Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Он шмякнул перед Гедимином стопку цветных полос. Сармат растерянно мигнул.

— Что это? Гзеш?

Он помял полосы в руке, вспоминая знакомые сорта равнинных эластомеров. Почти не изменилось только плотное малиновое вещество — «ипроновый гзеш», видимо, часть экранированного шлема. Одна из полос была светло-жёлтой с прозеленью, пористой, очень лёгкой; приглядевшись, Гедимин различил микроскопические волокна в толще эластомера.

— Волокнистый гзеш, — пояснил Вепуат, выудив из кармана исписанный листок. — Тут сырьё надо было экономить. Это же на бельё, по два комплекта на каждого.

— Лёгкий, — Гедимин намотал полосу на пальцы и осторожно подёргал. — Тянется… На истирание проверяли?

— Ну, не ипрон, — Вепуат развёл руками. — Но пару лет продержится. А потом — в переплавку. Альгот — он собирается всё старое бельё расплавить. Там много лишнего гзеша ушло. Новый сорт — он сильно экономнее.

— Угу… — Гедимин подобрал тёмно-серую полосу со странным волнистым орнаментом. «Войлок? Что они вплавили внутрь? А-а, это местный „асбест“…»

— Термоизоляция, — быстро пояснил Вепуат. — Пару сотен в обе стороны держит. Для холодных дней — как раз. Ну, и для не слишком опасных работ. Металл его, конечно, проплавит…

— Ухм… — Гедимин подёргал полосу за концы; растянуть её удалось совсем чуть-чуть, но руки у сармата заныли раньше, чем эластомер затрещал. «Повышенная прочность. Неплохо…»

— А остальное — опыты с пигментами и металлизацией, — Вепуат кивнул на цветные полосы. Некоторые из них тускло блестели, другие покрылись пятнами. Гедимин взвесил их на ладони и неопределённо хмыкнул.

— Хорошо… Значит, с эластомером проблем не будет? Нужное сырьё уже добыли?

Вепуат шумно вздохнул.

— Скажем так — добывают. Там все очень-очень заняты, Гедимин. Знаешь, сколько зверья надо перебить, чтобы хватило хотя бы на одежду?

«Так я и думал,» — Гедимин угрюмо сощурился. «Это тебе не синтез из минерального сырья. С другой стороны — зверьё вроде как размножается…»

— Доедем — посмотрим, — буркнул он, убирая образцы гзеша в карман. «Одеваться можно и в шкуры. А вот для станции полимер нужен. Надеюсь, Альгот не подведёт.»

…Сааг-туул уткнулся мордой в кусты. Перемалывал он всё без разбора, оставляя за собой широкую борозду перепаханного гравия. Фауна, мельтешащая вокруг, не обращала на него внимания, — скорее всего, он и её пожирал, если только не успевала проскочить между резцами. Вепуат уже в третий раз поднялся на борт с мешком образцов и теперь разбирал их, то и дело выкидывая что-то обратно в шевелящееся месиво.

— Смотри, чтоб на скафандре ничего не выросло, — буркнул Гедимин, стараясь не глядеть на его добычу. Вепуат только отмахнулся и засунул что-то шевелящееся в хоботок Скафа. Животное свисало с его плеч, принюхиваясь к образцам.

— Ну что? — негромко прорычал кто-то на загривке. В ответ ему раздражённо рявкнули. Там, над углублением, застеленным белой шкурой, склонился Урджен. Он был в полном «снаряжении» — весь в перьях и свисающих цацках. Ещё несколько связок перьев он держал в руке и время от времени подбрасывал. Они падали на разложенные на шкуре камешки. Урджен склонялся к ним, обнюхивал, пробовал языком — и снова, раздражённо рыкнув, поднимал перья и смотрел сквозь них на небо. За «шаманом» пристально следили трое Джагулов из племени Хеллуг и ещё восьмеро — с загривков других сааг-туулов. Животные спокойно пережёвывали кустарник, а вот их «экипажам» было не по себе. Гедимину сначала показалось, что они следят за окрестностями, но нет — все глазели на Урджена. «Может, поэтому он и злится,» — подумал сармат, поднимаясь на ноги. Урджен на его приближение не обратил внимания — он с остервенением тряс перья, чтобы снова их бросить. Потом закрыл глаза и пару секунд раскачивался на месте, подвывая сквозь зубы.

— Что там? Опять дрянь приснилась? — спросил Гедимин, глядя на «шамана» с нарастающей тревогой. Урджен, хрипло рявкнув, смотал связки перьев и прикрепил к плечу.

— Плохо. Ветер движется. Ничего не разобрать.

Ваджег, до сих пор пристально следивший за ним, выпрямился и рявкнул.

— Так что делать утром? Идти? Ждать?

— Ночью ещё посмотрю, — пообещал Урджен, устало потирая лоб. — Вчера сказал бы — идти. Сегодня — не знаю.

С дальнего сааг-туула донеслось невнятное ворчание. Урджен дёрнулся и отчётливо скрипнул зубами.

— По счёту дней выходит — ветер сильный, но без смерчей, — пробормотал Джегех. Все трое на него оскалились, и он подался назад.

— Урджен чует плохое, — прорычал Ваджег, глядя на перья. — И не говорит.

— Потому что ничего не разобрать, — отозвался Урджен. — Что говорить попусту⁈

— Надо было брать своих сновидцев, — донеслось с дальнего сааг-туула. Джагулы зарычали, шерсть на загривках встала дыбом. Вепуат, обогнув их, вошёл в круг и сел у расстеленной шкуры. На его нетерпеливое хмыканье кочевники нехотя обернулись.

— Вы про завтрашний день? День Воздуха? — спросил Вепуат. Урджен угрюмо рявкнул.

— Что снилось-то? — спросил у него Гедимин, потеряв терпение. Джагул оскалился.

— Твои сны — огни и камни. Тебе самому в них глаза не жжёт? Мне на такие сны сил не хватает. А другим сквозь них не пробиться.

— И всё-таки ты чуешь неладное, — пробормотал Вепуат, слегка сузив глаза. — Думаешь, завтрашний день лучше переждать? Где-нибудь под холмом, в затишье?

Джагулы, не сговариваясь, оглянулись на Гедимина. Он угрюмо сощурился. «Я-то при чём⁈ Я же не синоптик.»

— Если день переждём, никуда не опоздаем, — вслух сказал он. — Если с утра начнёт задувать, где-нибудь заляжем. Смотри по обстоятельствам, Урджен. Мы местных правил не знаем.

Вепуат кивнул.

— Можно с вечера присмотреть тихое ущелье. И вынести на видное место ворота ветра. Урджен! Если гадание не задалось, ты бы поговорил с… существами Воздуха. И с их командиром. Может, договоришься, чтобы нам дали пройти.