Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

– Ето толькя в Красноярске могут выдать.

Я дождался до понедельника, чтобы свидеться с Рассоловым. Утром в восемь часов прихожу в его офис, Галя была на месте.

– Галя, подскажи, Александр Григорьевич будет?

– Да, чичас придёт.

Смотрю, заходит Рассолов.

– О, Данила, здорово!

И зашёл в свой кабинет. Но всегда велось так: он заходит, меня за собой, всего на пять – семь минут, быстренькя решам, что нужно, а тогда он спокойно проводит совещания. А тут сижу полчаса. Смотрю, заходют все чиновники, и пошло у них совещания. Выходит Илья. Я не вытерпел:

– Слушай, Илья, мне некогды, у меня много делов да ишо ехать надо в Красноярск, а там в Москву и в Уругвай. Я ухожу.

– Данила, папе ты нужон, подожди.

Я жду. Вот уже девять, десять – да пошли вы в задницу! Когда заманивали – шли навстречу, а чичас мане́жите. Я стал и ушёл.

Зашёл к Неониле, всё наказал, взял автобус – и в Абакан. Ивану позвонил, что не выходит ехать на Енисейск с ними, он пожалел:

– Ну, что поделаешь, сам знаешь.

Позвонил Феде и сказал:

– Еду на железнодорожной вокзал.

– А ты куда, Данила?

– До Красноярска, а там в Москву.

– Через сколь будешь? Я провожу.

– Да через полчаса, Федя.

Мы на вокзале встретились, я взял билет, оставалось ждать час. Федя спрашивает:

– Данила, что с тобой? Ты стал совсем другой.

– Ой, братуха, не поминай, – и я ему всё рассказал.

– Да ты что, Данила, шутишь?

– Да, Федя, шучу, а слёзы текут.

– Но вы так красиво устроились…

– Да, Федя, но всё обман, всё нам закрыли, и, ежлив чичас не решу срочно, тогда уж будет поздно, будем зависимы сто процентов.

– Да, ты прав. А я думал, что вы для них история и драгоценность.

– Нет, Федя, мы для них являемся експлоатация и музей. Со мной оне обращаются нормально, чувствуют, что у меня ресурсы есть, а вот с ребятами обращаются как с рабами: молочкё, сыр, творо́г, масло – по приказу, и ни копейки, а что попросишь – ничего не доступно.

– О да, так чижало. Но в России места много, Данила.

– Да, Федя, ты прав, и очень много, но нигде нет справедливости, а везде проклятая алчность и зависть. Вот чичас мне понятно, почему всё загорожено заборами: чтобы сусед не видел и не завидовал. А мы жили открыто, свободно, а ето для нас тюрма.

– Но, Данила, обживётесь, и всё будет хорошо.

– Да, Федя, всё будет хорошо, – и у меня слёзы потекли. – Ну ладно, пора, Федя: поезд уже пришёл. – Мы крепко обнялись. – Ну, Федя, прощай.

– Данила, звони. Ну, пока.

Я сял в поезд, и мы отправились. Галя мне дала два адреса, один – ето УФМС, а второй – не знаю. Ну, хорошо, приеду – позвоню. Но мне обидно стало, что в Шушенским нас называют лентяями, и Андриян прав, что взъелся перед Абрикосовым: «Нет у вас ни одного рабочего, чтобы нас загнал в любой работе!» И он прав.

11

Утром приезжаю в Красноярск, звоню на первый адрес и спрашиваю, как туда попасть, мне подсказали. Я взял автобус и подъехал. Да, здания высокоя и новое, захожу, предъявляюсь[419], меня проводют на третьяй етаж, и что я вижу. Ко мне подходют Рашид Рафиков – начальник по религиям и духовности, он мне знакомый по первой встрече в Красноярске. Он завёл меня в свой кабинет и стал спрашивать, как у нас успехи. Я кратко рассказал. Он стал убедительно упрашивать, чтобы согласились принять программу по переселению:

– Вы можете создать себе обчину, и вам будет по́мочь от государства.

Я вконес отказался и сказал:

– Всё ето обман.

– Ну, смотри сам, Данила Терентьевич, мы вас жалеем.

– Ну, большоя спасибо за заботу. – И ушёл.

Прихожу в УФМС, стал добиваться того лица, что вызывал. Через час он пришёл и объяснил мне:

– Ваших документов всё ишо здесь нету, вы доложны обратиться в Белгород.

– Но мы уже сделали запрос.

– Да, мы знаем, ето пришло, но где у вас принимающа сторона? Пускай оне сделают запрос, и толькя тогда мы можем сделать перевод бумаг с Белгорода.

– Да, я понял. А вот подскажите: родилась внучкя, у родителяв временноя проживания оформлено до 2011 года, как с ней?

– Она пока нихто.

– А как её везти за границу?

– А как хочете, она нам чужая.

– Но всё-таки подскажите, что делать.

– Обращайтесь в своё посольство.

– А вот как мне? Я лицо без гражданство, мне надо срочно выехать из страны и поновить паспорт, а для етого надо визу для выезда.

– А ето можешь оформить толькя в Белгороде.

