Царство. 1955–1957 - Александр Струев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этой же новостью Маленков поделился с Булганиным.
— Вроде Катька с Фирюбиным шашни крутит? — вскинул брови председатель Совета министров. — При чем тут какой-то бывший?
— Поговаривают, что она его специально отравила, чтоб новую любовь не испортил, — высказал предположение Георгий Максимилианович. Он недолюбливал Фурцеву, которая в рот Хрущеву смотрела.
— Да не-е-е! Ерунда! — отмахнулся Николай Александрович. — Катька на такие подлости не способна!
— Не знаю, не знаю! — пожал плечами Маленков.
— Поговаривают, студент частенько ее кулаками гонял, — высказался Николай Александрович.
— И правильно, баб бить надо! — выдал Маленков.
— Ты-то, Егор, не очень свою Лерку буцаешь! — заулыбался председатель правительства.
— Женщины, Николай Александрович, это непредсказуемые организмы!
— Непредсказуемые, но очень милые! — отозвался маршал.
Маленков ехал домой в хорошем настроении, потихоньку он начал Булганина приручать.
4 февраля, понедельник— Где такое унижение видано?! Прийти в посольство, в полномочное представительство суверенного государства, и там тебя, как последнего шкодника, заставят отпечатки сдавать!
— Как преступника, Никита Сергеевич! Как будто в тюрьму сажают! — с негодованием кивал Аджубей. Он, как и уславливались, заехал к тестю на работу и первым делом рассказал, что в посольстве Соединенных Штатов всем открывающим визу для поездки в Америку, необходимо сдать отпечатки пальцев. — Ни стыда у них, ни совести!
— Похабный заход! А с граждан других стран отпечатки берут?
— Только с социалистических.
— До какой низости докатились! Не давать им отпечатков! — топнул ногой Хрущев. — Пусть в визе отказывают! Ни один советский человек больше в Америку не поедет! Не хотят по-человечьи жить, не надо!
Никита Сергеевич задохнулся от возмущения.
— Как с американцами о мире договариваться, когда они такое кощунство делают? Стыд и срам! Позвоню Громыке, скажу, чтобы немедленно писал ноту в посольство, чтобы требовал отменить поганое правило!
— Как будто советский человек второго сорта! — поддержал тестя Аджубей.
— Мы им устроим второго сорта! Картотеку по нам решили завести! Выкусят! — Первый Секретарь выставил под нос зятю фигу. — Ты не смей туда ходить, лучше вообще никуда не езжай, лучше дома сиди! Какая вопиющая дискредитация!
— Я в Америку не рвусь, — подобострастно заверил Алексей Иванович.
— И правильно! Еще издеваются! Где там Громыко?! — подняв трубку, злился Никита Сергеевич. — Теперь Андрей Андреевич у нас МИД возглавляет. Шепилова я на Секретаря ЦК вернул. У Громыко в МИДе лучше получится.
— Андрей Андреевич человек знающий, — поддакнул зять.
— Ну, где он?! — рявкнул в телефон Хрущев.
Министр иностранных дел был на переговорах с индусами. Из приемной сообщили, что сразу, как переговоры завершатся, он перезвонит.
— Ждем! — ответил Никита Сергеевич и, взглянув на благообразного зятя, оттаял: — Как там Лешенька?
— Растет! — расплылся в улыбке отец.
Младшего внучка дед боготворил.
— Меня, Никита Сергеевич, главным редактором «Комсомолки» выдвигают, — робко сказал Аджубей.
— Потянешь? — уставился на зятя Хрущев.
— Не подведу, — пообещал журналист.
— Главный редактор подобной газеты — это не просто командир, он уже политик!
— Я это хорошо понимаю.
— Старайся!
Слово «старайся» означало, что Никита Сергеевич не против выдвижения. Алексей Иванович благоговейно смотрел на тестя, без одобрения которого никому пути наверх не было, а комсомольский руководитель Шелепин с подобным вопросом идти к Хрущеву не осмеливался, не знал, как тот такую инициативу расценит.
Из приемной напомнили, что приема ожидает секретарь Ленинградского обкома Козлов.
— Фрол Романович! — оживился Никита Сергеевич. — Давайте его сюда! Мировой парень! — отрекомендовал ленинградца Хрущев.
Козлов долго и пышно докладывал об успехах области, настойчиво приглашал на открытие Ленинградского метрополитена.
— Метро, Никита Сергеевич, целиком ваше детище, ленинградцы хотят сказать вам спасибо! — убеждал он. Рассказал, что строительство атомохода-ледокола «Ленин» вышло на завершающую стадию, и скоро корабль-гигант должны спускать на воду, и что судостроители также ожидают у себя Первого Секретаря.
— Может, и вправду съездить к ним, Алеша?
