Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

Дмитрий. Да ничего, Валерий, ведь мы свои. Засиделся я у вас! (Громко.) Ты уж прости меня, Жанночка! До свидания.

Жанна (из кухни). Счастливого пути!

Дмитрий. Пока, Валерий.

Коробков. Ну-ну. Бывай. Значит, договорились.

Жанна (из кухни). Будете дверь открывать, Сидоров, смотрите, осторожнее: Валерий на лестницу может выскочить.

Дмитрий. Валерий, ты что, со мной?

Жанна (из кухни). Да не этот! Пинчер у нас! Пинчер и выскочит. А за этим я как-нибудь сама догляжу!

Д м и т р и й уходит.

Глава четвертая

Комната Ф л о р и н с к о й. В ней появились занавески на окнах, детская полированная кроватка, высокий детский стульчик на колесиках, недорогая ваза и даже широкая тахта, столом служат составленные большие коробки, накрытые разноцветной клеенкой. Вечер. Самодельный стол накрыт — на нем два граненых стакана, тарелки и торт. Ф л о р и н с к а я сидит у стола. В кроватке кто-то лежит, завернутый в розовое атласное одеяло. Входит Дмитрий с детским стульчиком-горшочком и букетом цветов.

Дмитрий. А вот и трон для нашего наследного принца Захария. А это — лично тебе. (Подает цветы.) Своим долготерпением ты это заслужила. Ты — просто героиня. А это — тебе и мне, я тоже заслужил. (Ставит на стол вино.)

Флоринская. Откуда ты знаешь, Митенька?

Дмитрий. А как же я могу не знать — я все про тебя знаю. А ты откуда все знаешь?

Флоринская. Какой ты смéшный. Ты что, воображаешь, что я могу этого не знать?

Дмитрий. Ну тогда поздравим друг друга и устроим по этому поводу великолепный пир. И вот я уже вижу наше дежурное и одновременно фирменное блюдо — торт «Сказку». И мне опять предстоит умять его целиком, поскольку ты сохраняешь фигуру. Мало того что вокруг меня теперь сказка, так еще и желудок у меня до отвала набит «Сказкой».

Флоринская. Ты же знаешь, что я не могу стоять сейчас в очередях, ты знаешь, что сейчас мне надо с утра до вечера сидеть в театре, на репетициях, чтобы всегда — начеку, чтобы не упустить какой-нибудь момент и все время всем улыбаться, чтобы они меня взяли в штат или по крайней мере продлили бы со мной договор еще на год!

Дмитрий. А я тебя не осуждаю. Ни в коем случае. Ты замечательная хозяйка. Я считаю, что главное не умение, а выдумка и фантазия. На завтрак, на обед и на ужин — «Сказка»! Нет, мне удивительно повезло с женой!

Флоринская. Ты — идеальный муж. Ведь идеальный муж тот, кто считает идеальной свою жену.

Дмитрий. Из какой это пьесы?

Флоринская. Не помню. Кажется, это какой-то анекдот.

Дмитрий. Ну вот. Ты опять ставишь цветы в сухую вазу.

Флоринская. Хорошо. Если тебя это огорчает, я налью туда воды, с условием, что ты будешь каждый день ее менять. А то у нас вечно стоит вонь на всю квартиру.

Дмитрий. Да, да, я обязательно буду менять воду. Только налей, пожалуйста, в вазу воды. Я обещаю тебе.

Флоринская. Ты это всегда обещаешь. (Уходит с цветами и вазой, приходит.) А сегодня даже в свой выходной день я тоже не сумела купить ни сосисок, ни колбасы — я весь день простояла в универмаге за чешскими туфлями на низком каблуке. И представь себе — такая досада — кончились за два человека передо мной!

Дмитрий. А зачем тебе на низком? Тебе очень идут туфли на высоком.

Флоринская. Как зачем? Ведь ты сказал, что знаешь.

Дмитрий. Ну раз тебе нужно для этого, я не возражаю. Итак, мадемуазель, садитесь за стол и отпразднуем наконец вашу удивительную победу. С этого дня у нас началась новая жизнь.

Флоринская. И твою, ты ведь тоже участвовал в этом.

Дмитрий. Ну, разумеется… Но я считаю, что нашей победой мы прежде всего обязаны тебе, твоему героическому поведению. А потом — Коробкову. Так вот давай выпьем сначала за тебя, а потом — за Коробка.

Флоринская. Постой, при чем тут Коробков?

Дмитрий. Ты считаешь, что ни при чем? Но все-таки… Он ведь тоже здесь как-то похлопотал…

Пауза.

Флоринская. Ничего не понимаю. Ты что, так шутишь? Или хочешь меня обидеть?

Дмитрий. Тебя это обижает? Ну, тогда не буду. Прости. К черту тогда Коробкова! Забыть Коробкова! Будем считать, что наше дело выгорело только из-за твоего героического терпения. Ну, за тебя? Будь! (Выпивает.) Ты почему не пьешь?

Флоринская. Но мне ведь нельзя. Теперь я не буду ни пить, ни курить.

Дмитрий. Ты что, заболела?

Флоринская (смеется). Нет, я абсолютно здорова. И именно потому мне нельзя ни пить, ни курить.

Пауза.

Ты ведь сказал, что знаешь! (Пауза.)

Дмитрий. Неужели?

Флоринская. Неужели?

Встают и смотрят друг на друга. Пауза.

Дмитрий. Ха-ха… А то… ха-ха… дура-а-ак… хе-хе… про Коробкова! Ха-ха! И он… ха-ха… и он, говорю… ха-ха… здесь похлопотал…

Оба долго смеются, потом Д м и т р и й берет ее на руки и кружит по комнате.

Флоринская. Митенька, Митенька, постой. У меня же кружится голова! Мне же теперь нельзя так! Со мной теперь надо обращаться осторожно.

Дмитрий (осторожно сажая ее). Ну и дурень я! Все инструкции забыл! (Пауза.) Точно?

Флоринская. Совсем-совсем. Но только она мне опять сказала, что, если я захочу избавиться от ребенка, у меня детей больше не будет.

Дмитрий. Да кто же будет от него избавляться? Теперь к черту эту гориллу из Захаркиной кроватки, хватит с ней цацкаться, хватит носиться с этим куском зеленого плюша, набитого опилками. (Вынимает из кроватки завернутую в одеяльце обезьяну.)

Флоринская (хватает обезьяну, прижимает к себе). Никогда не смей обижать эту славную беззащитную мартышку! Ты разве забыл, что она для нас с тобой сделала? Поставь сюда стульчик.

Д м и т р и й двигает к столу стульчик, Ф л о р и н с к а я сажает туда обезьяну.

Вот так. Она и теперь будет присутствовать на каждом нашем семейном торжестве. Поставь ей, как всегда, стакан и налей туда чаю — маленьким пить вино нельзя. Если бы вдруг сейчас снова вошли к моду фамильные гербы, я внесла бы ее в наш герб. Зеленая мордочка на коричневом фоне. Она бы переходила от наших детей к внукам, от внуков к правнукам и так дальше. Все давно бы забыли нашу с тобой историю, она бы сама обратилась в прах, но все бы ее чтили как основоположницу рода. Кого