Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Через два часа мы приплыли на Таловку, уже вечером. Абрикосов дал нам дом с Неонилой, а сам, сказал, ночует с гостями на большим катере. Но как странно: Абрикосов доверил нам свой дом, он вообче не любит посторонним дом доверять.

Утром рано отправились все на большим катере на Джонку, но не торопились. Гости угодили москвичи, богатыя бизнесмены, оне на нас всё поглядывали, но я был на палубе угрюм, меня ничего не веселило. Неонилу проводили в каюту, она ехала с дочерью и с сыном Кононом, чтобы ей было веселея.

Как-то я прошёл нимо кухни, гости играли в карты, пригласили меня присесть, я присял. Пошли вопросы, хто мы и откуду, я кратко рассказал, двоя заинтресовались. Дале-боле, разговор углублялся, мы разговаривали на разныя темы и разныя точки зрения на жизнь, оне жалели, что не пришлось познакомиться в тайге. Один спрашивает:

– А како́ у вас образования?

– Я безграмотный.

– Как так? Не может быть.

– Но четыре класса школы – рази ето образование?

– Да конечно нет.

– Ну и вот, посудите сами.

– Но как так, вы отвечаете на все вопросы так лёгко, и у вас взгляд на жизнь очень обширный.

Я улыбнулся и сказал:

– У каждого человека свой интерес и дар от Бога.

– Да, вы правы. А можно к вам заехать в гости?

– Да почему нет, мы всегда будем рады порядошными гостями.

– Ну, тогда на следующа лето заедем.

– Хорошо, будем рады.

Смотрю, идёт Абрикосов, я замолчал и вышел. Вижу, остаётся плыть с часу, у них идёт разговор, и часто смотрют на меня, я ушёл с глаз. Ну вот подплыли, все слезли, гостей взял автобусик, я с ними распростился, и мы с Абрикосовым отправились в Шушенское.

– Владимир Фёдорович, что именно случилось с ГЭСом?

– Данила, ничто не понятно. Как раз была смена, разом сорвалися ставни, и всех потопило, толькя одна спаслась, а шестьдесят девять утонуло. Чичас будут сбавлять воду на пятнадцать метров, чтобы справить. А газеты пишут всяку чушь, но нигде правды нет.

– Да, на ето оне способны. У меня тоже просют интервью, как устроились в тайге, но я не допускаю.

– Правильно и делаешь.

– А я уже понял: что им выгодно, то и пишут. Лидия Ивановна правильно и говорила: «Не допускай до себя газетшиков».

– Да, ето правильно.

Я вспомнил: все визитки моих контактов остались дома. Доехали до гостиницы.

– Но, Данила, счастливой пути, и вдруг что – звони, а я завтра же договорюсь и тебе позвоню.

– Ну, за всё спаси Господи, Владимир Фёдорович, будем на связи.

Я звоню Полине и говорю:

– Привёз вам вашу дочь Неонилу.

– Мы чичас подъедем.

Оне подъехали, были очень рады, что Неонила поправилась. Я попросил ради Христа завтре всем заехать в ЗАГС в девять часов утра.

В восемь часов утра я зашёл в офис к Рассолову, секретарша Галя сказала:

– Он толькя через два дня будет, но вы доложны явиться в УФМС. Подожди, чичас позвоню. – Позвонила и говорит: – Вас ждут в двенадцать часов.

– Хорошо, Галя. Где все наши паспорта?

– Да, чичас. – Она мне всю папку отдала, сказала: – Проверь.

Я проверил:

– Да, всё в порядках. Ну, спасибо, Галя.

В девять часов заехали за мной, поехали в ЗАГС, оформили свидетельство рождение – ну, слава Богу. Но через час звонит Полина:

– Данила, у Неониле забрали свидетельство рождение.

– Как так, что же безобразие!

– Да вот просют перевод паспорта Неонилина.

Ну не идивоты же! Я звоню Абрикосову и всё докладываю.

– А почему сразу не привезли?

– Но зачем ето, тут толькя данны родителяв нужны, и всё.

– Ну хорошо, мы привезём.

– Ну и законы у вас!

Звоню Полине, докладываю, она у меня спрашивает:

– Данила, ты когда в Красноярск?

– Да вот дождусь Рассолова и отправляюсь.

– А завтре воскресенье, что будешь делать?

– Да ничего.

– А пожелаешь с нами поехать в храм? Завтре будут ставить крест в одной деревне, где коммунисты взорвали храм.

– Да, интересно посмотреть.

– Ну, мы за тобой заедем.

– Хорошо, жду.

10

Вернусь мале́нькя назадь. Когда Федя Скачкёв был у нас в гостях, он предлагал, чтобы мы перешли к ним, но я ему объяснил:

– Федя, ежлив у вас было бы крепше, чем у нас, то ишо можно было бы посудить, но сам видишь, у вас большая слабость, и бриты приходят молиться, и крестются одним крестом, и кушают вместе – да много чего я уже насмотрелся. Ето получается – бросить всю свою воздоржность и принять всю слабость.

