Огнеслава (СИ) - Гамаюн Марина

Прижимая к себе племянниц, Мара сотворяла новое заклинание – щит. Она отчетливо чувствовала, как ей мешает чужая магия, как не хватает сил и ноет тело в месте удара. В отчаянии рассекла кожу на ладони, кровь пролилась на землю. Но и эта маленькая жертва не помогла ей.

Тем временем, скрытые тьмой чудовища одного за другим уничтожали воинов Идунн. Совсем рядом раздался женский вскрик. Вслед за сынами её земли гибнут и боевые подруги! Надежды нет!

Спрятав на своей груди перепуганных детей, царица приготовилась к смерти. Но вдруг яркий свет прорезал мглу. Казалось, сам солнечный диск упал с небес, оглашая округу соколиным криком. Демоны расступились, заслоняясь, отворачиваясь и пряча глаза. Сомкнув руки, чародейки, что есть силы, заголосили заклинания. Огненный сокол ударился о твердь, обратившись молодым воином в искрящихся золотом доспехах. Гонимые темной магией, чудовища, щуря слезящиеся кровью глаза, бросились на него.

Воин подхватил с земли брошенное кем-то копьё, решительно устремившись навстречу стае оборотней. Метнул, и первый поверженный враг рухнул на землю. Взревев, остальные лишь ускорили шаг. Вынув сияющий меч из ножен, и взмахнув рукой, в которой тут же появился пламенеющий щит, молодец приготовился к атаке.

Подобно тому, как самая непроглядная тьма не способна противостоять даже маленькому лучу солнца, так и демоны оказались бессильны перед ним. Когда самые ретивые были повержены, оставшиеся принялись кружить вокруг, не решаясь сунуться туда, где проносился разящий без промаха огненный меч.

Мара с замиранием сердца следила за поединком, гадая, что за добрый дух или божество спустилось с небес спасти их. Шлем скрывал лицо, исходящий от лат свет мешал хорошо разглядеть защитника. Только движения казались знакомыми, и сердце сжималось всякий раз, когда клинки чудовищ проносились в опасной близости от него.

Почувствовав рывок за плечо, она попыталась обернуться, но не успела. Холодная сталь ножа уперлась ей в шею. Девочки, прятавшиеся в объятиях, зарыдали, прижимаясь крепче. Смуглая рука чародейки схватила белесые волосы, заставляя царицу запрокинуть голову.

Заметив это, воин замер и тут же получил удар в грудь, а после чужой меч ударил его с обратной стороны колена, заставляя рухнуть на землю. Не успела Мара ахнуть, как кровь окропила одежды, а хватка чародейки ослабла. Раненая Яра в это время вынимала свой клинок из её черного сердца, отталкивая в сторону.

Демон, попытавшийся навалиться на молодца сверху, кувыркнулся, сдернутый крепкими руками. Оружие из огня и света тут же пронзило звериную шкуру. Чуть пошатнувшись, воин поднялся. Демоны опасливо отступили, а оставшиеся две чародейки бросились наутек. Сплюнув, спаситель принялся разить противников с новой силой, пока не уничтожил всех до единого.

Когда последний из оборотней затих в луже крови, мгла рассеялась, а над горизонтом засияло солнце. Теплый весенний ветер уносил остатки туч, открывая взору чистое голубое небо. Стоя спиной к тем немногим, кто выжил, молодец замер, будто пытаясь отдышаться, и вдруг упал без сил.

Повинуясь внутреннему зову, Мара оставила племянниц рядом с Ярой и бросилась к их спасителю. Он лежал ничком. Но на мизинце богатыря царица заметила свой перстень и оторопела. Медленно опустившись на колени, она дрожащими руками коснулась тела. Живой. Боясь и одновременно надеясь, она перевернула его на спину, забыв как дышать в тот же миг. Сняв шлем, увидела родное лицо. Аскольд поморщился, но глаз не открыл.

— Как ты здесь оказался? — едва сдерживая слезы, вымолвила Мара.

— Ты позвала меня... — с трудом произнес он, а после потерял сознание.

Заливаясь слезами, она обняла мужа. От горя те слезы или от радости не понять. Живой! Главное живой, а раны она залечит, силы восстановит… И вдруг заметила, как затягиваются сами собой порезы на коже, как исчезают следы от ударов. Отпрянула. Что это? До сего времени она видела лишь одно существо, которое само излечивало себя. По словам Горана Аскольд пропал в ночь равноденствия и в Зеяжске больше не объявлялся, выпить кровь змея он не мог. Неужели он?