Я вышел и думаю: вот дурацкия законы! Во всех порядошных страна́х всё делается завсяко-просто, ведь всё ето указано в конпюторе, в любой точке страны решается автоматом. Также и дитё рождается и сразу является гражданином страны и имеет право на полный закон, также и гражданство во всех страна́х: имеешь гражданство, можешь и получить в другой стране, и то не теряешь. Да, здесь полный бардак, ничто не понятно. Да, ишо новость. В наших страна́х получил статус «временноя проживания» – открывай любой бизнес и работай себе спокойно, а здесь покамесь не получишь гражданство – ты нихто, и даже на работу нихто не возмёт. В етой стране у чиновников чокнутые головы. Вчерась ехал на поезде и слыхал, что осуждают США, что хто оне – у них нет нациёнальности, а собранный всякий сброд. Вы уроды, а где у вас насиональность? Всю вы её потоптали, и всякий сброд по всёй России, и кормют вас Азия да мусульмани, а вы ни на чё не способны, а судите про США. Да у вас срация не по сыркулю ето судить. В США по крайней мере законы порядошны, живи как хошь, и никому не нужно про тебя, и нихто не прятатся за заборами.

Я поехал на железнодорожной вокзал, взял на Москву билет, через час выезжаю. Звонок:

– Ало, Данила, ты где?

– Я в Красноярске на железнодорожным вокзале, через час выезжаю в Москву.

– А ты почему не подождал?

– Александр Григорьевич, у меня тоже много делов.

– Ну и что, рассказывай.

– Александр Григорьевич, в УФМС мне сказали: пока запрос не сделают принимающая сторона, с Белгороду не будут высылать.

– Хорошо, мы ето решим.

– А у Неониле проблема: надо переводы паспортов родителей, а оне у меня в тайге в портфеле, а свидетельство рождение у ней забрали.

– Но зачем она его отдала?

– Александр Григорьевич, она ничего не знает, бедняжка. А мене́ надо визу на выезд – в Белгород.

– Ну хорошо, мы здесь разберёмся. А ты когда вернёшься?

– Не знаю, я начинаю писать книгу, и ежлив получится, то больше не остановлюсь.

– Ну, вёртывайся и в тайге пиши, сколь душа желает. Данила, доржи нас в курсе, и что нужно – мы во всем поможем.

– Хорошо, спасибо, Александр Григорьевич.

Я в тайге чётко сказал Андрияну и Георгию:

– Ежлив придётся ехать обратно в Южну Америку, то толькя своим собором и своим кланом будем жить, хватит на ети издевательства и несправедливости смотреть, но жить воздоржно, честно и справедливо и никого до себя не допускать. Андриян, у тебя благословение от дедушки нужды исправлять, и он дал тебя святыню[420], так что берегись и не мешайся с миром. На таких условиях я согласен буду вернуться обратно, но больше никак. – Все согласились.

На поезде у нас вагон был весёлый, все ехали весело. Мои суседьи меня называли отцом. На другой день подсялся ко мне один мужчина и стал спрашивать:

– Вы, отец, старовер?

– Да, старовер.

– А како́ доказательство имеете, что есть Бог? По Дарвиному доказательству мы происходим от облизьяны.

– Парень, я вижу, вы очень грамотны.

– Да, я академик.

– Сколь вам лет?

– Сорок шесть лет.

– А как вас звать?

– Владимир.

– Хорошо, Володя, значит, вы грамотны, с вами можно будет беседовать. Вот послушай мою теорию. Ишо при царей привезли зебров из Африки, и во дворце у царя поручили опытным конюхам-ветеринарам, чтобы сличить[421] с племенными жеребсами, также и кобыл с зебрами. Ето происходило годами, но результату никакого не было. Оне попустились и прекратили продолжать ету работу. Что получилось дальше? Ети племенные жеребсы стали продолжать свою работу. Но когда их сличили с теми кобылами, что побывали с зебрами, стали рождаться жеребяты разны и пятнасты.

– Да, ето я слыхал.

– Ну вот, так и собак. Суку берегут очень строго, и сводили толькя с племенными кобелями – вот и щенки племенныя. Но как толькя проглядели и увидели, что сука поимела сношение с простым кобелём, всё племя уже испорчено, и ету суку уже выбрасывали.

– Да, знаю.

У нас весь вагон собрался слушать.

– Слушай, в восьмидесятых годах в России была всемирная олимпияда.

– Да.

– Ну вот, приезжали со всего мира атлеты и спортсмены. После олимпиядов все уехали по домам. Прошли года, всё было хорошо, но вот у молодых паров запоявлялись дети чёреньки. Оне были в шоке, у многих пошли конфликты, и даже до разводу. А некоторы были и у́мны, оне пошли к врачам и дале-боле – дошли до сьентификов[422]. Оне стали спрашивать по отдельностью у паров: «Когда-нибудь имели сношение с неграми?» Дамы задумались и ответили: «Да, ето было во́ время олимпияды, и именно сношение было с неграми». – «Ну вот, значит, сперма ваших мужей и етих негров смешана, и чёрна кровь сильнея, вот поетому ваши дети чёрны».