не сказали…

Флоринская. Мало ли что я сказала! Неужели вы и в самом деле думаете, что мне сейчас чем-то могут помочь два килограмма опилок и кусок зеленого пыльного плюша?! Кроме того, она просто уродина! (Берет обезьянку.) Взгляните. Брр! Да она еще вся в пыли! На что похожи теперь ваши руки! А мои?! А ваше пальто?! (Отдает обезьянку.) Немедленно отнесите ее обратно вашей симпатичной заведующей! Пусть она посадит свое чудище на прежнее место и пусть оно и дальше пугает детей!

Дмитрий (берет обезьянку). Вот так она сказала.

Флоринская. Кто — она?

Дмитрий. Симпатичная заведующая.

Флоринская. Что же она сказала?

Дмитрий. Она сказала: «Конечно, я могу не допустить, чтобы из-за какой-то плюшевой обезьяны пропала жизнь человека, и если вы настаиваете, то я возьму на себя ответственность. Но подумайте хорошенько, прежде чем я открою витрину: я просто убеждена, что ваша девушка, когда опомнится, сама обидится на такой подарок. Взгляните хорошенько, эта обезьяна просто уродлива». Я сказал, что мне нечего думать. Тогда она достала обезьяну, но сказала, что абсолютно уверена, что я скоро принесу эту обезьяну обратно. Как видно, она здорово понимает женщин. (Идет с обезьяной к двери.)

Флоринская. Постойте!.. Дайте сюда обезьяну!

Дмитрий. Что?

Флоринская. Давайте, давайте сюда эту уродину!

Д м и т р и й протягивает ей обезьянку.

Нет, нет, я не могу даже прикоснуться к ней. Киньте ее для начала в ванну. Вторая дверь направо. Сначала ее надо выстирать хорошенько.

Берет со стены гитару, ходит по комнате и поет песню.

«Все так не просто, все так не просто, как же мне быть?

На дальний остров, на дальний остров мне не доплыть.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля…».

В дверях останавливается Д м и т р и й и слушает.

«Вот он маячит, скачет как мячик, солнечный еж.

Надо быть зрячим, зрячим, иначе не доплывешь.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

Надо быть зрячим, зрячим — иначе не доплывешь.

Море качалось, море смеялось, мчались года, —

Плыл я вслепую, и оказалось — плыл не туда, —

Ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

Плыл я вслепую, и оказалось — плыл не туда».

Дмитрий. Сурово. Сядьте, сядьте. Мне бы очень хотелось как-нибудь внушить вам, что не все потеряно, что из любого положения можно найти много выходов. Вот, например, в Тюмени я учился с одним парнем, Коробком, то есть Валеркой Коробковым. После школы он поступал со мной в строительный и провалился. Тогда он сразу женился, задал бал и уехал с ней из Тюмени. Как сказал — «в люди». И вот представьте себе: иду я неделю назад по какой-то улице возле Кропоткинского метро и вижу афишу: «Старушки не покупают цветов». А вверху мелко: В. Коробков. Может, конечно, что не тот Вэ Коробков, ведь Вэ Коробковых, наверное, много, но, если это именно тот, тогда, может быть, он сможет вам чем-нибудь помочь.

Флоринская. Да, да, я знаю эту фамилию — Коробков. Только пьеса называется не «Старушки не покупают цветов», а «Старушкам не дарят цветов». Это большая разница.

Дмитрий. Да, да, может быть. Конечно, есть некоторое неудобство обратиться сразу с просьбой к человеку, которого не видел двадцать лет, но…

Флоринская. Извините, я вас ненадолго оставлю — пойду в ванную и выкупаю обезьяну. Просто бессовестно с моей стороны бросить ее одну в незнакомой ванной!

Дмитрий (встает и берет портфель). Надо поскорее пуститься на поиски Вэ Коробкова.

Флоринская. Ради бога! Я вас, кажется, не держу! (Уходит.)

Д м и т р и й стоит, потом ставит портфель и садится. Ф л о р и н с к а я быстро возвращается с большим тазом, наполненным водой, и обезьяной. Пауза.

Чтобы вы не скучали, я выкупаю ее здесь. (Начинает купать в тазу обезьяну, приговаривая.) «Моем-моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто, будет-будет трубочист чист, чист, чист, чист…»

Дмитрий. Ловко у вас получается! Почему у вас нет детей?

Флоринская. Логичней было бы сначала спросить, почему у меня нет мужа?

Дмитрий. Почему у вас нет мужа или любимого?

Флоринская. А почему вы думаете, что у меня нет любимого?

Дмитрий. Если бы у вас был любимый, он бы сейчас был с вами.

Флоринская. Сурово. Я пойду переменю воду. (Уходит, потом приходит и снова начинает купать обезьяну.) Только мой первый мужчина любил меня. Странно называть его мужчиной — он был еще мальчик, ему было восемнадцать лет, и он учился на первом курсе университета. Но он был единственным настоящим мужчиной, которого мне довелось встретить в жизни. Мне еще не было восемнадцати, я училась в десятом классе, и отец, не знаю как, обо всем пронюхал, рассвирепел и выгнал меня из дома. Мы с ним снимали комнату, мама плакала и приносила нам тайком пирожки с капустой — все, на что она сумела отважиться. А он, чтобы платить за комнату, где