Дежавю - Татьяна Шмидко

«Любимая моя невеста! Сегодня целый день я провел в поисках лучших тканей для твоего подвенечного наряда. Хотя сейчас в моде красный цвет, и невесты по всей Европе идут под венец в алых платья, я был бы счастлив, если бы ты выбрала белый цвет. Это цвет невинности и чистоты, что так хорошо тебе подходит. Мне не терпится увидеть тебя в нем и, взяв за руки, дождаться, когда священник назовет нас мужем и женой».

Так хотелось написать эти слова на бумаге и отправить ей! Но обстановка не позволяла. С каждым днем я беспокоился о ней все больше; не видя ее, не зная, чем она занимается, я просто с ума сходил от желания увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке. Скорее бы закончить всю эту историю с Венецианцем и вернуться в Калелью, женится и… а дальше я не знал. Потому что дальше были одни вопросы без ответов. Как мы будем дальше жить? Что будем говорить людям, когда она будет выглядеть старше, чем я? Или мне обратить Адель и смотреть, как ее чистота и искренность превращаются в звериную жажду? Как ее глаза устремлены не в глаза собеседнику, а на пульсирующую вену на шее? Как она боится подходить к детям, потому что их кровь самая лучшая? Как я смогу сделать ее монстром? Я не знал. Поэтому даже был несколько рад тому, что дела держат меня на расстоянии, и я могу обо всем спокойно подумать.

Когда наступила ночь, то мне удалось уничтожить еще один отряд оборотней, отправив на дно морское четверых берберов. Делать это нужно было осторожно, – потому что мусульманская община города могла взбунтоваться и объявить о том, что христиане начали резню мусульман. Поэтому их тела уносило морское течение в Средиземное море, туда, где водились акулы.

Вот так прошли две недели, в течении которых я охотился на оборотней, они – на меня, а мои мысли были заняты моим будущим с Адель.

И вот настал день, когда мой враг вернулся в Венецию. Кто ему передал мое сообщение – не имеет значения. Главное, что этот дородный, статный венецианец, горделиво ступая, вышел из гондолы и вошел в двери моего дворца.

Мой маленький спектакль отвлек его от охоты на вампиров во Франции. В тот день, когда он получил мое «послание», его маленькая армия как раз напала на замок в Копенгагене, где уничтожила около десятка вампиров. У Венецианца не было времени искать тех, кто смог сбежать во время нападения, и он планировал вернуться и окончить начатое. Венецианец прекрасно понимал, что я не мог привести с собой армию, равную его по силе. Он был полностью уверен в своей непобедимости, я не заметил даже намека на сомнения. Вот и хорошо. Будет легко победить его.

Понадобилось две недели постоянных наблюдений, чтобы вычислить его политические связи в Парламенте и Обоих Советах. Идя за ним по следам, я уничтожал воспоминания о нем в умах его последователей, разрушая все, что Венецианец с таким трудом создавал пару лет. Выкупы перестали поступать, а отряды оборотней, которые отправлялись убить строптивцев – попадали в мои руки. Потом моими стараниями его просто перестали узнавать на улицах, давние знакомые проходили мимо, и никто не вел с ним коммерческих дел. Так я лишил его доходов и ввел в немалые расходы – содержать большую армию стало недешево. Он тихо бесился в замке от неизвестности, а его вера во всемогущество своей армии таяла вместе с тем, как уменьшались ее ряды. Это выводило Венецианца из равновесия, и его действия становились все более истеричными. Как вампир, он, перестал заботился о конспирации. Он открыто нападал на людей, отпуская невольных свидетелей его охоты в город, надеясь вызвать меня на бой – ведь он только так мог вынудить меня напасть. В его понимании лучше бы эта схватка произошла сейчас пока у него есть армия.

Передвигаясь по городу, я не единожды встречал в воспоминаниях людей темный, липкий ужас от слухов о безнаказанных убийствах в Венеции. Обескровленный труп, небрежно брошенный в воду или растерзанное тело молодой женщины в бедном квартале. Поговаривали о красноглазом монстре, который, не таясь, ходит по улицам, выслеживая новую жертву. И более того, ходили упорные слухи, что он принадлежит к высшим кругам знати, а значит, защиты и спасения от него простым людям не было. Несколько десятков семей поспешно выехали из города, сбегая, словно от чумы, которая повсюду наступала на пятки. Простые люди запасались свяченой водой и обвешивали дом чесноком. А главное, – стучались со своими мольбами во все небесные двери, умоляя о защите.

Еще пару лет назад это не затронуло бы меня. Но сейчас я проникся сочувствием (я с удивлением обнаружил его в себе) к этим беззащитным горожанам. Я не геройствовал, нет. Просто так захотела бы Адель, будь она рядом со мной. Я точно это знаю. Тем более что в мои планы входило расчетливое и медленно уничтожение сначала свиты Венецианца, потом его приближенных оборотней, а затем и его самого.

Этот предатель забаррикадировался в моем собственном замке, который стоял в лучшем квартале Венеции, рассчитывая, что я уничтожен. Я постарался, чтобы ему методично, пару раз в неделю приходили новости об уничтожении очередного отряда или маленькой стаи оборотней. Я желал ему стать свидетелем медленной агонии его честолюбивых замыслов о политическом господстве. Поэтому методично, день за днем до него доходили дурные вести. А по масштабам потерь он решил, что на него идет армия вампиров, поэтому его дом неистово охранялся. Мне удавалось создать впечатление, что выжившие вампиры прибыли в Венецию и действуют очень осторожно, уничтожая его солдат.

День за днем, одного за другим, я уничтожал оборотней. Мне как никогда приходилось соблюдать осторожность. Практически постоянно я затуманивал чье-то сознание, либо читал его, словно книгу. Информации удалось собрать предостаточно.

Из обрывочных воспоминаний оборотней, которые под действием внушения рассказывали все, что знали про хозяина, мне удалось узнать о том, что Венецианец происходит из древнего купеческого рода. Его дед и отец вели свою торговлю, казалось, со всем цивилизованным миром. Правда сделки носили сомнительный характер, но это не вызывало каких-либо вопросов. В те времена считалось, что деньги не пахнут, и процесс обогащения они превратили в смысл существования. Сам Венецианец, а именно Луиджи дель Касти, был достойным наследником этого семейства жуликов и мерзавцев. Он не чурался ничего, чтобы умножить свой капитал. Особенно хорошо ему удавалась работорговля. С ним считались, уважали и боялись, а также ценили за острый ум и отсутствие сомнений и страха. Менее двух лет тому назад он уехал на год в Африку и вернулся оттуда уже вампиром, привезя с собой целую деревню оборотней-гиен.