Суфии - Идрис Шах

В однобоких или пришедших в запустение метафизических системах средства естественно становятся целью. Отрешенность, неподвижность или добросердечность (каждое из этих качеств является одним из аспектов развития любого человека) считаются столь необычными достижениями, самодостаточными и в то же время столь редко достижимыми, что последователь подобной системы этими приобретениями и удовлетворяется.

На следующем этапе подобного развития человек обращается к рационализации, с помощью которой он стремится убедить себя в том, что достижение отрешенности, аскетизма или любого другого частичного достоинства обладает некоторым высшим или абсолютным смыслом. «Такой-то достиг полной отрешенности и потому стал озаренным», – подобные утверждения передаются из уст в уста и превращаются в легенды. Одно, конечно же, не следует из другого, но людям кажется, что именно так оно и есть. В Западной Европе от вполне разумных в других отношениях людей можно услышать, например, следующее: «Я знаю одного удивительного человека, он контролирует свое сердцебиение. Я всегда советуюсь с ним о своих проблемах». Если тому же человеку сказать: «Такой-то – удивительный человек, он может печатать до восьмисот слов в минуту. Посоветуйтесь с ним о своих проблемах», – ответом будет немедленное негодование.

В метафизической области человек может учить чему-то, заручившись доверием своих учеников, только в том случае, если сам искренне верит в то, чему он учит. Если он говорит вам, что, стоя на голове, можно достичь какой-либо мистической цели, он должен сначала убедить вас, что данная цель и в самом деле была достигнута с помощью подобной методики. Это то, что называется позитивным утверждением, которое можно принять или отвергнуть. Суфийский метод обучения охватывает более широкую область. Заостряя внимание ученика на иных точках зрения, отличных от общепринятых, и практикуя целый комплекс видов деятельности, совокупно называемых суфизмом, учитель старается сделать доступными для своего подопечного материалы, которые помогут развитию его сознания. Как отмечает сэр Ричард Бартон, его методы даже могут показаться разрушительными, но в действительности они «конструктивны, по сути». Именно это имеет в виду Руми, когда говорит, что для того, чтобы найти сокровище, нужно разрушить дом. Человеку не хочется разрушать свой дом, даже если сокровище намного полезнее для него, чем это сооружение, к которому (мы можем допустить это для большей наглядности) он не питает особой привязанности. Руми говорит, что сокровище «будет наградой за разрушение дома». В данном случае никто не говорит о том, что человека необходимо заставить разбить яйца еще до того, как из них можно приготовить яичницу, нет, речь идет о ситуации, когда яйца сами себя разбивают в стремлении стать яичницей.

Таким образом, суфийский учитель, будучи «руководителем, философом и другом», занимается деятельностью, которую можно считать многофункциональной. Как руководитель он указывает Путь, но идти по нему искатель должен самостоятельно. Как философ он любит мудрость в первоначальном значении этого слова. Однако любовь для него означает деятельность, а не просто наслаждение или отчаяние неразделенной любви. В качестве друга он действует как товарищ и советчик, вселяя уверенность в искателя и помогая ему, благодаря своей способности узнавать о потребностях другого человека, обрести такую точку зрения, которая послужит ему наилучшим образом.

Суфийский учитель – это связующее звено между учеником и его целью. Он олицетворяет собой саму «работу», продуктом которой сам является, а также неразрывность этой системы, «цепь передачи». Подобно тому, как армейский офицер для практических задач символизирует для отдельного солдата государство и его цели, суфий символизирует шарику, целостность суфийского организма.

Суфийский учитель не может быть сногсшибательной личностью, привлекающей миллионы последователей, слава которой достигает самых отдаленных уголков земли. Степень его озаренности может быть очевидна, по большей части, только для озаренных. Подобно радиоприемнику, человек может распознавать физические и метафизические качества других людей в пределах собственного диапазона восприятия. Таким образом, человек, будь то

мужчина или женщина, которого впечатляет и поражает личность учителя, не обладает достаточной степенью осознанности, чтобы правильным образом встретить воздействие и применить его с пользой. Предохранитель может и не перегореть, но прибор раскалится до недопустимых пределов и потеряет способность работать. «Травинкой невозможно проткнуть гору. Если бы солнце, освещающее мир, приблизилось бы к нему, мир был бы поглощен его жаром» (Руми, «Маснави», кн. 1, перевод Винфилда). Человек, начинающий свое развитие, может лишь мельком узреть качества следующего уровня развития, не говоря уже о более высоких стадиях. По аналогии с физическим миром совершенно очевидно, что люди, составляющие большинство человечества, не способны даже воспринять реальные качества мудреца, человека достигшего четвертой стадии суфийского развития, если сами они находятся на первой или второй стадии.

Суфии говорят, что для летучей мыши будет полезен слабый свет. Сияние солнца ничего ей не даст, разве что одурманит.

Так называемый свободный или рациональный ум, сталкиваясь с проблемами наставничества, делает поразительные предположения. Когда человек заявляет, что предполагаемый учитель должен убедить его в том, что он действительно является учителем, прежде чем он за ним последует, он едва ли отличается от дикаря, который говорит: «Если мне покажется, что человек обладает необычными силами или сумеет каким-то другим образом одолеть мой механизм оценки, я буду готов подчиниться ему». Такой человек может быть полезен колдуну из джунглей, недавно получившему «волшебные вспышки» магния из Германии, но самому себе он вряд ли будет полезен. Еще менее полезным такой человек будет для суфийского дела, поскольку он не готов принять истину, хотя, быть может, всегда готов чему-нибудь изумляться. Человек должен обладать интуитивной способностью к распознаванию истины.

Во время моего посещения суфийского учителя Либнани, к нему пришел какой-то человек, и я стал свидетелем такого разговора:

Человек: «Я хочу учиться, возьмете ли вы меня в ученики?»

Либнани: «Я не чувствую, что вы знаете, как учиться».

Человек «Можете ли вы научить меня, как учиться?»

Либнани: «А можете ли вы учиться тому, как позволить мне учить вас?»

В суфизме существует огромное разнообразие учителей. Отчасти это объясняется тем, что они считают себя частью некоего органического процесса. Это означает, что они могут оказывать влияние на людей, даже если последние и не осознают существование подобного взаимодействия. В средние века, например, суфий мог путешествовать в заплатанной одежде и обучать с помощью знаков, сохраняя при этом молчание или произнося таинственные слова. Такие суфии не основывали формальных школ, но выполняли функцию передачи суфийского послания людям тех стран, через которые они проходили. Есть сведения о том, что эти странные люди занимались своей деятельностью в Испании и во всей