– Но Данила, дружок, сам видишь: у вас нет священства.

– Федя, сколь я вижу, всё пестрит. Чичас пришло время – спасай да спаси свою душу, а храмы нас не спасут.

Он чётко понял и боле не задавал вопросы.

А Андриян перед самым моим отъездом попросил, чтобы я его благословил Богородичной иконой. Я ему стал наказывать:

– Андриян, ето не шутки. Благословить иконой и одеть её – надо быть во всем воздоржным и правила нести.

– Да, я знаю, и хочу взять на себя ету обязанность.

– Ну смотри.

Я его благословил и вскоре уехал. Думаю, дай бы Бог ему хорошо доржаться и все заповеди сохранять.

Мы приехали в храм. Народу было по́лно, службу отвели, Федя увидал, сразу подошёл:

– Ну, как здоровья, дружок?

– Да вот помаленькю.

– Как Марфа, детки, Андриян с семьёй, Георгий с семьёй?

– Да слава Богу.

– Ну, молодес, что приехал. Чичас поедем ставить крест в Курагинский район.

– Да, знаю, поетому и приехал, меня пригласили Валера с Полиной.

– Ну и хорошо.

Смотрю, идёт Иван[417]:

– Данила, дружок, как вы? Решили к нам заехать? – Я разъяснил. – Ну, слава Богу, милости просим с нами поехать. Ну, пойдём к батюшке, у нас здесь и гость с Кемеровской области, ето священник.

– Да, я вижу.

Иван привёл меня к батюшке.

– Данила, сынок, милости просим. Как ты здесь оказался?

– Да вот благодаря Валеры и Полини.

– А вот и наши гости.

Мы с ними познакомились и тронулись в Курагинский район.

Крест везли впереди, и все по чину и по порядку, друг за другом на разных машинах.

Приезжаем на место. Место уже приготовлено на том же месте, где был храм, но заметно, что здесь ишо что-то осталось. Началась служба и канон и поминовение усопших в храме и за храм. Да, понятно стало: тут погибло немало староверов. Но чу́дно: пока служба шла, с деревне подходили боле и боле народу, некоторы плачут, стало как-то неловко. Отмолились, батюшка проздравил всех присутствующих и пояснил, в каким году по сталинскому приказу взрывать храмы и здесь взорвали. И повернул к народу, стал им говорить:

– Не забывайте ету память, ето было святоя место, и храните етот крест. Знаем, что и здесь осталась кака́-то искра Божья.

Тут заподходили со слезами и стали рассказывать: мы, мы, мы и так далее староверы, и куда можно обратиться. Им объяснили:

– В Минусинске у нас храм, милости просим, приезжайте. – Все записали адрес. – Вот у нас случай, послушайте. Данила, расскажи про себя.

Я вышел. Я от всех отменный: рубашка, поясок, подстрижка волос и всё на мне по-разному[418]. Объясню почему: то ли одеть косоворотку и сходить помолиться, то ли всегда она на тебе – ето выглядит по-разному. Я стал объяснять народу:

– Я сердечно благодарю ваша присутствия – значит, у вас душа болит по правде. О себе я мало чего могу сказать, толькя одно: мы благодарим своих дедов, за то что спасли своё потомство от безбожников и сохранили свою традицию и культуру полнико́м. Но запишите все себе на уме: Россия – ето третяй Рим, но четвёртому не быть, ето написано во Святым Писании, и не забудьте: Русь была святая и будет святой, потому что она просвящёна. Спаси Господи за ваше внимание.

Гости тоже высказались и поприветствовали всех. Народ слушал со вниманием и благодарил. Я Ивану задал вопрос:

– Сколь верующих в России? Ето же на удивление много!

– Да, Данила, нигде не хватает истинных священников, вся Россия обнищала и жаждует Святым Духом.

– Да, вы правы, я ето давно понял.

– Ну что, поехали обедать.

Все отправились в Минусинск. Приезжаем, уже всё на столе стоит, помолились, сяли за стол, стали кушать, пошли проздравленьи. Батюшка, Иван и гости стали приглашать на Енисейск, таку́ же сэремонию провести, что и сегодня провели. Я спрашиваю:

– А что, часто ето случается?

– Да, очень часто.

– И что, ездите ставите везде кресты?

– Да, а как вы хотели? Народ просют. Как ни говори, а храм стоял. А где и храмы приходится ставить.

– Да, молодсы!

– Данила, поехали с нами на Енисейск, ето для тебя будет интересно.

– Да, чу́дно, но у меня компромиссы.

– Да оне подождут.

– Ну хорошо, я посмотрю.

– Данила, спой нам стих «Житие Алексея, человека Божия».

Я запел, но едва допел – и заплакал. Все благодарили и стали спрашивать:

– Что с тобой?

– Да всё хорошо. – Но на сердце было чижало, чувствую, что не придётся жить на матушке-родине…

Тут Валера с Полиной собрались в Шушенское, и я с ними уехал, в УФМС. Дали указания явиться в Красноярск по поводу наших документов. Я стал просить визу на выезд из страны, но мне ответили: