Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в. - Антология

893. РБ, 1913, № 7, с. 84. Написана Вяземским на сб. Ф. Н. Глинки «Опыты священной поэзии» (1826). Ради бога. Ср. с эп-мой № 989. Кроме того, сохранилась анонимная эп-ма на Глинку, которая, по свидетельству современника, принадлежит А. А. Дельвигу и Е. А. Баратынскому (А. И. Дельвиг, Мои воспоминания, т. 1, М., 1912, с. 52):

Федор Глинка — молодец,Оды богу сочиняет;Их читает бог-отец,А бог-сын их не читает:Говорит, что «он, подлец,Нас с папашей надувает».

Варианты этой эп-мы см.: РПЛ, с. 85.

894. Альм. «Памятник отечественных муз на 1827 год», СПб., 1827, с. 132 (ценз. разр. от 21 декабря 1826 г.).

895. Б, 1821, № 9, с. 85, с пометой «Варшава», что позволяет первую ред. датировать не позднее 1821 г. Печ. по МТ, 1827, № 6, с. 51, без подписи, др. ред., имеющая иную метрическую схему. Перевод эп-мы Ж.-Б. Руссо. См. др. перевод, № 152, и примеч. к нему. Иппократ — Гиппократ, см. примеч. 170.

896–897. СЦ на 1829 г., с. 178, 184.

898–901. 1 — РА, 1879, кн. 2, с. 484, в письме Вяземского к Пушкину от 2 января 1830 г. (Пушкин-ПСС, т. 14, с. 55) Н. А. Полевой (см. спр. п. примеч. 1250), выступив против «Истории государства Российского» H. М. Карамзина, противопоставил ей свой труд — «Историю русского народа». 7 января 1831 г. Вяземский писал М. А. Максимовичу: «Пожалуйста, пришлите мне 1-й том „Истории“ Полевого. Теперь времена холеры и слез миновались: можно опять приниматься за смех. А для меня после Притчей Хвостова (первого издания) ничего нет смешнее некоторых страниц „Истории русского народа“» («Отчет о деятельности Второго отдел. имп. Акад. наук за 1878 год», СПб., 1879, с. 153), 2–3 — ЛГ, 1831, 26 апреля, с. 194, без подписи. Вторая написана по мотиву эп-мы Марциала «In Attalum». Пародист — Н. А. Полевой, который в сатирическом приложении к МТ — «Новом живописце» — печатал эп-мы и пародии на Пушкина, Вяземского, Дельвига и Баратынского (см. № 1250–1256). Разрыв Вяземского с издателем МТ привел к полемике между бывшими союзниками. 22 сентября 1831 г. Вяземский писал: «Скотина Полевой имел наглость написать в альбоме жены Карлгофа стихи под названием: „Поэтический анахронизм, или Стихи в роде Василья Львовича Пушкина и Ивана Ивановича Дмитриева, писанные в XIX веке“. Как везде видишь целовальника и лакея, не знающего ни приличия, ни скромности. Посади свинью за стол, она и ноги на стол» (П. А. Вяземский, Записные книжки, М., 1963, с. 215). 4 — РА, 1879, № 6, с. 240, в письме Вяземского к А. Я. Булгакову от 16–17 апреля 1833 г. «Каков Полевой? … Он в „Телеграфе“ своем дает мне лет шестьдесят, говоря, что я через сорок лет все тот же. Между прочим говорит, что я шучу тяжело. На это я сам пока отвечаю…» (далее текст эп-мы).

902. СЦ на 1831 г., с. 92.

903–904. Альм. «Альциона на 1833 г.», СПб., 1833, с. 55 (ценз. разр. от 18 октября 1832 г.), без подписи. 1. Гизо российский — Н. А. Полевой, собравший с подписчиков деньги на свою многотомную «Историю русского народа» и не выдававший в срок всех обещанных томов. Пушкин писал на полях письма Вяземского к С. С. Уварову по поводу кн. Н. Г. Устрялова «О системе прагматической русской истории»: «О Полевом не худо было напомнить и пространнее. Не должно забыть, что он сделан членом-корреспондентом нашей Академии за свою шарлатанскую книгу, писанную без смысла, без изысканий и безо всякой совести, — не говоря уже о плутовстве подписки, что уже касается управы благочиния, а не Академии наук». Сопоставление Н. А. Полевого с французским историком Франсуа Гизо (1787–1874) вызвано тем, что исторические взгляды Полевого сложились под воздействием французской романтической историографии, одним из главных представителей которой был Гизо.

