Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Гедимин мигнул.

— Зачем? Она в норме.

Кенен закатил глаза.

— Субординация, мать её колба…

Айзек укоризненно хмыкнул и повернулся к Гедимину.

— Последние гермоворота вчера установили?

Сармат растерянно кивнул.

— Радиозащитный экран проверили?

Гедимин снова кивнул, но растерянность только нарастала.

— Готовься демонтировать реактор, — сказал Айзек, сверяясь с наручными приборами. — Выгородим тебе коридор до главного корпуса. Твэлы выдержат? Не развалятся по дороге?

Мигать Гедимин начал ещё в конце первой фразы; на последней он кое-как совладал с мышцами век и сердито сощурился.

— Какой демонтаж? Какой главный корпус⁈

— В котором две активные зоны, — терпеливо сказал Айзек. — В одну из них сложим твои стержни. Реактор наверху оставлять нельзя. Следить тут за ним будет некому.

Гедимин едва не поперхнулся.

— Вы в себе? Там, внизу, ни кварка нет. Ни вентиляции, ни оттока, ни выстилки…

— Излучение наружу не выйдет? — перебил его Айзек. — Коридоры перекрыть. Реактор заглушить и не запускать. Греется он слабо.

— И чем меньше к нему будут лезть, тем лучше, — закончил за него Гварза. — Все предупреждены — до нашего возвращения в главный корпус ни ногой! Айзек, ворота закрыты?

— Загрузочной машины тоже нет, — вставил было слово Гедимин, но на него зашипели с двух сторон.

— На руках опустим, — Айзек стряхнул с рукавов невидимые пылинки и подобрал часы, оставленные у монитора. — Это всё — тоже демонтируем по ходу дела. Ну что, открываем главный корпус? Боюсь, не залило бы.

…Сквозь белые стенки Гедимин не видел ничего — только чувствовал, как колышется под ногами гравий. По плато, подмывая толстый слой обломков, текла невидимая река. То, что сармат держал в руках, было обмотано в три слоя защитным полем; кокон, подёрнутый зелёной рябью, казался горячим. Волокнистые щупальца обвили руки, сомкнулись на спине; часть их, как чувствовал Гедимин, прошла прямо сквозь грудную клетку. «Вот я выпущу его в активной зоне, а оно меня не отпустит,» — сармат криво ухмыльнулся.

— Новый бункер, — прошептал он, уткнувшись в кокон лбом. — Как я и обещал. Большой, тебе по размеру. Там уже немного осталось достроить. Привезём тебе новых твэлов. Накопителя…

Горячие волокна дрожали на коже. «У-уйдёшь?» — прогудело внутри черепа, и Гедимин почувствовал тоску и холод. Это были не его ощущения; сармат вздрогнул и ускорил шаг.

— Мы вернёмся, — пообещал он.

…Гермоворота закрылись. Гедимин отцепил привод от поршневой машины, заблокировал створки и повернулся к Айзеку и Гварзе. Они сосредоточенно смотрели на дозиметры. Наконец Айзек, кивнув, выключил прибор и едва заметно ухмыльнулся.

— Что ж, проверим, как реактор ведёт себя без присмотра. Отдохни, а мы с Кененом начнём консервацию зданий. Вот с твоего бункера и пойдём. За матрас не бойся — перенесём его в фургон.

— Консервация? — повторил Гедимин, чувствуя холод под рёбрами. — Всех зданий? А филки…

— Давно в жилом корпусе, — отмахнулся Айзек. — Ещё со вчерашнего дня. Можешь и ты тут ночевать. А мы с Кененом займём фургон. Но я думаю — нам сейчас лучше не разбегаться.

…Когда из барака всё вынесли, Гедимин не знал, — но внутри осталась система вентиляции и голые каменные стены. Гладкие, без привычных прямых углов и выделяющихся стыков, они казались костяными — будто сармат шёл внутри гигантского пористого скелета. Он смотал отцепленный трос, сунул под мышку бесполезный пульт управления и оглянулся на плотно закрытые лючки. «Защитный купол уберут. Теперь металл и кислота будут литься прямо на крышу. Посмотрим через месяц, что от неё останется.»

Далеко на «юге» что-то взвыло и загрохотало. В ущелье заворочались сааг-туулы. Вой, визг и дребезжание стали громче — но их перекрыл вопль одинокой трубы. Гедимин выглянул из барака и увидел Айзека. Тот стоял на тропе и дул в кованую раковину.

…На панцире сааг-туула светлели свежие щербины — что-то местами слущило слой брони. Вепуат оглянулся на зверя и смущённо хмыкнул.

— Не знаю, чего им было надо. Накинулись, мы еле успели задраить люки. Так и лежали битый час, пока им не надоело. Не любят нас существа Льда, что тут скажешь…

Джагул в пернатой накидке шумно фыркнул.

— Лёд никого не любит. Ему нечем.

Кроме Урджена, из кочевников никто не спешился, но многие вылезли на броню — и явно чего-то ждали. Из ущелья выглядывали вожаки Джелегов и Улгехов; звери разминали лапы и встряхивались, будто готовились к дальнему переходу.

— Мало пищи, плохая охота, — проворчал Урджен, оглянувшись на сородичей. — Знаем, что вы уходите. И мы уйдём. В месяце Хаоса никто не воюет. Защита не нужна.

— Идите, конечно, — кивнул Вепуат; Гедимин видел, как его глаза темнеют. — Наши клятвы в силе, и хаос их не разрушит.

— Хеллуг помнят свои слова, — Джагул склонил голову. — Хороший сон — зелёный луч в небо. Два самых ярких луча. Хаос отступит — мы вернёмся.

По панцирю сааг-туула из приоткрытого люка спускали раздутые тюки и бурдючки с чем-то булькающим. Вепуат оглянулся на спущенное и удивлённо хмыкнул.

— Это всё для одного Бронна? Вам самим-то осталось?

Урджен дёрнул ухом.

— Ему тут месяц сидеть. Ваша еда растёт сама. Свою он где возьмёт⁈

Он ухватился за свисающий трос-щупальце и взлетел на загривок зверя. Завыли трубы. Огромное животное медленно спускалось по тропе, пока не влилось в маленький караван. Вепуат подошёл к обрыву. Сааг-туулы брели на «восток», и сармат двигался за ними, пока их, одного за другим, не поглотил разлом. Вепуат остановился и тяжело вздохнул.

— Вот могут же, когда захотят… — пробормотал он еле слышно. — Не думал, что буду скучать по кочевникам. Нормальные существа, когда дурью не маются…

Он стоял вполоборота и не видел, как Гедимин криво ухмыляется. «Ты ещё по Равнине поскучай. Надеюсь, через месяц не начнётся