Мысли прервались пробуждением супруга. Открыв глаза, в которых плясали золотые искорки, он удивленно взглянул на неё, так, словно видит впервые. Задиристо улыбаясь, поднялся. Вытирая слезы, Мара отодвинулась подальше.

— Кто ты? — вздохнула царица, понимая, что не Аскольд сейчас с любопытством рассматривает её лицо.

— Я тот, кто несет свет, тепло и счастье! — хитро улыбнулся он. — Почему ты плачешь? Радоваться должна, благословленный богами плод под сердцем носишь, не единожды, но трижды матерью станешь!

Встав на ноги, князь огляделся. Кругом валялись поверженные тела людей и оборотней.

— Каков ваш обычай прощания с усопшими? — спросил, растерявшуюся царицу.

— Мы предаем тела огню, — не задумываясь ответила она.

— Добро, — произнес в ответ.

Аскольд повел рукой и павшие в бою сами собой воспламенились. Дым от людских тел был белым, он поднимался в небеса. Оборотни же чадили, смрадная чернота от их сгорания стелилась по земле, впитываясь почву.

— Души твоих людей отправятся прямиком в верхний мир. Возрадуйся! — оглянулся молодец на царицу. — Отчего же ты снова плачешь? Разве не благо, что они встретятся с праведными предками?

— Благо, — всхлипнула царица. — Благодарю тебя...

Он улыбнулся искренне и чисто, а после вспыхнул заревом. Пламя приняло очертания птицы. Роняя искры с оперения, Рарог унесся в небо, а Мара зарыдала, опускаясь на землю.

***

Когда Велимир вернулся, его ученик глазам своим не поверил. На старце лица не было. Никогда он не видел наставника таким отрешенным. Даже если бы из него вынули душу, оставив тело пустой оболочкой, он, наверное, выглядел бы лучше, чем сейчас.

— Что случилось, отче? — испугался паренек.

— Я ничего не понимаю… — тихо, скорее для себя чем для него, произнес колдун.

— Что вы такое говорите?

— Рарог вернулся? Вернулся в обличье князя? Но как? Я не понимаю! — повторил старец, садясь на лавку. — Неужели всё было зря…

Глава 62 Пора

Теплое солнце последнего месяца лета пылало над горизонтом. Огнеслава сидела в саду и, не отрывая глаз, провожала его взглядом. Когда горевший огнем диск скрылся за лесом, она посмотрела на огромный куст шиповника, ростущий у лавки. Нежно-розовые лепестки цветов трепетали под прикосновениями прохладного ветерка. Протянув руку, молодая княгиня сорвала несколько из них. Легкие, словно крылышки бабочек, они легли на ладонь. Зародившаяся в области спины боль опоясала и опустилась вниз.

— Ну что, любовь моя, пора! — сжав лепестки в кулаке и переведя взгляд на значительно увеличившийся за лето живот, произнесла она.

Вскоре боль отпустила. Поднявшись, Огнеслава отправилась в терем. Стоявшие неподалеку девицы, приставленные Зоряницей следить за сестрой, поторопились следом. Когда до её светлицы оставалось совсем немного, новая волна болезненных ощущений пронзила изнутри. Покачнувшись на ступеньках, она потеряла равновесие, но тут же была подхвачена за локоть крепкой рукой Горлицы. Девицы-помощницы, испуганно ахнули, увидев возникшую из неоткуда деву в черных одеждах.

— Проснитесь, раззявы! Не видите, хозяйка рожает! — прикрикнула на них тень.

Началась суета. Подхватив подолы, кто-то побежал вниз, сообщить боярыне, кто-то торопился послать за повитухой, оставшиеся, прижимаясь к стеночке и стараясь не смотреть в сверкавшие гневом золотые глаза, устремились вперед, готовить постель. Поддерживаемая Горлицей и явившейся следом Нежаной, Огнеслава вошла в опочивальню.

— Не пугайте их, идите, — раздевшись до рубахи и усаживаясь на кровать, улыбнулась своим охранительницам княгиня. — Не я первая, не я последняя! Всё будет хорошо!

Тени с сомнением переглянулись, но всё же подчинились, исчезнув с глаз долой. Едва девки хлопотавшие вокруг облегченно вздохнули, в дверь влетела боярыня Зоряница.