— События большие, и метро, и атомный ледокол.
— Первый в мире атомный ледокол! — восторженно объявил Хрущев.
— Поехать надо, — скромно опустив глаза, осмелился предложить зять.
— Как редактору комсомольской газеты для тебя это будет подарок!
Фрол Романович сообщил, что Ленинградский горком собирается ходатайствовать за присвоение министру путей сообщения Бещеву звания Героя Социалистического Труда, в войну Бещев руководил Питерской железной дорогой, много сделал для блокадного города, его стараниями удвоенными темпами строилось метро.
— Не поймешь тебя, сначала сказал, что метро моя заслуга, а теперь — Бещева! — поддел ленинградца Первый Секретарь.
Козлов смутился.
— Шучу, шучу! — похлопал гостя по плечу Никита Сергеевич и пригласил всех отобедать.
Весь обед Никита Сергеевич последними словами чистил американцев, предложил и для них перед получением советской визы устроить сдачу отпечатков пальцев.
— Отменят они эту процедуру! — убеждал зять. — Ведь такая нелепость!
— Ваш авторитет на любого подействует! — заявил Козлов.
5 февраля, вторник— Тебя, Леша, можно поздравить, теперь ты Геракл! — обнимал друга Женя Петров.
— Утвердили! — довольно отвечал Алексей Иванович. Никита Сергеевич позвонил Шелепину и сказал, чтобы с назначением зятя не затягивали.
С утра в редакции зачитали приказ о назначении Аджубея главным редактором «Комсомольской правды». Алексей Иванович уже месяц исполнял обязанности руководителя издания, с того момента, как прежний главред Горюнов перешел на работу в «Правду».
— Ты не знаешь, Никита Сергеевич в Питер поедет? — поинтересовался у друга Женя. — А то мой министр нервничает.
— Не в Питер, а в Ленинград! — с расстановкой поправил Алексей Иванович. — Смотри, при Никите Сергеевиче так не выскажись, сразу с работы вылетишь!
— Учту, старичок, учту!
— Приедем, — важно отозвался бывший одноклассник.
Женя Петров с восторгом хлопнул товарища по плечу:
— Ну, ты даешь!
Алексей Иванович самодовольно улыбался.
— Я тут тебе кое-что принес, — ударив себя по лбу, вспомнил Женя. — Чуть не позабыл, голова садовая!
Порывшись в портфеле, он извлек на свет зеленый стеклянный пузырек.
— На-ка!
— Это что еще?
— Лекарство от всех болезней — мумие. У тебя детки малые, может пригодиться.
Алексей Иванович повертел склянку в руках:
— Где взял?
— С Алтая. Родственник передал, он альпинист, год по скалам ползал.
— Себе-то такое богатство оставил?
— По-братски поделил.
— Спасибо, друг! В гости зайдешь? — Молодые люди стояли перед воротами резиденции Ленинские горы, 40.
— Неудобно, — мялся Женя.
— Рада обрадуется.
— Еще ляпну не то…
— Идем! Младшего покажу.
На работе по-человечески поговорить с товарищем не удалось — к главному редактору выстроилась бесконечная очередь, вот, по примеру тестя, он и пригласил старого приятеля прокатиться до дома в его служебной машине, а заодно и поговорить. Заправски толкнув калитку, Аджубей ступил на охраняемую территорию. Высокий прапорщик на входе покосился на Петрова.
— Со мной! — отчеканил Алексей Иванович.
Прапорщик козырнул.
— Здрасьте! — смутившись проговорил Женя.
Хрущевский зять твердым шагом направился к дому. В прихожей они столкнулись с Сергеем и Лелей. Леля заехала забрать Сережу в театр. Аджубей представил друга.
— Хочу пригласить вас завтра в ресторан, отметить мое назначение, — со значением проговорил он.
Сергей замялся, хотел уже сказать, что на завтра он приглашен на день рождения к университетскому профессору, куда не пойти не может — Радин муж ему мало нравился, но вмешалась Леля:
— Когда и где? — уточнила она.
— В пять, в гостинице «Москва».
— В пять — значит, в пять! — за Сережу решила девушка.
— И ты, Жень, приходи, — кивнул другу новоиспеченный главный редактор.
Леля, наконец, увезла своего воздыхателя на представление, Алексей Иванович показал Женьке малышей, Рада визиту обрадовалась, старинные друзья появлялись у них не часто, она напоила мужа и гостя чаем, угостила пирогами. Когда Женька Петров ушел, родители стали купать Лешку. Рос мальчик не по дням, а по часам: активный, смышленый, ко всему тянулся, заинтересованно ощупывал каждую новую вещь, ничего не боялся и постоянно улыбался. В отличие от старшего братика, купаться любил, никогда в воде не хныкал, а наоборот, радостно плескался и озорничал.