Арсенал эволюции - Андрей Морголь

    — Зараза, уже второй раз спасаешь мою шкуру! — поморщился я. — Что

ж так долго? Самое интересное могли пропустить.

    — Я же говорил тебе: волки — осторожны... — Разгоряченный  битвой,

Варрык начал  нарезать  круги  вокруг  нас. —  К  чему  рисковать?  Мы

наблюдали за вашей битвой из укрытия.  Когда решили, что нам ничто  не

угрожает, атаковали. Заметь,  в переломный момент.  Ваши барды  сложат

песни о нас.

    — Погибло много людей, Варрык. Вы могли выйти на помощь раньше.

    — Тогда погибло бы много волков, — отрезал серый.

    Что ж, логика железная, не поспоришь. Своя шкура ближе к телу.

    Я заметил, как рядовые одним глазом с любопытством следят за нашей

беседой,  а  другим  настороженно  посматривают  на  рыскающих  вокруг

волков. Наконец Дрозд чуть ткнул меня локтем в бок.

    — Я так понимаю, мы с ними пока заодно? — украдкой поинтересовался

он.

    — Вроде да.

    — Тогда нам надо найти поручика.

    — Надо. — Я не возражал.

    Бойцы  спешно  кинулись  выискивать  командира  среди  тел  павших

товарищей, не  переставая  коситься на  огромные  туши волков.  Мне  и

самому не помешало  бы помочь  солдатам, к тому  же хотелось  отыскать

Скокса, узнать, что с ним. Только  вот надеяться на то, что  волшебник

или  Атом   остались  живы,   не  приходилось,   а  сознание   напрочь

отказывалось в  это верить.  Ведь  чем раньше  я  увижу их  тела,  тем

быстрее удостоверюсь  в страшной  правде: они  действительно  погибли.

Заглядывать реальности  в  глаза  не хотелось  —  наоборот,  появилось

желание как можно дальше отодвинуть момент печальной истины.  Надежда,

как-никак, умирает последней. В груди что-то сжалось — защемила черная

тоска.

    Зато теперь, когда страх перед смертельной угрозой прошел,  сердце

немного успокоилось, кровь  перестала бешено  стучать в  висках, и  до

ушей грозным  напоминанием действительности  донеслись звуки  основной

сечи двух больших  армий. Действительно,  ведь там —  война. Там  свои

победы и потери,  только в  гораздо более  крупных масштабах.  Кстати,

было бы нелишним узнать, как там  успехи у наших, — справляются ли?  Я

развернулся, чтобы взглянуть на поле боя. Варрык сидел на задних лапах

и тоже внимательно  наблюдал за битвой.  Надо же, оказывается,  отсюда

все видно, как  на ладони,  а ведь когда  с колдунами  дрались —  было

совсем не до пейзажей.

    Солнцезащитная туча, несмотря на  гибель всех колдунов, никуда  не

исчезла. Нечисть  по-прежнему была  защищена  от мучительного  зуда  и

продолжала  сражаться.   Оценив  обстановку,   понял,  что   вражеские

заклинания  заметно  подкосили   часть  мидлонского  войска,   поэтому

преимущество, полученное  людьми в  начале схватки  благодаря  удачным

маневрам,  свелось  к  нулю.  Теперь  на  поле  боя  завязалась  дикая

мясорубка, и сложно было  уразуметь, на чьей  стороне перевес. А  ведь

даже маленькой гирьки,  легкой поддержки  могло оказаться  достаточно,

чтобы склонить чашу весов на сторону мидлонцев.

    — Много вас, волков? — спросил я Варрыка.

    — Хватает, — ответил серый.

    — Поможете?

    — Придется. Придет время. Скоро.

    Из-за спины раздался отчаянный крик:

    — Ваше  благородие! —  это  был Дрозд,  судя  по голосу.  —  Здесь

поручик! Он жив еще!

    Без слов  я сорвался  с  места и  помчал  в сторону  солдат.  Воин

оказался прав, Атом еще жил, но смерть уже крепко держала его за руку.

Колдуны все-таки нашли  уязвимое место на  теле командира нашей  роты.

Зверским заклинанием ему оторвало правую ногу почти до середины бедра.

Термический эффект чар обуглил кожу и мышцы вокруг зоны поражения, что

спасло Атома от массивной кровопотери,  иначе он умер бы за  считанные

минуты. Заклинание прижгло  бедренную артерию, и  она почти  полностью

перекрылась, но  просвет  немного  зиял. Теперь  из  нее  пульсирующим

слабеньким ручейком струилась и стекалась  в широкую лужу алая  кровь.

Обожженные ткани  ноги сочились  белесой жидкостью.  На правой  голени

поручика по задней  поверхности зияла глубокая  рваная рана —  видимо,

кто-то из тварей зацепил когтями,  но здесь основные сосуды  оказались

нетронутыми.

    Лицо  Атома,  белее  молока,   ничто  не  выражало,  лишь   слегка

страдальчески выгнулись брови —  следы нечеловеческих мук и  терзаний,

которые пришлось ему перенести. Бледные, чуть приоткрытые губы  цветом

ничуть не выделялись на общем фоне белоснежного лица поручика. Атом не

дышал — так, по крайней мере, могло показаться с первого взгляда. Лишь

если приглядеться,  можно было  заметить едва  заметные  поверхностные

вздымания груди. На запястье пульс не прощупывался, только над сонными

артериями ощущалось еле живое  трепетание. Состояние поручика  коротко

характеризовалось одним небольшим, но  страшным словом — шок.  Словом,

которым нас так пугали на семинарах по первой медицинской помощи в мою

бытность охранником. Те люди, которым в жизни приходилось иметь дело с

настоящим шоком, в  основном никогда  после в  шутку не  говорят «я  в

шоке». Теперь и я  видел, что такое  настоящий шок, и  я тоже вряд  ли

когда-нибудь скажу эту глупую фразу. Слишком оно жуткое на самом деле,

это состояние, слишком плотно закрадывается в память.

    Не  знаю,  как  сложилась   бы  судьба  поручика,  останься   хоть

кто-нибудь из волшебников  летучей роты в  живых, — ведь  целительские

способности чародеев Поляны мне в целом неизвестны, особенно тех,  что

специализируются на  уничтожении.  В  общем,  единственным  человеком,

который хоть как-то  был в  состоянии помочь Атому  на данный  момент,

оказался именно  я.  Бойцы  роты могли  только  преданно  смотреть  на

командира и в  немом бессилии  сжимать его  ладони, с  волков и  вовсе

взять нечего. А нас, вышибал,  на семинарах по первой помощи  кое-чему

все-таки обучали. Хотя что я мог сделать без лекарств и  перевязочного

материала? Практически ничего, но то, что было в моих силах, — сделал.

Сразу отослал одного из  столпившихся вокруг полюбопытствовать  волков

за водой.  Атом  потерял  много  жидкости с  кровью,  ее  хоть  как-то

требовалось восполнить.  Обычно,  по идее,  таким  страдальцам  что-то