Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

Голос врача. Флоринская!

Ф л о р и н с к а я идет к двери кабинета.

Перед входом в консультацию. Д м и т р и й и Ф л о р и н с к а я.

Дмитрий. Что, уже была?

Флоринская. Была.

Дмитрий. Ну и что?!

Флоринская. А врач велела тебе передать, Митенька, что наши с тобой дела совсем не плохие. И еще она сказала, что, если все выйдет, мне ни в коем случае нельзя избавляться от ребенка; тогда уж ничего не поможет.

Дмитрий. Да кто же собирается избавляться? Зачем же мы к ней пришли? Вот чудная! Или у тебя есть какие-нибудь тайные мысли?

Флоринская. Ты с ума сошел, Митенька!

Дмитрий. То-то, скоро у меня будет сын. Ты не возражаешь, если мы назовем его Захаркой? В честь моего отца. Я тебе про него рассказывал. Он пошел добровольцем на войну в первые дни и ослеп после ранения, где-то здесь, под Москвой. Но он у меня никогда не ныл, он всегда был веселым, он уже слепым окончил институт и работал до самого последнего дня. И наш Захарка вырастет таким же честным, смелым и мужественным, как он. Вот увидишь.

Флоринская. Нет, ей-богу, Митенька, ты ужасно смéшный. Да называй его как хочешь. Тем более что пока его нет.

Дмитрий. Как это нет? То есть как это нет? Ты это брось! Он где-то уже есть. Он уже сейчас где-то существует и чувствует, что его очередь скоро настанет. Иначе откуда бы ему взяться потом?

Флоринская (смеется). Ты разве думаешь, что неродившиеся дети стоят в очереди где-то в другом пространстве, как зрители к кассе на хороший спектакль?

Дмитрий. Безусловно. И чем сильнее мы будем ждать нашего Захарку, тем больше мы ему поможем и тем скорее он появится в нашем пространстве. Да что же мы стоим? Немедленно идем в магазин и купим все, что теперь нам необходимо.

Флоринская. Что же ты собираешься покупать?

Дмитрий. Ну, во-первых, мы купим маленькую симпатичную кроватку. Мы спланируем все в твоей комнате так…

Флоринская. В нашей комнате.

Дмитрий. Что? Да, да, спланируем так, чтобы поставить ее в самое светлое и вместе с тем в самое теплое место. В углу недалеко от окна. Во-вторых, мы купим кое-что из одежды: пальтецо, теплую шапку, легкие ботиночки, и надо непременно поискать валенки…

Флоринская. О, господи, Митенька! Тебе же тридцать пять лет, а ты, наверное, даже не знаешь, что до года дети вообще не ходят! Неужели ты об этом не знал, Митенька?!

Дмитрий. Ну… разумеется, знал… Но когда-нибудь он ведь начнет ходить, и тогда ему сразу понадобятся и ботинки и валеночки, а где ты все это потом найдешь? Надо обо всем позаботиться заранее. Мы сейчас пойдем в детский универмаг и купим там все, что нам приглянется на любой возраст.

Флоринская. И на шесть лет?

Дмитрий. И на шесть.

Флоринская. И на пятнадцать?

Дмитрий. И на пятнадцать.

Флоринская. И на двадцать три?

Дмитрий. И на двадцать три. То есть нет. В двадцать три он уже будет сам зарабатывать.

Флоринская. Ты забыл одну маленькую подробность.

Дмитрий. Что я забыл? Теплое одеяло? Купим.

Флоринская. Нет. Ты забыл, что пока его нет даже в проекте.

Дмитрий. Будет. Я уверен, что будет. Пошли.

Флоринская. Иди. Иди скорее. А то опоздаешь.

Дмитрий. Что с тобой?

Флоринская. Так. Ты ничего не забыл?

Дмитрий. Что забуду — ты мне потом напомнишь. Ведь у нас есть еще время.

Флоринская. Тогда иди. Беги бегом.

Дмитрий. Постой… Черт, совсем из головы все вылетело. Так обрадовался. Прости меня. Дозвонился я. Наконец дозвонился. Они только утром вернулись с юга, с курорта. Это точно тот самый Валерка Коробков. И знаешь, странное совпадение, оказывается, этот его переулок совсем рядом с твоим домом.

Флоринская. С нашим.

Дмитрий. Что?

Флоринская. С нашим домом.

Дмитрий. Ну да. Вот только не узнал, чем он занимается и пишет ли пьесы. Если только эта пьеса его, мне кажется, что наши дела на мази. В наши дни не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей одну протекцию. Я даже не спросил, кто у него теперь жена — прежняя или другая, прежнюю я знал, я говорил тебе, мы с ней учились в параллельном классе. Ты не обидишься, если я на первый раз схожу к нему без тебя? Черт знает, как там может все обернуться.

Флоринская. Нет, нет, конечно иди.

Дмитрий. Ну, счастливо. Я побежал в детский магазин, оттуда — сразу же к Коробкову.

Флоринская. А ты не мог бы сначала сходить к Коробкову? Ведь детские вещи могут и подождать.

Дмитрий. Нет, неизвестно, сколько я проторчу у Коробкова — шутка сказать, мы ведь не виделись двадцать лет! — а магазин может закрыться. Я быстро, я ведь не буду ничего покупать как ты не понимаешь?! — мне просто приятно именно сейчас зайти в детский магазин и взглянуть на детские вещи. А ты сиди дома и жди меня. Как и положено хорошей жене.

Флоринская. Если это окажется тот Коробков, не забудь сказать ему, что я все-таки сыграла семь главных ролей, правда, эти пьесы ему наверняка неизвестны, но все-таки… а о дебютах здесь не говори!

Дмитрий. Хорошо. Будь.

Флоринская. Ни пуха…

Дмитрий (смеется). К черту — как у вас принято — принципиально не посылаю. (Уходит.)

Глава третья

Большая новая квартира В а л е р и я С е м е н о в и ч а К о р о б к о в а.

Идет ремонт. Книги и вещи в комнате накрыты газетами. На полу — раскрытые чемоданы. Звонок в дверь. Ж а н н а быстро закрывает и прячет стоящую на столе большую коробку конфет и идет к двери.

Жанна. Кто?

Дмитрий. Я к Коробкову Валерию… простите, не знаю отчества…

Жанна (открывая дверь). Семенович. Валерий Семенович.

Дмитрий. Жанна… Простите, вас ведь зовут Жанна?

Жанна. Да. Жанна Михайловна.

Дмитрий. Я же — Митька! Митька-поводырь! Жанночка, ты что, совсем Тюмень забыла?

Жанна. Нет, почему? Я ничего не забыла. Я-то вас сразу узнала. Сидоров Дмитрий. Вот только отчества тоже не знаю.

Дмитрий. Честное слово, я ужасно рад тебя увидеть еще раз на этой земле, я даже сам не ожидал, как рад! А ты все такая же. Вот только пополнела… немного. И подстриглась. И потемнела. Ты что, волосы красишь? Косички у тебя вроде светлые были.

Жанна. Все мы пополнели и потемнели. Что же мы в передней