Долина кукол - Жаклин Сьюзан

Энн дала ей бутылку. Опять предстоит невеселый денечек – c вырубленной от пилюль Нили. А ведь как раз воскресенье, и Энн намеревалась побыть дома. Она уже пригласила на ужин Кевина и собиралась приготовить свое коронное блюдо – запеканку c крабами. Но теперь Нили проспит весь день.

Энн позвонила Кевину и договорилась провести день у него. Вечером они поужинают в «Люхове».

Нили слышала, как закрывается входная дверь. Она не спала, но проще было притвориться спящей. Энн так заводилась, когда Нили пила или принимала пилюли, – боялась, что ли, что она дом подожжет? Нили села в кровати и налила себе еще неразбавленного виски. Она закурила. Господи, последняя сигарета! И будьте уверены, Энн припрятала все курево для верности. Ладно, она и так скоро заснет.

Нили еще раз наполнила стакан, лишь потом сообразила, что пьет слишком быстро. Лучше мелкими глоточками и еще немножко пилюлек. Она пошарила под подушкой – там у нее припрятаны три красные куколки. Она проглотила их и стала прихлебывать виски. Наконец пилюли стали срабатывать и она сделалась совсем сонной. Но заснуть никак не могла. Она вновь наполнила стакан. Черт, в бутылке почти ничего не осталось. И сигарет нет. Может, еще пару куколок? Но она уже так много приняла, это будет опасно. Доктор Мэссинджер предупреждал ее, что хоть у нее и выработалось привыкание к пилюлям, однажды оно может не сработать. Ну и что? Если ее талант изменил ей, так почему бы и нет? А зачем еще ошиваться на белом свете? У нее осталось всего-навсего десять тысяч долларов. Боже ж мой, нет: у нее было десять тысяч, когда она уехала из Калифорнии, а потом она послала чек в школу, где учились близнецы, – на тысячу двести, и еще три недели платила по двадцать пять в день психиатру, и поездка обошлась ей в несколько сотен. Да и тут она выписывала чеки направо и налево! Наверное, осталось только пять тысяч. А на сколько этого хватит? И не может же она вечно жить у Энн. Энн же через месяц замуж выходит. Боже ж мой, откуда же взять денег? Дома уже нет, страховки нет… может, ей просто проглотить все, что осталось в пузырьке? Тогда Теду придется позаботиться о детях. Да она-то им не больно и нужна. Когда она приезжала к ним в школу, то всю дорогу только и слышала «дай, подай, купи».

Кого волнует, жива она или нет. Никому до нее нет дела. Может, только Богу… если, конечно, Бог есть.

– Эй, Бог, ты действительно там, наверху? – сказала она. – Ты такой большой седой старик c бородой? Ты меня понимаешь? Я никогда слишком многого не просила. Боже ж ты мой, мне и всего-то хотелось свою квартиру да мужика, который бы любил меня. Я так старалась. Почему ты вечно все портил? Какого черта ты дал мне голос и не пожелал, чтобы я стала великой? Почему ты отнял у меня голос? – Она плеснула в стакан остаток виски и уронила бутылку на пол. – Эй, Джен, ты тоже там, наверху? Я ж понимаю, что ты не летаешь там на больших крыльях и никакой такой чушью не занимаешься, но если есть другая жизнь и ты где-то там, тогда, может быть, ты меня слышишь. Как тебе там? Боже ж мой, как бы я хотела быть c тобой… Там же не может быть хуже, чем здесь. И что мне это «здесь»? Еще один день, еще одну ночь продержаться – ходить в «Джилли» со всякими ничтожествами, которые хотят, чтобы их видели со мной, пока я плачу по счету.

Она осушила стакан.

– Боже ж мой, мне тридцать два года… это уже не молодость… Должен же быть какой-нибудь чудный рай… не вся эта муть c арфами и ангелами, но, может, как на земле, только без проблем. Как же, обязательно должен быть. В конце концов, многие же умнейшие люди верят – и президент, и Клэр Бут Люс… Может, мне тоже стать католичкой или вроде того? Кажется, я родилась в католичестве, но в церковь так и не ходила. Но, понимаешь, Джен, обязательно должен быть рай, а иначе как же быть со всеми детьми, которых убил Гитлер, как быть c людьми, которые родились слепыми и глухими, как Хелен Келлер. Если бы потом ничего не было, это было бы просто нечестно. Почему такая очаровательная женщина, как Хелен Келлер, не должна ни видеть, ни слышать, а кто-то вроде тебя иметь все, если потом это как-то не выравнять? Конечно, рай есть. Посмотри на мою сестру, живущую c этим придурком Чарли. Почему мне должно так везти, а сестре – прозябать в Астории без гроша, если потом не будет рая? Обязательно есть… Эй, Джен, а перед смертью больно? Ты боялась? Побудь со мной, Джен… Я только схожу за таблетками – я хочу к тебе.

Она побежала в ванную. Пузырек c пилюлями был спрятан за баночками c солями для ванн. Осталось только шесть! Она молниеносно их проглотила. Хотя шести хватит. Может, еще аспирину? Целый пузырек аспирину поверх пилюль? Черт! Аспирина осталось только пять таблеток. Она их проглотила. Виски больше не осталось, но в баре Энн держала бурбон для Кевина. Если шотландское виски залить бурбоном… Она стала выходить из ванной, пошатнулась – и стакан, который она держала в руке, вдребезги разбился о кафельный пол. О боже ж мой… Энн так сердится, когда она что-то бьет. Нили наклонилась собрать осколки. Это был обыкновенный стакан из бара, но, зная Энн, она не сомневалась, что стакан был хрустальный или вроде того. Она подняла длинный осколок. Ого, это то, что надо, – разок резануть по запястьям, и похороны у нее будут не хуже, чем у Дженнифер. Интересно, вокруг нее тоже будет драчка? Потребует ли Тед Касабланка, чтобы ее похоронили там, на Западе, или же очнется ее полоумная сестрица и предъявит свои права? Боже ж мой, только подумать – провести остаток жизни на каком-нибудь вонючем кладбище в Астории. Энн, конечно, будет стремиться соблюсти все приличия, но ей-то самой, Нили, хочется, чтобы у нее были самые пышные похороны… пышней, чем у Дженнифер. Впрочем, пышней не бывает. Ну ладно, такие же, как у Дженнифер. Ну а если рая нет и Бога нет? Тогда она будет мертва, но насладиться этим не сможет. Но – она все еще держала осколок в руке –