905–908. 1 — Берл. изд., с. 114, где ошибочно приписана А. С. Пушкину. Авторство Вяземского удостоверено им самим («Старина и новизна», кн. 8, М., 1904, с. 36). Датируется по письму Вяземского к П. А. Плетневу от 31 января 1831 г., в котором приведен текст эп-мы со след, словами: «Вот эпиграмма, которая ходит по Москве. Не знаю, чья она, но чья бы то ни была, она хороша, потому что дает пощечину кому подобает» (ИОРЯС, 1897, т. 2, вып. 1, с. 95). Посылая эп-му по почте, Вяземский на случай перлюстрации письма скрыл свое авторство. Булгарин Фаддей Венедиктович (1789–1859) — писатель и журналист, после 14 декабря 1825 г. перешедший в лагерь реакции; издатель (с 1825 по 1859 г.) полуофициозной газеты СП. Непривлекательная личность Булгарина, неоднократно выступавшего в роли шпиона III Отделения, стала объектом многочисленных эп-м, сатир, разоблачительных статей и фельетонов. Фиглярин — эпиграмматическая кличка Булгарина. Сарматы — в словоупотреблении того времени поляки. Ходил он под орлом французским. Булгарин служил в армии Наполеона (см. ниже примеч. к 4-й эп-ме цикла). Расстрига, самозванец сей. Намек на роман Булгарина «Димитрий Самозванец» (1830). Двойной присягою играя — см. примеч. к 4-й эп-ме цикла. 2 — ОА, т. 3, с. 322, в письме Вяземского к А. И. Тургеневу от 7 июля 1836 г., со след. уведомлением: «А вот ответ Булгарину. Передай его в „Наблюдатель“». Эп-ма вызвана след. обстоятельствами: в С (1836, т. 1) Пушкин напечатал корреспонденцию А. И. Тургенева «Хроника русского в Париже». Булгарин в рецензии на С обрушился на слог Тургенева: «Не мистификация ли это? Неужели ныне так говорят по-русски? Русский хронист „нашел салоны и прихожие, полные посетителей у гг. Тьера и Гизо“. Русский язык XVIII века перемешан в этой статье с французским, или, как сказал Грибоедов: смесь французского с нижегородским, а в сущности, это не что иное, как несвязная болтовня, усыпляющая читателей» (СП, 1836, 9 июня, с. 516). В «Московском наблюдателе» эп-ма Вяземского не появилась. Видок Фиглярин — прозвище Булгарина (см. примеч. 905). 3 — М. 1845, № 2, с. 87. К усопшим льнет, как червь, Фиглярин неотвязный. В 1830 г. в «Воспоминаниях о незабвенном А. С. Грибоедове» Булгарин писал о своей близости и дружбе с автором «Горя от ума», всячески стараясь преувеличить эту близость. В 1845 г., вскоре после смерти Крылова, Булгарин напечатал «Воспоминания об Иване Андреевиче Крылове и беглый взгляд на характеристику его сочинений» (СП, 1845, 11–12 января, с. 30–32, 34–36), в которых выставлял на передний план свои хорошие отношения с баснописцем. Именно эти воспоминания, в которых Булгарин напомнил Вяземскому (правда, без упоминания его имени) их спор о Крылове в середине 1820-х гг., вызвал эп-му Вяземского. В том же 1845 г. Вяземский напечатал басню «Хавронья», которая также метила в Булгарина. В статье «Русская литература в 1845 году» Белинский назвал эту эп-му и басню «Хавронья» среди лучших стих, минувшего года: «…три энергические пьески: „Хавронья“ неизвестного (в „Отеч. записках“) и следующие два послания во второй книжке „Москвитянина“, которые так хороши, что, желая содействовать их известности, мы считаем за нужное выписать их здесь»; далее в статье Белинского была перепечатана эп-ма Вяземского. 4 — Вяземский-ПСС, т. 4, с. 294. Булгарина уже с середины 1820-х гг. подозревали в тайных связях с III Отделением. Что он поляк и русский сплошь. По происхождению Булгарин был поляк; он начал военную службу в 1800-е гг. в русской армии, затем бежал в Варшаву и вступил в ряды польского легиона, сражавшегося на стороне армии Наполеона против России. По окончании Отечественной войны 1812 г. Булгарин вернулся в Россию и быстро выдвинулся на поприще журналиста. Одним из первых Вяземский распознал моральную нечистоплотность этого переметчика. «Булгарин в литературе то, что в народах: заяц, который бежит между двух неприятельских станов», — писал Вяземский А. И. Тургеневу еще 5 мая 1824 г. (ОА, т. 3, с. 41). Прямо в лоб ему попал — цитата из стих. Пушкина «Воевода (из Мицкевича)».

909. «В дороге и дома», с. 297. Квинт Гораций Флакк (65–8 до н. э.) — римский поэт, выражение которого «золотая середина» («aurea mediocritas») стало крылатым.

910. Вяземский-ПСС, т. 11, с. 430.

911. «В дороге и дома», с. 331. Эп-ма высмеивает как либеральное обличительство, так и подлинно демократическую литературу, между которыми Вяземский не видел существенного различия. В секретной записке (1857), опубликованной позднее под названием «Обозрение нашей современной литературной деятельности», Вяземский писал: «Литература обратилась в какую-то следственную комиссию низших инстанций. Наши литераторы (например, автор „Губернских очерков“ и другие) превратились в каких-то литературных становых и следственных приставов. Они следят за злоупотреблениями мелких чиновников, ловят их на месте преступления и доносят о своих поимках читающей публике, в надежде вместе с тем, что их рапорты дойдут и до сведения высшего правительства. В литературном отношении я осуждаю это господствующее ныне направление: оно материализирует литературу подобными снимками с живой, но низкой натуры, низводит авторство до какой-то механической фотографии, не развивает высших творческих и художественных сил, покровительствует посредственности дарований этих фотографов-литераторов и отклоняет нашу литературу от путей, пробитых Карамзиным, Жуковским и Пушкиным» (Вяземский-ПСС, т. 7, с. 35).